Криминальный отдел - Ильин Андрей - Страница 5

• Предыдущая
• 5/40
• Следующая

Хочу заявить, что врагов, способных подложить под меня бомбу, у меня нет, и все это сделали следователи Грибов и Григорьев с целью получения от меня письменного раскаяния…»

Ну, что скажете?

— Что? Скажем, что получили добровольные, оформленные по всей форме показания от подозреваемого Семенова. Которого, кстати, весь отдел не мог уцепить полгода. И про которого вы говорили, что он вам всю кровь попортил.

— Я спрашиваю не о результате. И не о своей крови! А о методах. О методах ведения следственных действий!

— О каких методах? — удивился Григорьев. — Методы были самые гуманные. Никто его пальцем не тронул. Никто слова недоброго не сказал. Наоборот, мы всячески старались спасти жизнь гражданина Семенова. По его собственноручно написанной просьбе. Как в передаче «Телефон спасения 911». А он вместо благодарности на телевидение жалобу прокурору написал. Вот и спасай после этого…

— А как туда, я вас спрашиваю, бомба попала?

— Ума не приложим. Может, ее пацан его принес. Дети любят с улицы всякий хлам в квартиру тащить. Который на помойке нашли. Тем более вовсе это не бомба. А просто кусок хозяйственного мыла с будильником.

— Все бы вам юродствовать. Все бы шутки шутить. Ну, Григорьев понятно, он в спецназе служил, до того как к нам попал. С парашютом прыгал. Где, похоже, последние мозги и растряс. Но ты-то, Грибов, интеллектуал, логик, юрфак МГУ с красным дипломом окончил. Ты-то как мог докатиться до противозаконных методов ведения следствия?

— Во-первых, противозаконных действий не было. Было превышение служебных полномочий. За что следует максимум устное порицание. И что вам впоследствии подтвердит уважаемый господин прокурор. Во-вторых, что, подчеркиваю, является моим частным мнением, считаю, что в настоящий момент применение более действенных, хотя и чуть менее законных методов борьбы с преступностью правомерно. Так как страна находится в периоде становления дикого капитализма, характерного, например, для США не самой гуманной юриспруденцией конца прошлого века…

— Ну ты еще нам вестерны начни пересказывать.

— Совершенно верно. Период накопления первоначального капитала характеризуется увеличением преступных эпизодов и как следствие упрощенным судопроизводством, делегированным на местах одному выборному лицу — к примеру, шерифу поселка. Он в случае необходимости осуществляет следствие, ведет за ним надзор, заключает подозреваемых под стражу, выносит приговор и приводит приговор в исполнение…

— Шериф, говоришь?

— Так точно. Шериф!

— А я, по-твоему, осел. Которому ты тут без конца сказки впариваешь? И которые я тут слушаю.

— Никак нет. Вы подполковник. Товарищ подполковник.

— Я знаю, что я подполковник! Ты лучше скажи, что мне с этой жалобой делать. Гражданина Семенова.

— Ничего не делать.

— Не могу я ничего не делать. Потому что это сигнал. Не первый. И, судя по вашему поведению, не последний. На который я должен реагировать соответствующим образом…

— А вы скажите ему, что вторую бомбу-то все еще не нашли. И что найти ее могут только отвлекаемые по пустякам следователи Грибов и Григорьев…

— Вы из меня дурака не сделаете.

— А мы не делаем. Это все равно невозможно.

Присутствующие сдержанно заулыбались, захмыкали. Что подполковник мимо ушей не пропустил.

— В общем, так. Вы мне со своими художествами и сказками надоели. Тоже мне, братья Гримм нашлись. То бомбы подбрасывают. То, понимаешь, заложников освобождают вместо тех, кому это делать положено. Все! Считайте, мое терпение лопнуло. Буду ставить вопрос о вашем профессиональном несоответствии и…

Разгневанную тираду подполковника прервал резкий телефонный звонок. Прямого с вышестоящим начальством аппарата. Подполковник схватил трубку. На другой звонок он бы, наверное, не среагировал. Но этот не услышать не мог.

— Сейчас продолжим, — кивнул он подчиненным и поднес трубку к уху. — Да.

Да.

Да.

Так точно.

Будет сделано.

И аккуратно положил трубку на рычаг. И даже прижал ее сверху ладонью.

