Диверсия - Васильева Людмила - Страница 6
- Предыдущая
- 6/16
- Следующая
яркие кусты календулы - цветок Украины, России, как считала Катя. Рядом с розами и лилиями он горел неярко, словно сознавая, что не смеет соперничать, Катя прочитала фамилию умершего: Франсуа Мелонье, какой-то француз. Еще молод. Подошли женщина и мужчина, после приветствия спросили Катю:
- Вы знали его?
- Нет. Я здесь недавно.
Ответ, по-видимому, удовлетворил пару, и они ушли, тихо беседуя.
Катя загляделась на бабочку. Она порхала над календулой, затем, словно торжествуя, взлетала высоко и снова припадала к цветам.
Захрустел гравий. Перед Катей остановился мужчина. Он был худ и бледен, одет в свободного покроя блузу с короткими рукавами и в темные шорты. Какая-то болезненная робость была в его взгляде, движениях. Он спросил заикаясь:
- Вы пришли к нему? - Он кивнул головой в сторону свежего захоронения.
- Нет, зашла случайно.
Незнакомец странно, как-то особенно печально еще раз оглядел Катю. Ее будто что-то подтолкнуло.
- А вы его знали?
- Знал. Его многие знали. А вот вы оттого и не знали, что никогда не приходите к нам. Не интересуетесь, значит... все... никто не нужен, лучше в одиночку...
Катя не могла понять-то ли он разговаривает сам с собой, то ли обращается к ней.
- Но я не знаю, куда это к вам. Вы так странно говорите.
Незнакомец не спешил ответить. Печаль в его глазах словно еще
сильнее обозначилась. Он вынул откуда-то из-под блузы маленький камешек с нарисованным на нем кругом и положил рядом со стеной.
- Что это означает? - Катя нагнулась, рассматривая камешек, не решаясь дотронуться до него.
- Это память о наших беседах. Круг - символ вечности...
- Он был вашим другом?
- Зачем? Не стоит это делать здесь. Так часто все уезжают, бросают людей... Уходят, все уходят... Вот так и живем, расставаясь вечно с кем-то и с чем-то...
"Он болен -видно по всему".
- Франсуа... Он француз?
- Вы хотите это знать, вам это нужно? Да?.. Хорошо, вы мне нравитесь, я покажу вам его облик. - Незнакомец опять откуда-то из-под блузы достал сложенный в несколько раз листок, развернул, разгладил. Контурным, мастерски выполненным рисунком анфас и в профиль был изображен человек явно негроидного типа. Катя едва удержалась от возгласа удивления. Она узнала этого человека. Но это же никакой не Франсуа Мелонье - он носил совсем другое имя... Катя дважды встречалась и беседовала с ним на выставках. Она помнит его улыбку: открытую, дружелюбную. Нет, она не ошибается - он не был похож на кого-то. Он был особенным, этот замечательный, без вести пропавший художник.
- Вам нравится его лицо?
- Очень. Хорошее, доброе. Вы страдаете от этой утраты?
- До чего вы странная... О чем страдать? Раз я помню его, значит, не утратил. А ему так лучше. Кончилась эта бессмыслица...
Глаза незнакомца вдруг изменили выражение, словно где-то в глубине засветился огонь. Он заговорил, хоть и заикаясь по-прежнему, быстро, и хотя Катя свободно владела французским языком, едва успевала улавливать смысл сказанного.
- Неужели вы все еще пребываете в неведении? И, похоже, радуетесь жизни? Но это ненормально, совершенно ненормально... Здесь мы только обязаны выполнить долг, внушить людям, чтобы они больше ни к чему не стремились. Остановиться... вернуться к истокам жизни, не бежать... Из-за этой спешки и алчности гибель неизбежна, близка. Он, - незнакомец указал рукой на урну, - выполнил свой долг, Сделал, сказал что нужно., хорошо сказал... Теперь он отдыхает Покой. Вам знаком покой? Вы изведали его?
Незнакомец крепко сжал запястье Катиной руки. Она отдернула её и инстинктивно отмахнулась как от безумного человека. Он тотчас же замолчал, взгляд погас.
- Ну да, я вас напугал... Но я не хотел этого. Я не понял, что вы еще не прозрели. А мне почему-то так хочется, чтобы мы одинаково смотрели на мир.
