Темные воды - Иден Дороти - Страница 45

• Предыдущая
• 45/65
• Следующая

— Вам нравится это? Это бактрийский верблюд. Эта статуэтка была у моего отца одной из любимых.

— Он выглядит таким древним.

— Да. Умелец, сделавший его, превратился в прах много столетий назад.

Адам взял фигурку в руки и рассматривал ее. Фанни больше не видела фигурку, она видела только его сильные грубоватые руки, так уверенно держащие это поразительно безобразное существо. Она чувствовала самое ошеломляющее желание, чтобы он держал таким образом одну из ее рук, так же поворачивал и любяще рассматривал ее. Ей стало жарко, она готова была задрожать. Если бы теперь он захотел заключить ее в свои объятия, она наверняка сделала бы так, чтобы его губы обязательно коснулись ее губ. Сама мысль об этом заставила ее резко затаить дыхание, и, чтобы скрыть свое странное поведение, она торопливо сказала:

— Мистер Марш, прошу простить меня за то, что я сказала вам на балу.

— А что вы сказали?

Неужели он забыл? Неужели ее слова имели для него так мало значения?

— Ну, что вы можете быть заинтересованы в том, есть ли у меня еще дорогие драгоценности, кроме сапфирового кулона.

— А я и был заинтересован. Но исключительно в ваших интересах. Фанни, если вы иногда сомневаетесь… — его рука легла на ее руку, обхватив запястье. Он выглядел так, как будто собирался сообщить что-то чрезвычайно важное. Но оно так и осталось несказанным, так как вбежали дети, а за ними и Амелия.

— Кузина Фанни, Маркус нашел наперсток! Ну разве он не умница. Он был в… кузина Фанни, почему вы смотрите на этого смешного верблюда? В нем нельзя было бы спрятать наперсток.

— Ты когда-нибудь слышала о верблюдах, Оливия? — спросил Адам. — Это животные величайшей храбрости. Они могут продолжать передвигаться по пустыне, когда кажется бесспорным, что они должны умереть от голода и жажды. Но они никогда не отчаиваются отыскать оазис с зелеными пальмами, прохладной водой и финиковыми деревьями.

— А они действительно находят его? Адам покачал верблюда на своей руке.

— Этот действительно нашел. И вы видите, он стал слишком счастливым, чтобы умереть. Он прожил уже сотни лет. Однако важно всегда надеяться на лучшее, быть уверенным, что этот оазис существует.

Нолли радостно рассмеялась.

— Расскажите нам еще что-нибудь, мистер Марш. Маркус любит истории.

— Фанни! — голос Амелии резко вклинился в разговор. — Не пора ли нам ехать? У нас впереди долгий путь.

— Да. Да, в самом деле. — Голос Фанни звучал рассеянно. Она только неопределенно ощущала раздражение Амелии, и едва ли слышала причудливый рассказ Адама о счастливом верблюде. Ее пальцы были сомкнуты на запястье, как будто они могли бы сохранить невыносимо возбуждающее ощущение прикосновения Адама. Она чувствовала глупое желание расплакаться.

В последнюю минуту, уже при прощании, Нолли вспомнила самое важное.

— Кузина Фанни, можем ли мы пригласить мисс Марш и мистера Марша на день рождения Маркуса? Маркусу на следующей неделе исполнится пять лет, мистер Марш. Кузина Фанни говорит, что мы можем устроить чай в павильоне, если будет ясный день.

— Но это не настоящий званый вечер, Нолли, дорогая.

Амелия, сидя в экипаже, наклонилась вперед, ее лицо значительно повеселело.

— Почему бы нам не устроить из этого настоящий праздник? Я уверена, мама согласится. Мы могли бы поиграть в «спрячь наперсток» на воздухе или устроить настоящую охоту за сокровищами. Давайте, Фанни. Вы умеете придумывать всякие интересные вещи. Вы помните время, когда мы обычно играли в фанты? Мисс Марш, скажите пожалуйста, что вы приедете. Мама напишет вам. И мы можем пригласить всех Хэдлоу, и детей Греев для Нолли и Маркуса.

— Кажется, рождается праздник, — сказал Адам. — Что вы об этом думаете, тетя Марта?

Его тетушка улыбнулась замечательно приятной улыбкой, и ее суровое лицо преобразилось.

— Мне ничего не хотелось бы больше, чем побывать на празднике Маркуса.

