Сексуальная жизнь в Древней Греции - Лихт Ганс - Страница 40

• Предыдущая
• 40/115
• Следующая

В память о "священном браке" жители многих греческих областей справляли весенние праздники с цветами и венками; во время торжеств по улицам проносили изображение Геры, облаченной в свадебный наряд, для нее готовилось брачное ложе, украшенное цветами, или, коротко говоря, производились все приготовления, свойственные человеческой свадьбе, ибо этот небесный брак рассматривался обычно как образец и начало брака вообще.

Но даже это божественное бракосочетание не обходилось без волнения и бури, что, с космологической точки зрения, является лишь логическим следствием значения обоих божеств как сил природы. Поскольку именно в Греции такие атмосферные явления, как дождь, шторм и буря, вспыхивают с особенной яростью и внезапностью, то представление о супружеской ссоре между двумя небесными силами здесь, можно сказать, напрашивается само собой. С присущими им наивностью и наглядностью, греческие поэты очеловечили и эти явления. Так, уже у Гомера, в конце первой песни "Илиады" (i, 565 ел.), мы находим сцену грозной ссоры, которой Зевс кладет конец словами:

"...Ты же безмолвно сиди и глаголам моим повинуйся!

Или тебе не помогут ни все божества на Олимпе,

Если, восстав, наложу на тебя необорные руки".

Рек; устрашилась его волоокая Гера богиня

И безмолвно сидела, свое победившая сердце.

[перевод Н. И. Гнедича] Из других сцен супружеских раздоров Зевса и Геры, описываемых Гомером ("Илиада", xv, 18 ел.), упомянем ту, в которой Зевс подвешивает жену в небе, так что она свободно парит в мировом пространстве с двумя тяжелыми наковальнями на ногах. Космологическое объяснение этой удивительной сцены дал уже Проб (Eel., 6, 31), в наковальнях видевший землю и море, а во всей картине - изображение веровного бога, который поддерживает воздух и все сущее в равновесии.

Так как Гера остается верна своему мужу, она ждет того же и от всех состоящих в браке людей и становится богиней - покровительницей брака.

Как огонь сходит на землю с неба, так и Гефест - бог огня - мыслится сыном Зевса и Геры. Его хромота, в которой люди, как им казалось, узнавали "колеблющееся, мерцающее пламя", объясняется у Гомера тем, что, когда однажды Гефест встал в одной из ссор на сторону матери, Зевс схватил его за ноги и сбросил с Олимпа. Поэтому ноги Гефеста так и остались слабыми; чтобы было на кого опереться, он сотворил двух золотых дев ("Илиада", xviii, 410), "подобных живым юным девам", которые были, однако, одушевлены. На его шее вздуваются жилы, а грудь его - обнаженная грудь кузнеца - покрыта густыми волосами.

В Лемносском сказании его женой является Афродита, но по другому сказанию она замужем за Аресом, а потому легко возникло предание, которое обстоятельно и с пикантными подробностями декламирует перед феаками сказитель Демодок ("Одиссея, viii, 266); это предание во все новых обработках является сюжетом, чрезвычайно популярным в литературе и искусстве античности и нового времени. Всевидящий бог солнца Гелиос открывает Гефесту, что в отсутствие своего закоптелого супруга Афродита предается радостям любви со статным красавцем Аресом. Разгневанный Гефест спешит в свою кузницу и выковывает сеть со столь тонкими нитями, что их не способны разглядеть ни бессмертное, ни смертное око. Эту сеть он тайком раскладывает на супружеском ложе, а затем притворно расстается с женой. Любовники попадают в расставленные для них силки. Блаженствуя на вершине любви, они внезапно чувствуют себя оплетенными хитроумными оковами, так что не могут даже пошевельнуться (Овидий, "Искусство любви", 583). В этом прискорбном положении их застает Гефест, который спешно призывает в свидетели этой низкой измены всех небесных богов и требует от отца возвратить ему свадебные подарки, которые были отданы за "его бесстыжую дочь".

Эта не лишенная юмора и пикантности история часто разрабатывалась в древней и новой литературе и послужила сюжетом для многих художников. Овидий был совершенно прав, когда говорил, что на целом Олимпе нет рассказа более известного, чем этот (Овидий, Amores, 9, 40: notior in caelo fabula nulla fuif). Сам Овидий с явным удовольствием описал это неприятное приключение Афродиты и Ареса в своем "Искусстве любви" (Н, 561 ел.), не преминув внести в этот эпизод некоторые комические черты: так, Афродита вместе с любовником потешается над руками и ногами своего мужа кузнеца и подражает его хромающей походке.

