Дева и Змей - Игнатова Наталья Владимировна - Страница 30

• Предыдущая
• 30/100
• Следующая

Элис с сомнением взглянула на свой “сальпикон де марискос”. Запах пряностей и креветок не вызывал ни малейшего желания отказываться от еды, с объяснениями или без оных. Но с другой стороны… кто его знает?

Невилл слегка улыбнулся:

– В последнее время умирают не все. Человеческие лекари действительно стали очень мудры. Вы не боитесь сейчас, мисс Ластхоп, потому что я сделал так, чтобы вы не боялись. Простите мне это своеволие, но сейчас страх может только помешать нам.

– Вы убиваете детей? – уточнила Элис, действительно, без особого возмущения. На вкус салат оказался даже лучше, чем на вид или на запах.

– Убиваю тела, – последовал ответ, – не души. Попробуйте вот этих моллюсков. Так их готовят только здесь, остальное – жалкое подражательство. А душу вообще не убить, но у взрослых, у тех, кто не смог или не пожелал защищаться, ее можно отнять. Я уже говорил об этом. Наверное, по замыслу фийн диу[20], – Невилл мимолетно взглянул вверх, в синее небо над высокими стенами, – страх должен был оберегать души людей. Но, странное дело, даже когда смертные верили в нас, они предпочитали лучшей из защит – неуязвимости праведной жизни – примитивное оружие: молитвы и суеверные обряды. Язычники, монотеисты, нынешние маловеры – все сходятся в одном: лучше повесить на дверь связку чеснока, чем жить так, чтобы вампиры обходили твой дом стороной. Вы верите в вампиров, мисс Ластхоп?

– Нет.

– Напрасно. Впрочем, вы хоть и забыли, как правильно бояться, но вспомнить еще способны. И вы помните. Не ходить туда, куда не хочется идти, не делать того, чего не хочется делать, верить предчувствиям, интуиции, смешным приметам.

Тот, Кого христиане полагают Творцом, хотел, чтобы люди были свободны. А первая ступень к свободе – страх. Просто нужно понять его. Понять, чего боишься, и жить так, чтобы не нужно было бояться. Так, как хочется, а не так, как приказывают, не так, как от тебя ожидают. Но вместо понимания страха люди зачем-то убивают его. Вместо того чтобы сказать себе: я готов защищаться, они говорят: мне нечего бояться.

И погибают.

Ведь мы повсюду, мы ждем, мы всегда готовы напасть. Люди любопытны – это прекрасно. Люди жестоки – великолепно. Сентиментальны – что может быть лучше? Люди любят друг друга, ненавидят, презирают, завидуют – это все наше. Наше, в том случае, если человек не заботится о себе. Если не боится. Добрые феи бывают лишь в сказках, на деле же любая из них лишь ждет момента, чтобы отнять. Не обязательно жизнь. Но всегда – что-то важное, без чего жизнь все равно лишается смысла.

Беда, если встречается фея на пути влюбленных, равно опасны обитатели Волшебной страны для праведников и грешников, нет для них большей радости, чем разлучить мужа с женой или детей с родителями, а уж забрать кого-то живьем в могилу – это и вовсе наслаждение, перед коим меркнут все опасности такого предприятия. Более чем рискованного, надо заметить. Да, мы тоже бываем неосторожны. И главное, о чем нужно знать: мы несправедливы…

Курт слушал, не задавая вопросов. Спрашивать было не о чем. Прав Драхен: то, что объяснял он Элис, не нуждалось в объяснениях. Курт думал. О том, что мимоходом, невзначай, случайно роняли преподаватели: доверяйте интуиции; если вам страшно, разберитесь, чего именно вы испугались; если вы не хотите идти куда-то или делать что-то, но не способны понять почему – не ходите. Не делайте. Не смейтесь над приметами. Не отмахивайтесь от суеверий. Почти все в жизни имеет рациональное объяснение. Но ключевое слово здесь не “все”. Ключевое – “почти”.

Нелегко это – быть русским шпионом.

– И тогда я спросила, – рассказывала Элис, – кто же он? Понятно, что фейри, но кто именно? Мне показалось, что другие, кого мы видели, считают его своим господином. Знаете, Курт, я ведь действительно не боялась.

