Паровой каток - Макклар Джеймс - Страница 23

- Ну и как дела? - спросил Крамер, не отводя глаз от мыла "Лайфбой".

- Да ничего, грех жаловаться. Вчера вечером я закрыл все дела. Все в ажуре.

- Значит вам нечего делать, да?

- Мыло не нужно, лейтенант?

- Спасибо. У меня там есть приличная головоломка для того, кто любит такие вещи.

- Правда? Тот случай, о котором не перестает твердить полковник Депе?

- И что он говорит?

- Ничего. Именно потому мне и интересно.

- Да, это оно.

Ван Ниекерк вроде бы разглядывал в зеркале свои тоненькие усики, но все ещё искоса наблюдал за Крамером.

- Но разве с вами никто больше не работает над этим делом?

Крамер почувствовал, что он старается быть тактичным.

- Есть один парень, но это не то, что мне нужно.

- А что вам понадобится?

- Допросы, звонки, оформление документов.

- Я бы мог попробовать, лейтенант. Крамер вернул ему не понадобившееся мыло.

- Тогда поднимемся на минутку ко мне, Вилли.

* * *

"Минутка" продлилась больше часа, но зато Ван Ни-екерк теперь знал все, что нужно. А Крамер отправился домой. "Дом, сладкий дом" для него был всего одной комнатой в коттедже учителя-пенсионера. Точнее говоря, вообще-то это была не просто комната, она выходила на отдельную закрытую веранду, заросшую диким виноградом. Там хватило бы места и для мебели, и для гостей. Но Крамер предпочитал обходиться и без того, и без другого. У него там были только кровать, небольшой гардероб и картонная коробка с запасами белья и личными бумагами. Уже давно он втайне признался себе, что разделяет жизненные принципы бушменов из пустыни Калахари. Эти кочевники-охотники были убеждены, что жилище и одеяния не должны быть богаче, чем требуют обстоятельства - ибо обязанность человека - донести плоды своего труда до желудка, чтобы тело снова могло работать. Крамер расходовал свои деньги именно этим способом. Насколько это было возможно, питался отборными, разнообразно приготовленными бифштексами дюймовой толщины.

Но в жилище его было одно неудобство, над которым калахарский дикарь только .бы посмеялся, но ему оно каждое утро отравляло жизнь: общая ванная с хозяевами, мистером Дикерсоном и его женой.

Крамер резко затормозил. Заставил его это сделать светофор у поля для игры в регби. Сидя на продавленном сиденьи своего маленького "форда" он словно чувствовал плечами неприятное прикосновение низкой холодной ванны и ледяные капли, падавшие сверху с белья, гирляндой развешанного наверху. На солнце все эти хозяйкины колготки высохли бы за десять минут. Но нет - та боялась, что взгляд на них слишком возбуждает юного садовника. И говорить с ней об этом было бесполезно. Снова бы спросила, почему тогда по закону девушкам в бикини на рекламных плакатах положено пририсовывать приличные одежды. Ответа на это у него не было.

Загорелся зеленый.

А мозг его словно хотел доказать, что такие обрывки воспоминаний бессознательно сигнализируют, что именно отвращает его от мысли о купании с утра пораньше: запах. Мистер и миссис Дикерсон были как раз того возраста и телосложения, которые способствуют исключительной заботе о своем пищеварении. Весомые доказательства этого хранил подоконник в ванной, полочка над раковиной и конечно домашняя аптечка. Там были пачки таблеток, порошков и прочих лекарств, суливших все, что угодно - от умеренного расслабления до спасения от самых крайних случаев. Хозяева относились к их потреблению как созданного элексира жизни и практиковались в их потреблении в самых смелых сочетаниях. К несчастью, испытательная установка тоже находилась'в ванной. И никакие кружевные салфетки на его крышке не в силах были этот факт утаить даже через полдня. По крайней мере, не при заколоченном окне.

И после всего, что пережил сегодня Крамер, это было для него уже слишком. Нервное напряжение чуть ослабло, как бывает, когда человек среди пустых бутылок вдруг обнаружит полную: он вспомнил, что сегодня четверг - и что у вдовы Фурье по четвергам выходной. Тогда он свернул на первом же перекрестке налево и загнал машину на подземную стоянку.

