Миссия выполнима - Ильин Андрей - Страница 46

• Предыдущая
• 46/78
• Следующая

— Отвечайте только “да” или “нет”.

— Ну, тогда — да.

Кривые, нарисованные полиграфом после ответов на эти и другие простейшие и однозначно толкуемые вопросы, были довольно похожи.

— Вы когда-нибудь врали?

— Да.

— Вы могли бы переспать с женой вашего близкого друга, если бы она была очень красивой и инициатива исходила от нее?

— А друг узнает? — спросил практичный лейтенант. Мужчина в халате на мгновение задумался. Такие оговорки в вопросе предусмотрены не были.

— Допустим, нет.

— Ну, тогда… Нет, все же нет.

Линии снова задергались, но теперь задергались по-другому. Потому что если с очень красивой, да по ее инициативе и никто ничего не узнает, то тут мало кто устоит. Потому что если нельзя, но очень хочется…

— Вы когда-нибудь испытывали затруднения в сексуальной жизни?

— Кто — я?! Да никогда!..

Оператор полиграфа сделал какие-то отметки на экране. Он пытался выстроить визуальные алгоритмы правды и лжи. На его языке это называлось калибровкой респондента.

Постепенно вопросы утрачивали безобидность.

— Вы готовы убить человека, если это прикажет ваш командир?

— Да.

— Вы способны лишить жизни своего друга, если этого потребуют интересы дела?

— Смотря какого дела.

— Отвечайте только “да” или “нет”.

— Да.

— Вы согласны с утверждением, что честь выше жизни?

— Конечно… То есть — да.

— Вы любите своих близких?

— Да.

— Вы готовы ради них пожертвовать жизнью?

— Да…

— Вы способны пожертвовать жизнью… Вопросов было много, так много, что испытуемый отвечал на них уже почти механически.

— Да…

— Да…

— Нет…

— Спасибо.

— Я свободен?

— Нет, вам нужно ответить еще на несколько вопросов.

“Несколько вопросов” на проверку оказывались сотнями.

Им задавали бессмысленные и даже смешные на первый взгляд вопросы, показывали картинки с оказавшимися в той или иной ситуации персонажами, просили выбрать из множества вариантов действий единственно приемлемые…

— Спасибо, вы свободны. Слава богу!..

— Тогда я пошел?

— Да, только не сюда, вот сюда.

Оказывается, в комнате была еще одна дверь…

— Следующий!..

Садитесь, расстегните рубаху, закатайте рукав…

Как вас зовут?..

Вы когда-нибудь воровали?..

Изменяли жене?..

Удовлетворены ли вы вашим положением?..

Любите ли вы деньги?..

Готовы ли вы за деньги пойти на неблаговидный поступок?..

А за очень большие?..

Есть ли у вас какая-нибудь, о которой никто не знает, тайна?..

— Спасибо, вы хорошо поработали. Можете идти. И очередной испытуемый возвращался в казарму.

— А Лешка где? — интересовались у него друзья.

— Как где? А разве он не вышел?

— Нет, не выходил. Мы думали, он там остался.

— Никого там нет.

Вот так номер, а куда тогда Лешка девался? И Иван? Иван тоже оттуда не вышел!..

На вечерней поверке спецназовцы потребовали у нового командира отчет.

— Где Иван? И Лешка… Где наши ребята, куда вы их девали?

— Никуда мы их не девали, они находятся на медицинском обследовании.

Объяснение звучало неубедительно, но проверить его было невозможно.

— Когда они вернутся?

— Точно не знаю, но обещаю, что вы с ними скоро встретитесь. Обязательно встретитесь.

Командир не соврал. Хотя было бы лучше, если соврал…

Люди в белых халатах обработали полученную информацию, отсортировали респондентов и доложили наверх выводы.

— Эти, — показали на первую стопку листов, — потенциально готовы подчиняться и принять новые правила, если они принесут им какие-либо ощутимые выгоды. Эти относятся к категории сомневающихся и способны принять как ту, так и другую позицию, в зависимости от того, как сложатся обстоятельства.

— То есть им можно доверять?

— Если провести соответствующую работу, усилить мотивации…

— Так можно или нет?

— Скорее да, чем нет.