… – Считают, – согласился Невилл, – и они по-своему правы. Бывают короли без королевства, наследники престола в изгнании, свергнутые правители. А бывает – наоборот. Когда принц, ни в коем случае не наследный, просто так себе принц, кровь у него такая, вдруг становится королем. И не нужна ему власть, и не учился он править, а деваться некуда – вот они подданные, ждут, надеются, пропадут без хозяина. Это не интересно, поверьте. Правитель из меня никудышный, корона сползает на уши, и трон слишком жесткий. Вы знаете, что с вашим приездом в Ауфбе стало скисать молоко, а пироги и хлебы не поднимаются?

Элис застыла с прикушенным ломтиком хамона. Ответом ее безмолвному изумлению была новая, теплая, с оттенком виноватости улыбка:

– Я полагал, вы знакомы с этими суевериями.

– С этими – знакома, – Элис справилась с хамоном. – Вы что же, хотите сказать, что я ведьма?

– И от звона колоколов у вас болит голова. В Ауфбе умеют бояться, и хотя вместо того чтобы обрести свободу, люди там стали рабами своего страха, защищаться они научились лучше многих. Этот город – единственное место на Земле, где фейри не появляются вообще. Кроме, разумеется, меня. Но даже я… хм… Буде появится у меня желание причинить им зло, к этому придется приложить немало усилий. Праведники. После смерти они прямиком направляются в ад, зато при жизни доставляют множество хлопот. Кто – вы, об этом мы поговорим в другой раз. А пока запомните, чтобы колокола не мешали вам спать, и, кстати, хозяйки не беспокоились по поводу молока и хлеба и синего огня в обычной дровяной печи, просто скажите себе: сейчас, пока я здесь и могу помочь, что вы – это вы, а люди – это люди. И жизни ваши текут рядом, как… как рельсы железнодорожной колеи. Представили?

– Рельсы? Представила.

– Теке Атар, – тихо, почти шепотом напомнил Невилл.

И Элис представила.

Вспомнила.

Золотой конь, полеты наяву, жизнь на грани между сказкой и явью. Между явью и реальностью. Как просто было тогда оставаться на границе, но быть сразу и здесь и там – и в обыденности, и в волшебстве. Видеть больше, чем другие люди, но оставаться человеком. Любить оба мира, не принадлежать ни одному. Те давние сны, та забытая радость вернулись, как в Рождество возвращается детство. И не погасли. Остались гореть ровным светлым огоньком, одной из тоненьких свечек в праздничном пироге…

– Вот так вот, – облизав ложечку, Элис смущенно и весело улыбнулась, – очень все странно. Знаете, Курт… вы – человек не удивляющийся, так что вам можно рассказать. Я ведь видела их тогда, раньше. Ну, перед тем, как попасть в… пансионат. Я видела фейри. А когда не видела – знала, что они вокруг. Драхен говорит, они все злые, но со мной они не были злы. Некоторые были опасны, я тогда знала, что они опасны, но я избегала их, и все как-то обходилось. Драхен напомнил про Атара, а я вспомнила остальное. И вот – молоко не скисает. И колокола.

– Не скисают, – без энтузиазма кивнул Курт.

– Именно! Я здесь, а они – просто рядом. Когда мы уже уходили, я вспомнила про мороженое. Я обещала. Как раз перед тем, как вы пришли, у меня были в гостях здешние детишки, вот им и обещала. Невилл сказал, что лучшего мороженого, чем в “La cocina comoda” я не найду даже на Небесах у ангелов.

… – Они там еще те гурманы, хоть и бесплотные, однако на кухню моего лонмхи только облизываются.

Элис задумалась. Ненадолго.

– Нехорошо это, Невилл, некрасиво. Я же не ваша лонмхи.

– Вы – умница! – он рассмеялся, поцеловал ей руку. – Вы необыкновенная умница, мисс Ластхоп!..

– Так что мороженое – самое обычное, – подытожила Элис, – а я – необыкновенная.

– А дети спасены от смерти, или что их там ожидало, отведай они волшебных сладостей. Замечательно!

– Вы думаете, Драхен и вправду сделал бы это моими руками?

– Уверен.

– Действительно, – Элис стала серьезной, – почему нет? С умницей он поторопился… Стоило два часа рассказывать мне о том, как опасны фейри, чтобы я тут же решила, что один из них преисполнен добродетели.

• Предыдущая
• 30/100
• Следующая