Катя, переполненная состраданием к этому, чем-то невыразимо симпатичному ей человеку, сама взяла его руку, слегка сжав.
- Я не испугалась... нисколько... наоборот, мне хочется подружиться с вами. Вы художник?
- Да. Я плохой художник, но много работаю - это требует выхода.
Вы мне очень, очень нравитесь...
- И вы мне. Проводите меня, я покажу, где живу. Меня зовут Катей, а вас?
- Я Жак Лавер.
Жак пошел с Катей и не отказался от приглашения на чашечку кофе.
Он держался деликатно, по-прежнему робко, пил кофе маленькими глотками.
Когда Катя вышла проводить Жака, был вечер, точнее, тихие теплые сумерки, но под деревьями сплошная чернота, серп месяца едва светился, и лишь сиренево-алая полоса пересекала вечернюю прозелень неба. Свет из окна дома падал на лицо Жака. Катя дотронулась до его рукава
- Вы придете завтра, Жак? Я буду вас ждать.
Но тут же она почувствовала, как невидимая преграда словно отдалила его, сделала чужим, посторонним. Он явно не видел ее и думал о своем, хотя понял, о чем она просит.
- Может быть. Но я же работаю и работаю. Так, как сегодня, бывает редко. Я потерял слишком много времени. Это плохо. Но мне казалось, что Франсуа меня позвал, что я ему был зачем-то нужен. Доброй ночи, мадемуазель Катрин.
Катя стояла в дверях веранды до тех пор, пока фигура Жака не растворилась в уже по-настоящему вечерней темноте. Серп месяца стал ярким, и под ним, чуть в стороне, загорелась вечерняя звезда.
ЗАПОЗДАВШИЕ СОЖАЛЕНИЯ
Все страны Земли уже сотню лет назад объединились в сообществе "Единство". В центр управления "Единства" избирались лучшие умы мира. Конечно, создание сообщества было долгим и трудным, окончательно оно сформировалось лишь тогда, когда миновала угроза войн "высоких энергий".
Казалось бы, на земле наступает долгожданный золотой век. Но земляне не ожидали, что их поджидает беда. И беда страшная. Новая болезнь, избиравшая своими жертвами лишь выдающихся людей науки, культуры и политики.
Вот об этом только что закончился разговор главы Всемировой тайной охраны "Единства" Гая Марковича Кленова с известнейшим врачом.
Теперь, оставшись один, он ждал посетителя. Пришел человек с иссинячерными длинными волосами. Черты лица несколько асимметричны, пристальный взгляд небольших колючих глаз. Кленов с удивлением его рассматривал.
- Ну, Фарид, да тебя не узнаешь... Чудо перевоплощения.
Кленов по-отечески обнял Фарида.
- Не бойся сна. Теперь, после операции, тебе не страшны их проверки.
Проводив Фарида, Кленов зашел в большую комнату. Весь пол в ней был устлан репродукциями картин. Кленов прошелся, рассматривая их, Возле аппаратуры хлопотал сотрудник.
- Как, хороши картинки? Никакая наука полсотни лет назад не могла додуматься, что можно превратить в орудие убийства. Тяжело работать?
- Насмотришься на них, чувствуешь себя дискомфортно. Мысли лезут, как раньше говорили, "от лукавого". Если репродукции так заряжены, то картины - изощренные убийцы. Отвращение к ним будто к живым, будто в них сконцентрирована ненависть и злоба к людям.
- Ничего. Потерпим до поры... Что сообщил "горец"?
- Наши предположения подтвердились. "Цех" художников действительно существует, находится всего в двадцати километрах от Парижа.
Это якобы психиатрическая больница закрытого типа, куда помещают хроников с тяжелой формой болезни. Картины создаются там. Проверены данные многих исчезнувших художников из разных стран. Большинство из них "пропадали" одинаково: заболевание, приезжает врач и забирает больного. Куда увозили, что за врачи, установить тогда не могли.
Кленов еще раз бегло окинул взглядом репродукции:
- Все фантастически усложняется в наше время. Еще двадцать лет назад работали совсем иначе А что дальше?
Доктор Дадышо наблюдал за происходящим на экране. Вспышки редкие, слабые, неритмичные. Значит, контакт с "приемником" нарушен, он не может брать энергию и работать по заданной программе.
- Предыдущая
- 6/16
- Следующая