После двух звонков вдова открыла ему, немного заспанная, в домашнем халатике.

- Где дети?

- Где-то гуляют с Элизабет.

- С кем?

- С моей новой черной служанкой. Ее нашла мне Соня - и такую чистоплотную... Крамер устало усмехнулся.

- Проходи, Тромпи, а то меня увидят.

Войдя внутрь, он оперся о двери, щелчок замка резанул его по нервам. Вдова ушла в спальню. Когда заметила, что Крамер не последовал за ней, обернулась, чуть распахнув халатик. Под ним не было ничего.

Крамер шагнул к ней, она закрыла глаза, он их нежно поцеловал. Потом прикрыл её наготу.

- Найдется "Лайфбой"? Хозяйка заморгала.

- Об этом бы мне следовало спросить тебя, - отрезала она и тут же пожалела об этом. - Нет, никуда не ходи, останься здесь. Садись в кресло. Я согрею воду.

Но Крамер садиться боялся. Остался стоять, пока она не вернулась и не раздела его, очень нежно, просто как мать.

- Это не "Лайфбой", - возражал Крамер, пока она вела его в залитую солнцем ванную. - Выйдя отсюда, я буду пахнуть как какая-нибудь вертихвостка.

Вдова Фурье в ответ бросила в пенившуюся воду ещё горсть ароматической соли. Знала, как он это любит.

Первое, что он сделал, оказавшись в воде - схватил пластмассовую игрушку и запустил ею в коридор.

- Ну, у тебя и настроение, - вздохнула вдова. - Энни так любит эту уточку. Не помнишь, ты же её сам принес?

- Ну и что?

- Но посмотри, Тромпи...

- Погорячее, пожалуйста...

Забыв об уточке, он сосредоточился на игрушечном катере. .Ванна была просторной и глубокой, и, плавно шевеля плечами, ему удалось создать такое течение, которое подхватило катерок и понесло его по всей длине ванны. С третьей попытки катер засел на рифах на его волосатой груди.

- Ты большой ребенок, - ворчала вдова, завязывая поясок. - Полагаю, ты хочешь яйца и жареную картошку?

Крамер уснул. И спал так долго, пока она не попыталась подогреть воду, которая удивительно быстро остыла, несмотря на жаркий день.

- Нет, оставь, не надо, - протянул он. - Так похоже на капское озеро летом.

Тогда вдова села на корзинку с бельем и прикурила две "лаки страйк". Крамер, вытерев руку, взял одну. И начал расказывать.

Наконец она спросила:

- Как выглядел Гершвин, когда сознался? Словно ему сразу полегчало, как говорят в радиопьесах?

- Ну да. Весь сиял. Просто до ушей.

- Этого я понять не могу, что-то уж слишком странно. Теперь его повесят, да?

- Послушай, это так просто. Чего каждый человек боится? Неизвестности. А теперь он уже знает.

- Все равно тяжело добиться толку от такого негра, как он.

- Это правда.

- Зонди прекрасно их понимает. Катерок утонул под его рукой.

- И это правда.

На поверхность поднялись пузырьки.

- Почему ты молчишь?

- Да так.

- Не видишь между этими двумя случаями никаких связей - и это тебя мучает?

- Естественно, ведь мы потеряли целую ночь. Скажу тебе прямо. Гершвин убил Шу-Шу из-за какой-то ерунды, ты же знаешь, каковы негры, а теперь попытается для суда выдумать какую-нибудь историйку. Так бывает всегда, даже если - знают, что от петли не уйти.

- Ты, например, имеешь в виду утверждение, что был приказ от никому неизвестной банды, чтобы убили того-то и того-то, иначе худо будет...

- Да, нечто в этом роде, или сказочку о злых духах, которые нашептывали им всякие гадости. Только с самого начала это звучало неправдоподобно, потому что не знал названия этой банды. Мы просто не дали ему возможности его придумать, вот и все.

- Тромпи, а если он действительно что-то услышал?

- Глас свыше? Ладно, положим, существует банда, по приказу которой такая мелкая рыбешка как Гершвин идет на все и попадает в неприятности. Положим, та же банда стоит за убийством мисс Ле Руке. Разве правдоподобно, что такая организация, использующая нанятых профессионалов, доверила хоть что-то такому ничтожеству, как Гершвин?