Расколотое 'Я' - Лэнг Р Д - Страница 28

Одна из моих дочерей в два с половиной года играла в похожую игру. Я должен был закрывать глаза ладонями по команде "Не видишь нас". Затем по команде "Видишь меня" я внезапно убирал руки и выражал удивление и радость, видя ее. Я также должен был смотреть на нее и притворяться, что ее не вижу. Меня заставляли играть в эту игру и другие дети. Вопрос не в том, что я шалю, якобы их не видя. Вся суть, по-видимому, лежит в переживании ребенком самого себя как временно невидимого.

Игры бы не было, если ребенок не видел бы меня. Нужно к тому же отметить, что в этой игре не происходит никакого действительного физического разделения. В этой игре ни взрослый, ни ребенок не должны прятаться или действительно исчезать. Это магический вариант игры в прятки.

Ребенок, который плачет, когда его мать исчезает из комнаты, напуган исчезновением своего собственного бытия, поскольку для него к тому же percipi esse. Лишь в присутствии матери он способен полно жить, двигаться и обладать своим бытием. Почему дети хотят, чтобы ночью горел свет или родители сидели рядом с ними, пока они не уснут? Возможно, один из аспектов таких потребностей заключается в том, что ребенок пугается, если не может больше видеть самого себя или ощущать, что его видит кто-то другой; или слышать других и быть слышимым другими. Засыпание, феноменологически, состоит в потере собственного осознания своего бытия, а также и мира. Это само по себе может пугать, так что ребенку нужно ощущать себя видимым и слышимым другой личностью до тех пор, пока он не потеряет собственное осознание своего бытия в процессе засыпания. Во сне "внутренний" свет, освещающий собственное бытие, выключен. Оставленный включенным свет не только дает уверенность, что если ребенок проснется, то в темноте не будет никаких ужасов, но дает магическую уверенность в том, что во время сна он будет охраняться добрым присутствием (родителей, добрых волшебниц, ангелов). Вероятно, даже хуже возможного присутствия в темноте чего-то злого страх того, что в темноте нет ничего и никого. Поэтому неосознавание самого себя может равняться небытию. Шизоидный индивидуум уверяет себя, что он существует, всегда осознавая самого себя. Однако его преследуют его собственные проницаемость, незащищенность, и прозрачность.

В потребности быть воспринимаемым существует, конечно же, не только визуальная составляющая. Она распространяется на общую потребность обладать собственным присутствием, одобренным или подтвержденным другим, потребность в признании собственной полной экзистенции; по сути, потребность быть любимым. Таким образом, люди, которые не могут поддержать изнутри себя ощущение собственной индивидуальности или, как проситель Кафки, не обладают внутренним убеждением, что они живы, могут чувствовать, что они реальные живые личности, лишь тогда, когда переживаются как таковые другими, как было в случае с г-жой Р., которая страшилась деперсонализации, когда не могла быть узнанной или вообразить себя узнанной кем-то и получающей отклик от кого-то, кто ее достаточно хорошо знал, поскольку узнавание ими и их ответ были весьма значимы. Ее потребность быть увиденной основывалась на равенстве: "Я -личность, которую другие люди знают и признают, что я существую". Ей требовалось материальное заверение, состоящее в присутствии другого человека, который ее знал и в чьем присутствии ее собственная неуверенность в том, кто она такая, могла быть временно уменьшена.

8. СЛУЧАЙ ПИТЕРА

Я не люблю слово "психологическое". Нет такой вещи, как "психологическое". Давайте скажем, что можно улучшить биографию человека.

ЖАН-ПОЛЬ САРТР

На примере нижеследующего случая можно увидеть, как переживаются многие проблемы, которые обсуждались в последних двух главах.