Следователи напряженно заерзали на стульях.

Подполковник помолчал. Вздохнул, бросил на только что прочитанный лист карандаш и сказал уже заметно подсевшим тоном:

— Закурить у кого есть?

Следователи разом протянули три разномастные сигареты. И три зажигалки. Подполковник закурил. Два раза затянулся и смял сигарету в пепельнице.

— Грибов и Григорьев — на выход.

— Когда?

— Немедленно.

— Как немедленно? Вы же говорили, что будете ставить вопрос насчет соответствия…

— Идите. Идите. Клоуны. Навязались на мою голову.

— Куда идти? Товарищ подполковник?

— Идите… Сами знаете, куда идите… К генералу идите…

— А мы? — спросили следователи.

— А вы сидите! — приказал подполковник. — Или, впрочем, тоже идите. Покурить. Минут на десять. Но через десять минут снова всем явиться ко мне.

— Товарищ подполковник! Время уже…

— Через десять минут! Все! До единого! И не дай бог хоть кто-то…

Кабинет генерала мало напоминал кабинет настоящего генерала. Никаких новомодных наворотов в виде подвесных потолков и офисной мебели. Длинный стол. Два ряда придвинутых к нему стульев. Лампа. Телефон. Ретро-шкаф. Двухкамерный личный сейф. Все просто и функционально. Из предметов роскоши — только удобное кожаное кресло, стакан в серебряном подстаканнике и портрет Андропова на стене. Почему именно Андропова — уже давно никто не спрашивал. Привыкли.

Генерал был такой же, как кабинет. Без излишней вычурности. Но не без чувства достоинства.

— К вам следователи Грибов и Григорьев, — доложил дежурный.

— Пропустите, — распорядился генерал. — Да, и вот еще что, соорудите три чашки чаю. Покрепче.

Следователи открыли высокую, обитую дерматином дверь. И еще одну.

— Товарищ генерал! По вашему приказанию…

— Проходите. Садитесь, — кивнул генерал на стулья.

Следователи прошли. И сели. Раз командование предлагает.

За ними следом в кабинет протиснулся дежурный. С подносом. И стоящими на нем тремя стаканами горячего чая. В подстаканниках с изображениями Московского Кремля, звезд и прочей патриотической атрибутики. В вопросах быта генерал был ретроградом. Из каких подстаканников хлебал чай тридцать лет назад, из тех же пил и сейчас. Новомодные, с современным дизайном чашки его раздражали.

— С сахаром? — спросил генерал.

— Два с сахаром, один без, — ответил дежурный, разворачивая поднос. Ручка одного из подстаканников была предусмотрительно повернута в сторону высокого начальства.

Генерал взял свой стакан. Отхлебнул один глоток и поставил стакан на стол. На чем неофициальная часть была закончена.

— Ну что, опять, говорят, вы с начальством конфликтуете? — спросил генерал.

Следователи встали. И уперли взгляды в зеленое сукно стола заседаний.

— Мы — никак нет. Это оно с нами конфликтует.

— По какому такому поводу?

— По отдельным проблемам теоретической юриспруденции.

— Юриспруденции, говорите?

— Так точно! — дружно отрапортовали следователи.

— Да сядьте уж, — устало махнул рукой генерал. — Я, собственно, не по этому. Я совсем по другому вопросу.

Следователи сели.

— И что вам спокойно не живется? Как всем. Что вы такие несговорчивые? Такие неуживчивые?

— Чтобы уживчивость в привычку не вошла, — ответил Грибов. — Вначале под начальника подстроишься. Потом под его жену. Потом под его тещу. И под хороших знакомых тещи. Которые угодили под следствие…

— Под всех начальников не желаете подстраиваться?

— Нет. Только под непосредственных.

— Под меня, значит, тоже?

— Нет, вы — дело другое. Вы генерал. И теща у вас генеральская. То есть выше всяких подозрений.

— Ну, тогда я спокоен.

Следователи пожали плечами. И разом отхлебнули казенного чая.

— И все же я должен предупредить, чтобы вы поаккуратней себя вели. Все-таки не в собесе работаете. В органах правопорядка. А позволяете себе иногда черт знает какие вещи. Вот ваш начальник опять написал на мое имя рапорт…

• Предыдущая
• 5/40
• Следующая