— Мне пять лет, — сказал Маркус, осознавая свою важность.

— Ты глупый, нет еще, только будет на следующей неделе! — сказала Нолли. Ее лицо снова приобрело выражение покорности. — А у меня не будет дня рождения до будущего апреля. Еще так долго ждать. До того будет день рождения у кузины Фанни. На ваш день рождения мы тоже устроим чай в павильоне, кузина Фанни?

— Вряд ли, это ведь будет в октябре. В это время стоят туманы и падают листья.

— О, пойдемте все же, Фанни! Мы должны ехать. — Амелия снова пришла в дурное настроение. Почему-то сегодня Фанни уделялось слишком много внимания. Кого мог интересовать день, когда женщине исполняется двадцать один год? Так много!

— Я все же думаю, — сказала она обиженно, когда Трамбл подхлестнул лошадей, и они начали свой долгий путь через вересковые пустоши, — что вы не слишком хорошо себя вели во время игры. Превратили ее просто в предлог, чтобы поговорить с мистером Маршем наедине. Не удивительно, что мама называет вас прирожденной кокеткой. Как с бедным Джорджем и с бедным мистером Барлоу, а теперь с мистером Маршем.

Фанни была в слишком мечтательном настроении, чтобы обидеться на враждебность Амелии.

— Почему вы не говорите «бедный мистер Марш», как про остальных?

— Потому что он слишком умен, чтобы попасть в ваши сети.

— Вы это сами выяснили? — невинно спросила Фанни.

Амелия сердито покраснела.

— Не говорите глупостей! Я не кокетничаю. Я совершенно серьезна.

Когда они покинули экипаж в Даркуотере, Амелия, все еще обиженная, поспешно убежала в дом, Дора вышла, чтобы забрать детей, но когда Фанни хотела последовать за ними, ее окликнул Трамбл.

— Мисс Фанни! У меня есть для вас пакет.

— Пакет?

Трамбл достал аккуратный сверток из оберточной бумаги из-под своего кучерского сидения.

— Мистер Марш просил меня отдать его вам, когда мы приедем домой. Потихоньку. — Старик почти подмигнул Фанни. Его выцветшие голубые глаза поблескивали добротой.

— О-о! — у Фанни снова появилось нелепое чувство, что она готова задрожать. Она взяла пакет и машинально спрятала его под плащ. Она пожелала бы сохранить его в тайне, даже если бы Адам не намекнул ей, что следует так поступить. Она едва могла дождаться, пока доберется до своей комнаты, чтобы открыть его.

Это был бактрийский верблюд.

— О, нет! — прошептала она. — Он слишком дорогой. О, Адам!

Если бы он в эту минуту был здесь, она бросилась бы в его объятия.

Поэтому хорошо, что его здесь не было, трезво сказала она себе. Но почему он сделал ей такой подарок? Неужели для того, чтобы опровергнуть ее низкие подозрения, что он мог оказаться охотником за приданым? Неужели ее мнение имело для него такое значение?

Она могла только стоять, чувствуя всепоглощающую радость.

Только несколько минут спустя она заметила тонкий листок белой бумаги, упавший на пол вместе с оберткой. Он оказался торопливо написанной запиской.

«Моя дорогая Фанни — меня прервали, и я не успел Вам это сказать — если у Вас когда-нибудь появятся сомнения в том, что происходит, если, повторяю, Вы когда-нибудь почувствуете тревогу, Вы сообщите об этом мне или пошлете записку мне или моей тетушке? Если это предложение и кажется Вам сейчас чепухой, ситуация все же может измениться. Я буду очень счастлив, если Вы примете этот маленький дар как — скажем — счастливое предзнаменование».

И затем снизу было подписано:

«Я не позволил бы Вам выйти замуж за Барлоу».

— Ну, как я выгляжу, мистер Маркус? — потребовал ответа дядя Эдгар своим беззаботным голосом. Он выпятил свой живот и похлопал по элегантному полосатому атласному жилету. — Сшит специально для твоего дня рождения, мой мальчик.

Дети обожали дядю Эдгара, когда он был в таком хорошем настроении. Маркус рассудил, что момент подходящий, и попросил послушать восхитительные часы с музыкой, а Нолли, осторожно дотрагиваясь до прекрасного нового жилета, глубокомысленно заметила, что считает его красивым.

• Предыдущая
• 45/65
• Следующая