Великое восстановление наук, Новый Органон - Бэкон Фрэнсис - Страница 46

Отсюда получается превосходное правило для открытия и разложения тел. Ибо если можно, оставив разъедающие кислоты, которые сами открывают для себя путь, найти тело, сообразное и более согласное и дружественное какому-либо плотному телу, чем то, с которым последнее смешано как бы в силу необходимости, то это плотное тело тотчас отрывается и расслабляется и принимает внутрь себя то второе, исключив или удалив предыдущее. Это движение выгоды действует или имеет силу не только при соприкосновении. Ибо электрическое действие (о котором Гильберт и другие после него пустили столько сказок) есть не что иное, как стремление тела, возбужденного легким трением и плохо выносящего воздух, но предпочитающего какое-либо другое осязаемое тело, если оно находится поблизости.

Седьмое движение есть то, которое мы называем движением большего собрания. Посредством этого движения тела несутся к массам соприродных им тел: тяжелое -- к земному шару, легкое -- к окружности неба. Это движение схоласты легкомысленно обозначили как естественное движение -- очевидно, потому, что извне нет ничего заметного, возбуждающего это движение (и поэтому они считали это движение прирожденным и присущим самим вещам), или же потому, что оно не прекращается. Но это и не удивительно, ибо земля и небо всегда присутствуют, тогда как причины и начала большинства остальных движений, наоборот, то отсутствуют, то присутствуют. Поэтому схоласты полагали это движение вечным и собственным, ибо оно не прерывается и тотчас является тогда, когда прекращаются другие; остальные же движения они полагали заимствованными. Однако это движение в действительности достаточно непрочно и вяло: оно как бы уступает и подчиняется другим движениям, пока они действуют, если только оно не совершается в телах чрезвычайно большой массы. И хотя это движение столь наполнило мысли людей, что от них почти скрылись остальные движения, однако люди мало о нем знают и впадают во многие ошибки относительно него.

Восьмое движение есть движение меньшего собрания, посредством которого однородные части в каком-либо теле отделяются от инородных и сочетаются между собой. Посредством этого движения также и целые тела подобного вещества обнимают и лелеют друг друга и, когда оказываются сблизившимися до некоторого расстояния, притягиваются друг к другу и сходятся. Так, в молоке сливки всплывают, а в вине осадки опускаются через некоторое время. Ибо это происходит не только вследствие движения тяжести и легкости, когда одни части устремляются кверху, а другие опускаются к самому низу, но и в гораздо большей степени вследствие стремления однородных частей к схождению и соединению. От движения нужды это движение отличается в двух отношениях. Во-первых, в движении нужды преобладает побуждение враждебной и противоположной природы; в этом же движении части соединяются (если только отсутствуют препятствия и оковы) в силу дружбы, хотя бы и отсутствовала чуждая природа, вызывающая раздор. Во-вторых, отличие состоит в том, что соединение здесь теснее и совершается как бы с большим выбором. В том движении, чтобы избежать враждебного, сходятся и не очень родственные тела, в этом же сходятся вещества, связанные совершенно братским подобием, и они как бы сливаются воедино. Это движение присуще всем сложным телам, и в отдельных случаях оно было бы хорошо заметно, если бы только не связывалось и не обуздывалось другими устремлениями тел, нарушающими это схождение.

А связывают это движение главным образом три обстоятельства: косность тел, узда господствующего тела и внешние движения. Что касается косности тел, то достоверно известно, что осязаемым телам присуща некоторая вялость, большая или меньшая, и боязнь перемещения. И если они не встречают побуждения извне, то предпочитают остаться в том положении, в каком пребывают, чем привести себя в лучшее. Но эта косность разбивается с помощью трех воздействий: или тепла, или силы, исходящей от какого-либо родственного тела, или живого и мощного движения. Что касается, во-первых, помощи от тепла, то она дала повод определить тепло как то, что "разделяет разнородное и собирает однородное". Это определение перипатетиков по заслуге осмеял Гильберт, который сказал, что это то же самое, как если бы кто-либо определил человека как то, что сеет пшеницу и сажает виноградные лозы; ибо это определение является лишь определением посредством действия, и притом частного. Но это определение еще более ошибочно, потому что и эти действия (каковы бы они ни были) не исходят из свойств тепла, но являются привходящими (ибо это же совершает и холод, как мы будем говорить впоследствии), а именно вызываются стремлением однородных частей к схождению; тепло только помогает разбить косность, которая раньше связывала это желание. Что же касается помощи от способности, приданной близким телом, то она удивительным образом обнаруживается в снаряженном магните, который возбуждает в железе способность удерживать железо вследствие подобия веществ, причем косность железа разбивается способностью магнита. Что же касается до помощи от движения, то она замечается в деревянных стрелах, у которых также и острие деревянное. Они проникают глубже в другое дерево, чем если бы были оснащены железом. Это происходит вследствие подобия вещества, причем косность дерева устраняется быстрым движением. Об этих двух опытах мы говорили также в афоризме о скрытых примерах[140].

