Козырной стрелок - Ильин Андрей - Страница 14

• Предыдущая
• 14/98
• Следующая

— Не так широко. А то штаны порвешь.

Инструктор развернул циферблат секундомера в сторону майора и многозначительно посмотрел на него.

— Данное упражнение отрабатывалось на пяти занятиях.

— А как огневая подготовка?

— В заднюю стену тира уже попадает. Майор оценил размеры задней стены.

— Скажите, вы можете поверить, что он собственноручно убил два десятка бойцов?

— Нет. Конечно, нет!

— И я не могу. А надо, чтобы поверили. Все поверили!

— На огневой рубеж!

Иванов отстрелял десять обойм и попал в мишень только один раз.

— Вы в армии служили? — спросил майор.

— Нет. Меня комиссовали. У меня плоскостопие.

— А оружие в руках когда-нибудь держали?

— Да. Пневматическую винтовку. В тире.

— Попадали?

— Нет. Там кругляши маленькие. Инструктор сдержанно хмыкнул.

— Значит, так. Снайпер из него действительно не получится. Но должен получиться стрелок, похожий на снайпера. Вы поняли мою мысль?

— Нет.

— Он может не стрелять, но должен уметь держать винтовку, заряжать ее, прицеливаться и нажимать на спуск, как настоящий снайпер. Как суперснайпер! Он должен уметь держать и заряжать автомат, пистолет, гранатомет, наконец.

— Но я не могу. Я обучаю стрельбе. А здесь... Я не сумею научить изображать снайпера человека, который не умеет стрелять!

— Сможете! Приведите сюда пару-тройку ваших лучших учеников и попросите их разбирать и собирать оружие, снаряжать магазины, занимать боевые позиции, прицеливаться, стрелять. И заставьте его повторять все их движения. С абсолютной точностью! Заставьте повторять его эти движения тысячекратно, пока они не станут рефлексом.

— А как же обучение стрельбе?

— Обучение стрельбе желательно, но необязательно. Стрелять он все равно не научится. Задача ясна?

— Так точно.

Майор повернулся к виновато улыбающемуся Иванову.

— Какие у вас следующие по расписанию занятия?

— Приемы рукопашного боя.

— Тогда идемте.

Когда Иванова увидел инструктор рукопашного боя, он заметно погрустнел.

— Переодевайтесь. И на татами, — приказал тот Иванову.

— Как он? — спросил майор, уже догадываясь об ответе. Полину инструктора догадываясь.

— Нормально. Если не принимать во внимание, что он боится ударов. И боится бить.

— И зажмуривается...

— Да. Зажмуривается. Откуда вы знаете?

— Догадался.

На татами в мешковатом, торчащем во все стороны кимоно вышел Иван Иванович.

— Спарринг.

В течение десяти минут инструктор ронял, переворачивал и возил мордой по татами своего ученика. Отчего тот вскрикивал, подвывал и просил пощады.

— Ну вы сами все видели, — подвел он итоги боя.

— Можно мне попробовать? — попросил майор.

— Валяйте.

Майор Проскурин снял обувь и встал на татами.

— Я ваш противник. Я собираюсь напасть на вас. Но вы должны напасть первым, — дал вводную он. — Начали. Ну!

Иван Иванович стремглав бросился на противника, выставив вперед кулаки. Но промахнулся, раскатившись по полу. Поднялся, снова атаковал, но налетел лицом на неудачно выставленную руку. Снова встал и снова промахнулся, и упал.

Зрелище было плачевное. Иван Иванович боялся ударить.

Потому что боялся получить сдачи.

— Вы с ним жесткие спарринги проводили?

— Проводили.

— Какой результат?

— Море крови, соплей, слез и жалоб. Как в детской драке.

Болевая устойчивость — нулевая. Воля к победе отсутствует. Сила воли — ниже нижних пределов. Несмотря на все наши усилия, его способен одолеть — любой среднестатистический дворовый хулиган.

— Ладно. Понял. К бою!

Иван Иванович угрожающе выставил вперед кулаки. Майор Проскурин подошел к нему и сильно ударил в правую скулу.

— Защищайся и атакуй!

Зашел с другой стороны и ударил в левую скулу.

— Я сказал — защищайся и атакуй.

Перчатка майора впечаталась Ивану Ивановичу в глаз, и кровь из лопнувшей брови густо потекла по лицу неудачливого бойца.