— А эти? — кивнул заказчик исследований на последнюю, самую тонкую стопку листов.

— Эти не приемлют предложенные им новые условия и вряд ли способны пойти на компромисс. У них четко выраженная собственная позиция, которая вступает в противоречие с предложенными установками по целому ряду основополагающих моментов…

— Их можно исправить?

— Вряд ли.

— Выходит, они те самые “горбатые”?

— Что вы сказали?

— Не важно…

Я все понял. Спасибо…

На чем психологические изыски закончились…

— Строиться!..

Первое отделение нале-во! И… шагом марш!..

Первое отделение перевели в соседнюю казарму, где развели по отдельным комнатам, окна которых были забраны решетками, а стулья и столы прикручены болтами к полу.

— Садитесь, пожалуйста. Я следователь военной прокуратуры майор Шанин, — представился майор. — Я хочу задать вам несколько вопросов, касающихся вашего прежнего места службы…

И майор, и еще несколько майоров и капитанов со щитами и перекрещенными мечами на петличках начали задавать вопросы. Много вопросов, даже больше, чем задавали психологи.

— Где?..

Когда?..

С кем?..

Кто?..

При каких обстоятельствах?..

Спецназовцы врали, но врали каждый по-своему, не зная, что говорит другой. Их показания сравнивали, их ловили за язык и ловили на противоречиях. Безобидные на первый взгляд вопросы в сравнении с другими вопросами, задаваемыми другим бойцам, превращались в улики и тянули за собой все новые и новые скрываемые до того факты.

В открытом бою спецназовцы могли бы положить батальон таких кабинетных чинуш, а может, два батальона… Но с ними воевали не в чистом поле и не их оружием. С ними воевали совсем другим, незнакомым им оружием — карандашом и ручкой. И поэтому они терпели поражение за поражением.

Тихими, вкрадчивыми голосами им ломали волю надежней, чем если бы вздернули на дыбу. Их натравливали друг на друга, заставляя друг в друге сомневаться и друг друга ненавидеть.

— А вот лейтенант Смаков утверждает противоположное, утверждает, что не совершал того, о чем говорите вы, а что это сделали вы. Вот, можете прочитать его показания…

И у спецназовца сводило от злости скулы… Ах он гад…

— Так кто — вы или он? И языки развязывались…

Каждый эпизод деятельности генерала Крашенинникова протоколировался, обрастая новыми подробностями. Следователи писали, дела пухли, спецназовцы сдувались…

Потом их вернули в казарму, но вернули уже другими — уже сомневающимися во всем и во всех, уже не бойцами, а подследственными, не подразделением, а группой лиц…

Потом их стали выводить на плац, в спортгородок, на полосу препятствий... Они с удовольствием бегали, прыгали и крутили на турниках “солнышко”. Надоело им сиднем сидеть в четырех стенах предоставленным самим себе.

— Первое отделение, строиться!

— Куда нас?

— В тир. Посмотрим, на что вы способны. Вот и хорошо, хоть пострелять… И постреляли…

В тир шли по территории части, то и дело останавливаясь возле грибков часовых.

— Стой!..

Сопровождающий вытаскивал сопроводительные документы.

— Проходи…

По разбитым ступенькам спустились в бомбоубежище, переоборудованное под стрелковый тир. Потянули на себя тяжелые металлические двери.

— Нам налево. Повернули налево.

— Теперь сюда…

В узком, уходящем куда-то в темную бесконечность помещении остановились.

Щелкнул рубильник Вспыхнули забранные в сетки лампы под потолком Высветились далекие мишени.

Тир был примитивным донельзя — без стоек, без подзорных труб, через которые можно отсматривать продырявленные мишени, и даже без висящих на стенах плакатов и инструкций, регламентирующих порядок обращения с оружием. Какой-то каменный век…

— А из чего стрелять? Оружие где?

— Сейчас.

Сопровождающий сунулся в какую-то дверь и крикнул:

— Оружие принесите, пожалуйста.

В тир стали вбегать бойцы с автоматами. Но вместо того чтобы отдать их, разбежались вдоль одной из стен. Вдоль той стены, которая смотрела в тоннель тира. Замерли, выставив вперед оружие. Спецназовцы недоуменно переглянулись.

• Предыдущая
• 46/78
• Следующая