Уже говорилось, что культ богини-девы Афины Паллады также был не лишен эротической подоплеки. Первоначально весьма глубокое предание о том, что Афина родилась из головы Зевса, которую Гефест рассек топором, приобрело некоторые черты комизма. Это предание, которое с благоговейной серьезностью излагается такими древними поэтами, как Гесиод ("Теогония", 886 ел.) и Пиндар (Olympia, vii, 34 ел.; см. также "Гомеровские гимны", 28), и встречается на бесчисленных образцах вазописи, послужило в позднейшую эпоху поводом для смеха и веселья. Так, Лукиан в восьмом "Диалоге богов" остроумно пародирует этот миф следующим образом:

"ГЕФЕСТ: Что мне прикажешь делать, Зевс? Я пришел по твоему приказанию, захватив с собою топор, хорошо наточенный, - если понадобится, он камень разрубит одним ударом.

ЗЕВС: Прекрасно, Гефест: ударь меня по голове и разруби ее пополам.

ГЕФЕСТ: Ты, кажется, хочешь убедиться, в своем ли я уме? Прикажи мне сделать что-нибудь другое, если тебе нужно.

ЗЕВС: Мне нужно именно это - чтобы ты разрубил мне череп. Если ты не послушаешься, тебе придется, уже не в первый раз, почувствовать мой гнев. Нужно бить изо всех сил, немедля! У меня невыносимые родовые муки в мозгу.

ГЕФЕСТ: Смотри, Зевс, не вышло бы несчастия: мой топор остер - без крови дело не обойдется, - и он не будет такой хорошей повивальной бабкой, как Илифия. ЗЕВС: Ударяй смело, Гефест, я знаю, что мне нужно.

ГЕФЕСТ: Что ж, ударю, не моя воля; что мне делать, когда ты приказываешь? Что это такое? Дева в полном вооружении! Тяжелая штука сидела у тебя в голове, Зевс, не удивительно, что ты был в дурном расположении духа: носить под черепом такую большую дочь, да еще в полном вооружении, это не шутка! Что же, у тебя военный лагерь вместо головы? А она уже скачет и пляшет военный танец, потрясает щитом, поднимает копье и вся сияет божественным вдохновением. Но главное, она настоящая красавица и в несколько мгновений сделалась уже взрослой. Только глаза у нее какие-то серовато-голубые, - но это хорошо идет к шлему. Зевс, в награду за мою помощь при родах, позволь мне на ней жениться.

ЗЕВС: Это невозможно, Гефест: она пожелает вечно оставаться девой. А что касается меня, то я ничего против этого не имею.

ГЕФЕСТ: Только это мне и нужно; я сам позабочусь об остальном и постараюсь с ней справиться.

ЗЕВС: Если тебе это кажется легким, делай как знаешь, только уверяю тебя, что ты желаешь неисполнимого". [перевод С. Сребрного]

Рассказывают, что Зевс оказался прав: у Аполлодора (ш, 188) мы читаем: "Афина пришла к Гефесту, желая изготовить себе оружие. Гефест, отвергнутый Афродитой, проникся страстью к Афине и стал ее преследовать, та же стала убегать от него. Когда Гефест с большим трудом (ведь он был хромым) догнал ее, то попытался с ней сойтись. Афина, будучи целомудренной девой, не допустила его до себя, и тот пролил семя на ногу богини. С отвращением Афина шерстью вытерла это семя и бросила на землю. После того как она убежала, из этого брошенного в землю семени родился Эрихтоний. Афина тайно от всех богов воспитала его, желая сделать бессмертным" [перевод В. Г. Боруховича].

С рождением Феба Аполлона - бога солнца и света - связан рассказ о яростной ревности Геры, которая гонит Лето (Латону), носящую дитя Зевса, по всей земле, пока той не удается найти скромного убежища на Делосе, в те времена - носимом по морю маленьком острове. Бог света, спаситель мира рождается в самой скромной обстановке, когда за матерью его по пятам гонится ненависть. Невольно напрашиваются параллели с рождением Христа. Но огромное различие между двумя воззрениями - иудео-христианским и античным - сразу же бросается в глаза. У Луки говорится: "Она родила сына-первенца, спеленала его и положила в ясли для скота, потому что в гостинице места им не нашлось" [перевод В. Н. Кузнецовой]; эта картина очень трогательна, проста и глубока, она подвигла искусство на создание множества удивительных творений. Но греческая поэзия справляет настоящую оргию красоты, описывая рождение своего бога света ("Гомеровские гимны", iii, 89 сл.; Феогнид, 5 сл.):

• Предыдущая
• 40/115
• Следующая