— Брэк, — сказал инструктор.

— Никаких брэков! — осадил его майор.

— У него бровь рассечена! Он тут сейчас мне все кровью зальет.

— Сам зальет. Сам подотрет. К бою! Защищайся и атакуй. Жесткий удар пришелся Ивану Ивановичу в солнечное сплетение. Затем в грудь. В голову. В живот.

— Атакуй, я сказал. Атакуй!

— За что? За что вы меня бьете? — хныкал Иван Иванович, прикрываясь, как мог, от разящих ударов. — Вы же так убьете меня.

— Убью! Или ты научишься защищаться! Новый удар пришелся Ивану Ивановичу в губы.

— Гад! Сволочь! — дико заорал Иван Иванович. — Я прикончу тебя! — И бросился на противника. Он получил удар в челюсть, но не остановился и даже не зажмурил глаза, желая любой ценой дотянуться до ненавистного лица.

Майор позволил себя ударить. И прекратил бой.

— Ну вот, а вы говорите — бить боится. Если раздразнить — не боится.

— Так что же, мне его каждый раз «дразнить»?

— Дразните! И вот что еще, не надо его учить многим приемам. Он их все равно не осилит. Довольно с него нескольких. Двух, может быть, трех. Но очень хорошо поставленных. Каких — сами решите. Только обязательно боевых приемов. По-настоящему боевых. Удар в кадык или пальцами в глаза или что-то вроде этого. Доведите их до автоматизма. До мышечного рефлекса. Чтобы он, если бьет, бил только так. И чтобы он вначале бил, а потом думал.

— Я не уверен...

— Я уверен! Этому даже зайца можно обучить, если долго головой о татами бить! Знаете, кто это сказал?

— Никак нет.

— Антон Павлович это сказал. Чехов. И еще майор Проскурин! Если вам Чехова мало!

Генерал Петр Семенович сидел в своем кабинете. Обхватив голову руками. На столе Петра Семеновича поочередно звонили телефоны, но трубки он не поднимал. Телефоны замолкали и тут же начинали звонить снова.

Петр Семенович не слышал звонков. Петр Семенович ничего не слышал.

В приемной суетливый, с побелевшим лицом капитан то и дело прикладывался ухом к замочной скважине и к щели, идущей вокруг двери.

— Ну что?! — напряженно спрашивали столпившиеся в приемной старшие офицеры. — Что там происходит?

— Тише! Я и так ни черта не слышу! Офицеры затихали, нервно сминая в пальцах незажженные сигареты.

— Слышь, капитан, ты с чего взял, что что-то случилось?

— Да тише вы, в конце концов!

— Нет, ну с чего ты взял-то?..

— С того и взял! Я его таким ни разу не видел. Вообще ни разу! Он как утром зашел, так я и понял, что случилось.

— Что случилось?

— Откуда я знаю.

— Может, сокращение?

— Реорганизация. Они называют сокращение реорганизацией. Они давно грозились.

— Кто грозился?

— Да все грозились! Начальство, демократы эти драные.

— Этим точно неймется. Этим армия поперек кадыков.

— Тихо! — поднял палец капитан. Все замерли.

— Ну что?

— Непонятно. Телефоны звонят, а трубку он не берет...

— Может, тебе к нему зайти?

— Как зайти? Он на ключ закрылся. И сказал, никого к себе не пускать! Пять часов уже сидит.

— Что же... Что же на самом деле происходит? Сокращение? Или, может, его того?

— Кого того?

— Генерала — того. С кресла — того.

— Тогда и нам не усидеть.

— Я же говорю — сокращение...

Генерал тихой суеты, царящей в его приемной, не замечал. Потому что из кабинета не выходил. Путь из кабинета генералу был заказан.

Несколько часов назад Петру Семеновичу с телефона-автомата позвонил капитан Борец. И очень кратко сообщил, что на дачу генерала совершено нападение. Вверенные Борцу бойцы, по всей видимости, погибли. Или попали в плен. Что может еще хуже, чем если бы погибли. Кто напал и по какому поводу, капитан не сказал. Потому что сам не знал. Явиться к генералу на доклад Борец отказался. И вообще вел себя как-то странно. По всей видимости, капитана Борца так же, как его бойцов, можно было списывать со счетов. Капитаны, нe выполняющие приказы генералов, — те же покойники.

• Предыдущая
• 14/98
• Следующая