Связывание же движением меньшего собрания посредством обуздывания со стороны господствующего тела мы наблюдаем в разделении крови и мочи холодом. Ибо, пока эти тела будут наполнены деятельным духом, который, как господин целого, располагает и сдерживает их отдельные части, до тех пор однородные части не сойдутся вследствие этого обуздывания. Но после того, как этот дух испарится или будет подавлен холодом, части, освобожденные от узды, сойдутся, следуя своему естественному стремлению. Поэтому и происходит, что все тела, содержащие острый дух (как соли и тому подобное), сохраняются под воздействием постоянной и крепкой узды господствующего и властного духа.

Связывание же движения меньшего собрания посредством внешнего движения лучше всего наблюдается в движениях тела, задерживающих гниение. Ибо всякое гниение основывается на собирании однородных частей, отчего постепенно происходит порча первичной (как ее называют) формы и рождение новой. Ведь гниению, пролагающему дорогу для рождения новой формы, предшествует разложение старой формы, которое само есть сведение к однородности. Если ничто не препятствует, то происходит простое разложение. Но если встречаются разнообразные препятствия, то следует гниение, которое есть зачаток нового рождения. Если же (об этом теперь и идет речь) происходит быстрое движение, сообщаемое извне, тогда движение этого схождения (которое тонко и мягко и нуждается в покое от внешнего) нарушается и прекращается, как мы это видим в бесчисленных случаях. Так, ежедневное движение и протекание воды задерживает гниение; ветры препятствуют скоплению заразы в воздухе; зерно, движимое и переворачиваемое в амбарах, остается чистым; вообще все движимое извне не легко гниет внутри.

Наконец, нельзя опустить то схождение частей тела, от которого главным образом происходит затвердевание и высыхание. Ибо, после того как дух, или влажность, обращенная в дух, отлетает из какого-либо пористого тела (дерева, кости, пергамента и т. п.), более плотные части сильнее сжимаются и сходятся, отчего и следует затвердевание и высыхание. Мы полагаем, что это происходит не столько от движения сцепления -- дабы не было пустоты, сколько от этого движения дружбы и союза.

Что же касается схождения тел на расстоянии, то оно происходит редко. Все же оно присуще большему количеству вещей, чем мы наблюдаем. Образец этого дают водяные пузыри, разрушающие другие пузыри; лекарства, которые притягивают жидкости в силу подобия веществ; струна арфы, которая заставляет другую струну звучать в унисон, и т. п. Мы полагаем, что и духам животных присуще это движение, но здесь оно совершенно неизвестно. Вполне ясно оно выступает в магните и в возбужденном железе. Но когда мы говорим о движениях магнита, то между ними надо проводить отчетливое различие. Ибо есть в магните четыре способности, или действия, которые должно не смешивать, а разделять, хотя удивление и восхищение людей их смешали. Первое состоит в схождении магнита с магнитом, или железа с магнитом, или намагниченного железа с железом; второе -- в склонении магнита к северу и югу, а также и в его наклонении; третье -- в проникновении магнита через золото, стекло, камень и все остальное; четвертое -- в сообщении его свойства от камня к железу и от железа к железу без передачи вещества. Однако здесь мы говорим только о его первой способности, т. е. о схождении. Замечательно также движение схождения ртути и золота, заставляющее золото притягивать ртуть, хотя бы даже и превращенную в мазь; работающие среди паров ртути обычно держат во рту кусочек золота, для того чтобы собирать пары ртути, которые иначе вошли бы в их кости и черепа и от которых этот кусочек спустя короткое время белеет. Итак, о движении меньшего собрания сказано достаточно.