Темные воды - Иден Дороти - Страница 8

• Предыдущая
• 8/65
• Следующая

В то время как Фанни выглянула, чтобы еще раз выразить ему благодарность, он поставил на ступеньку свою длинную ногу.

— Внутри найдется место для меня? Думаю, да. Нолли, Маркус и Чинг Мей вместе занимают место одного маленького человека. Маркус может сесть ко мне на колени.

Он удобно уселся, его колени почти касались коленей Фанни.

— Но, мистер Марш…

— Ни слова, мисс Давенпорт. Для меня это вовсе не трудно. Кроме того, — он провел по своему карману, и, конечно, серьезность лица не могла скрыть его неуместное веселье, — мне хорошо заплатили. Теперь разрешите мне с удовольствием представить вам ваших кузенов. Это, — он взял руку маленькой девочки, — Оливия, но я понял, что обычно ее зовут Нолли. А этот молодой человек — Маркус. Подайте руки вашей кузине… — он вопросительно остановился.

— Фанни, — неохотно сказала Фанни, только ради детей. Этот незнакомец слишком много брал на себя. Ханна неодобрительно поглядывала на пего. Ей тоже следовало бы так же относиться к нему. И все же ей не могло не понравиться, как легко он держал на колене малыша. Он явно не мог быть простым клерком компании. Возможно, он был сыном ее владельца, изучающим дело с самого основания, как это делали некоторые молодые люди.

— Вашей кузине Фанни, — сказал он, подталкивая детей, которые неохотно протянули ей свои влажные холодные руки.

Девочка заговорила в первый раз.

— Вы будете жить с нами?

Явно враждебный и сдержанный голос заставил Фанни внезапно понять, чему позволила она случиться. В мгновение волнения, жалости и симпатии она пожертвовала своими шансами на счастье, которое для нее заключалось в том, чтобы начать жить независимо и достойно. Она упала на колени на пыльной и грязной железнодорожной станции и обещала двум незнакомым детям, что с ней они будут в безопасности.

Она никогда не нарушала своих обещаний. Особенно сделанных доверчивому ребенку. Но в тесноте кэба странная атмосфера растерянности и опасности, казалось, нависшая над детьми, рассеялась, и они стали просто двумя детьми, как любые другие, девочка со своим холодным враждебным взглядом и мальчик, почти еще младенец, у которого нос требовал внимания, а глаза начинали слипаться.

У них в Даркуотере все будет в порядке с Ханной, Дорой и этой маленькой няней с чужестранным лицом, до сих пор не сказавшей ни одного слова.

Но теперь она уже пообещала, и они или, по крайней мере, девочка, маленькое, странное, преждевременно развившееся создание, смотрели на нее с надеждой. К тому же этот назойливый Адам Марш, очевидно, намеревался оставаться до момента отхода поезда с ними в вагоне. Это не было его делом. Он явно превысил свои обязанности. Но, нужно думать, у него были хорошие побуждения.

Недовольство Фанни из-за детей было понятно и ему. Неужели он мог подумать, что она удовлетворится тем, что всю жизнь будет на заднем плане?

Но что он мог знать об этом? Она была племянницей богатого человека. Вероятно, он считал, что ее жизнь проходит в праздности и удовольствиях. Дядя Эдгар всегда хотел, чтобы посторонние видели именно это.

Фанни нетерпеливо расстегнула свое отделанное мехом пальто. В кэбе было жарко. Она чувствовала, что ее щеки покраснели. Она остро ощущала, что Адам Марш все еще подвергает ее задумчивому изучению, в то время как Нолли снова терпеливо спросила:

— Мы будем жить с вами, кузина Фанни?

С вашими дядей и тетей, вашими кузенами Амелией п Джорджем, да и со мной тоже, — объяснила она.

— И с ней? — Она указала на Ханну.

— Да, с Ханной и другими слугами.

— Это очень много людей, — без выражения сказала Нолли. — Я не думаю, что Маркусу это понравится. Он очень робкий. — Внезапно она повернулась к китаянке и начала поток слов на незнакомом языке.

Женщина резко ответила. Отрывистый разговор окончился через мгновение. Фанни заметила с некоторым изумлением, что яркие узкие глаза няни через голову Нолли повернулись почти с мольбой к Адаму Маршу. Она прошептала что-то еще, и он кивнул, как если бы понял.