Питер был крупным мужчиной двадцати пяти лет и представлял собой эталон здоровья. Он пришел ко мне на прием с жалобой на то, что от него постоянно исходит какой-то неприятный запах. Он мог его отчетливо ощущать, но не был уверен, могут ли этот запах учуять другие. Он полагал, что запах исходит особенно т нижней части его тела и области гениталий. На свежем воздухе он напоминал запах горения, но обычно это был запах чего-то прокисшего, протухшего, старого и разлагающегося. Питер сравнивал его с запахом копоти, металла и плесени, характерным для вокзального зала ожиданий, или с запахом сломанных "клозетов" в районе трущоб, где он рос. Он не мог избавиться от этого запаха, хотя и несколько раз в день принимал ванну.

Следующую информацию о его жизни дал его дядя но отцу.

Его родители не были счастливы, но держались друг за друга. Они поженились за десять лет до его рождения. Они были неразлучны. Сын, единственный ребенок, не внес изменений в их жизнь. Он спал в одной комнате с родителями с рождения и до окончания школы. Открыто родители никогда не были недобры по отношению к нему, а он, как казалось, все время был с ними, и однако они просто относились к нему так, словно его не существовало.

Мать, продолжал его дядя, не могла дать ему любви, поскольку сама ее никогда не имела. Кормили его искусственно, и он хорошо набирал в весе, но его никогда не ласкали и с ним никогда не играли. В младенчестве он постоянно плакал. Однако мать открыто не отвергала его и не пренебрегала им. Его надлежащим образом кормили и одевали. Он прожил детство и отрочество, не выказывая каких-либо заметных странностей. Однако мать, сказал дядя, едва ли вообще его замечала. Она была симпатичной женщиной и всегда обожала наряжаться и любоваться собой. Его отцу нравилось наблюдать за этим, покупать, когда было возможно, ей новые наряды, и он был очень горд, что у него такая привлекательная жена.

Дядя считал, что, хотя отец по-своему просто обожал мальчика, казалось, что-то не давало ему проявить любовь к сыну. Он стремился быть грубоватым и придирчивым, временами бил его без особого повода и принижал его такими замечаниями, как: "Никудышный человек", "Ты просто здоровенный мешок с мукой". Дядя считал это весьма печальным фактом, поскольку, когда Питер хорошо успевал в школе, а позднее получил работу в одной конторе, что являлось важным событием для этой очень бедной семьи, отец действительно "ужасно гордился этим мальчишкой"; "для него было ужасным ударом", когда позднее сын, как казалось, просто не захотел ничего в жизни добиваться.

Питер был одиноким ребенком, и он всегда был очень добрым. Когда ему было девять, девочка его возраста, жившая по соседству, ослепла во время воздушного налета, при котором погибли ее родители. В течение нескольких лет он проводил большую часть времени с этой девочкой, выказывая неисчерпаемое терпение и сердечность, он учил ее, как передвигаться по району, водил ее в кино и помногу с ней разговаривал. Позднее зрение у этой девочки частично восстановилось. Она сказала его дяде, что обязана жизнью этому девятилетнему мальчику, поскольку тот был единственным человеком, у которого действительно было время на нее, когда она была слепа, беспомощна и не имела друзей, когда не было никого, кто мог бы или хотел бы прийти в дом ее погибших родителей.

В последние школьные годы дядя проявил к нему особый интерес, и по подсказке дяди и с его помощью Питер поступил на работу в адвокатскую контору. Через несколько месяцев юноша из-за отсутствия интереса покинул контору, но, опять-таки при посредничестве дяди, получил работу в пароходной компании. Он служил в этой фирме до тех пор, пока его не призвали в армию. В армии по своему собственному желанию он присматривал за сторожевыми собаками, а после демобилизации, прослужив два года без единого происшествия, он "разбил отцу сердце", в буквальном смысле "отправившись псу под хвост", когда устроился на работу в собачий питомник. Однако через год он оттуда ушел, пять месяцев выполнял различную неквалифицированную работу, а затем просто ничего не делал в течение семи месяцев. И вот тогда-то он отправился к врачу общей практики с жалобами на запах. Фактически никакого запаха не было, так что этот врач послал его к психиатру.