— Что вы говорите? Что все говорят? Адам спокойно ответил:

— Я думаю, что Нолли просила взять ее обратно в Шанхай, и, конечно, Чинг Мей объяснила, что это совершенно невозможно.

— Вы говорите по-китайски?

— Немного. Я путешествовал но Дальнему Востоку, когда был мальчишкой.

— О, — удовлетворенно сказала Фанни. — Так вот почему именно вас выбрали, чтобы встретить этот корабль. Это очень разумно со стороны судоходной компании, сделать так, чтобы все могли чувствовать себя как дома. Очень мило, что вы проявили свой личный интерес, мистер Марш.

— Кажется, я не говорил о Чинг Мей с вами, мисс Давенпорт. Она принесла огромную жертву, согласившись покинуть свою страну, чтобы благополучно привезти детей сюда. Кажется, она обещала их матери сделать это. Вы же понимаете, насколько это грандиозное предприятие для человека, который никогда не путешествовал раньше и почти не говорит по-английски.

У Фанни было чересчур доброе сердце, чтобы позволить собственному разочарованию взять верх. Она сочувственно повернулась к няне в ее черном халате с высоким воротником и порывисто коснулась одной из ее спокойно сложенных морщинистых желтых рук.

— О вас тоже позаботятся, Чинг Мей. Мой дядя очень великодушный человек с добрым сердцем.

Узкие глаза на маленьком чужом лице смотрели на нее непонимающе.

— Она не понимает вас, — сказал Адам Марш. — Но разрешите сказать вам, мисс Давенпорт, что если ваш дядя найдет возможность отправить ее домой, когда дети будут устроены, это будет очень достойно с его стороны.

Она не могла обсуждать этот вопрос с Адамом Маршем. Дядя Эдгар должен будет сам решить, не слишком ли велика цена возврата на родину старой китаянки. Но Фанни кивнула, и неожиданно своим высоким незнакомым голосом Чинг Мей сказала:

— Осень холосо.

Кэб тащился но грязным узким улицам, ведущим к железнодорожной станции Паддингтон. Еще через несколько минут они будут там. Если бы они смогли найти свободное купе, детей можно было бы уложить на сиденья и убедить уснуть. Так как она не собиралась совершить долгий обратный путь домой, Фанни теперь страшилась его.

Без всякой причины она подумала о кулоне с сапфиром, закрытом в ее шкатулке с драгоценностями. Она намеренно оставила кулон дома, отказываясь от права собственности на него. Теперь ей придется надеть его на балу в честь Амелии. Это будет свидетельствовать о том, что она тоже член семьи, а, по ее мнению, это было бы соучастием во лжи. Она была не более членом семьи, чем будут эти дети.

Она вспомнила, что даже не обратила внимания на то, что их кожа была такой же белой, как и ее собственная. Она не думала, что ее сильно обеспокоило бы, если бы это было и не так, но, по крайней мере, для Амелии это будет намного приятнее.

Мистер Марш нашел им пустое купе в вагоне почти рядом с вагоном-рестораном. Он был умелым до конца, помог им всем подняться в вагон. Чинг Мей, на вежливом морщинистом лице которой ничего не отразилось, хотя для нее это должно было быть страшным испытанием, поднялась последней. Фанни помогла Ханне усадить детей, затем вышла в коридор, в котором китаянка стояла с внимательным лицом, обращенным к Адаму Маршу. Он только что закончил что-то говорить ей. Она еле заметно кивнула, затем аккуратным молчаливым движением остановила его, и он взглянул на Фанни.

— Что вы говорили Чинг Мей?

Он слегка улыбнулся.

— Вы наблюдательны, мисс Давенпорт.

— Может быть. Эти люди теперь на моем попечении. Ваши обязанности закончились. В последних наставлениях нет необходимости.

Он улыбнулся более широко.

— Последние наставления, как вы их называете, это просто попытка успокоить ее. Вы ведь понимаете, что это бедное маленькое создание напугано до смерти.

— Я не понимаю, что может быть ужасного в Ханне или во мне, — холодно сказала Фанни. — Почему она так же не боится и вас? Потому, что вы говорите на ее языке?

— Она боится не вас, мисс Давенпорт, а этого огромного чудовища. — Он указал на шумный, дымящийся паровоз. — Боится путешествия, незнакомого языка, будущего.

• Предыдущая
• 8/65
• Следующая