Шпион федерального значения - Ильин Андрей - Страница 4
- Предыдущая
- 4/70
- Следующая
И еще в тот же самый планшет, в особое отделение, легла бумага, подписанная вновь завербованным сексотом, где тот выражал добровольное желание сотрудничать с властями, информируя прикрепленного к нему опера о противозаконной деятельности бандформирований и своих соседей. Новым сексотом стал хозяин дома, давший приют бандитам. Отказать русскому командиру в его маленькой просьбе он не мог, потому что тот пригрозил сдать его боевикам, которые на расправу не менее скоры, чем федералы.
— Ну все, поехали! — махнул рукой командир.
В целом операция прошла успешно, хотя бы потому, что прошла без потерь. Еще одна банда была ликвидирована, а федералы совершенно бесплатно приобрели ценного секретного сотрудника, который будет стучать на своих сельчан. Будет — теперь уже никуда не денется!
С информатором, наведшим на бандитский схрон, честно, как и обещали, расплатились долларами. Правда, фальшивыми. Изъятыми во время одной из проводимых федералами зачисток. Но сделаны они были настолько добротно, что вряд ли на базаре, куда Муса их сегодня же понесет, кто-нибудь сможет распознать подделку.
Племянника теперь тоже можно было отпустить.
— Не бойся — получишь ты своего родственника, я договорился. Прямо завтра и получишь! — твердо пообещал русский подполковник. — Только не забудь за это барана мне поставить!
— Конечно, конечно, командир! — горячо пообещал Муса.
Племянника отпустили. Потому что за племянником ничего не числилось. Племянника упекли в изолятор по смехотворной для военного времени статье — хищение военного имущества в не самых крупных размерах. Как будто другие не тащили, причем гораздо больше его! Но сесть почему-то пришлось ему…
Так случилось.
Потому что так должно было случиться. Именно так и никак иначе!..
Племяннику сделали предложение, от которого тот не мог отказаться, — толкнуть на сторону десять цинков патронов. Он получил патроны и тут же был схвачен и препровожден в комендатуру. Гадать о том, как милиция вышла на воров, не приходилось, потому что продавцы сами сообщили им место и время передачи товара. Продавцами, «толкавшими» цинки с боеприпасами, выступили армейские спецназовцы, а милиционеры, которые крутили им и покупателям руки, составляли протоколы и били племянника по лицу и почкам, были не более чем ширмой, служившей для прикрытия спецоперации.
Племянник сел. Дядя стал думать, как вытащить его с нар. Ему подсказали как и еще пообещали денег в обмен на предательство…
Комбинация была не самая изящная, но надежная и безотказная, как автомат Калашникова, — «чехи» закладывали «чехов» за фальшивые чеченские деньги, увязая в сотрудничестве с федералами.
Все прошло как нельзя гладко, и теперь можно было подбивать бабки. В расходной графе была одна бессонная ночь, пятьдесят литров сожженной горючки и несколько использованных по назначению гранат. В доходной — одни сплошные плюсы: дядя, племянник и хозяин дома, приютивший бандитов, «попали на крючок», боевики — на небо, а командир, предложивший план операции, получил устную благодарность от вышестоящего командования и барана от завербованного им же сексота в качестве взятки за освобождение из-под стражи племянника, арестованного по его же приказу.
Судя по всему, не промах был командир.
Звали его — подполковник Виктор Павлович.
Глава 3
По телевизору опять показывали трупы. По телевизору теперь все время показывают трупы — примерно каждые пятнадцать секунд, если смотреть сразу все каналы. Вниманию телезрителей предлагаются самые изысканные способы лишения человека жизни. Экранных героев режут, душат, рвут, обезглавливают, расстреливают, сжигают, вешают, четвертуют, их давят руками, прессами, трейлерами, танками, сбрасывают с небоскребов, поездов, самолетов и вертолетов, распиливают на куски бензопилами малосимпатичные маньяки, высасывают кровь вампиры и склочные тещи… Причем в самое рейтинговое время — в прайм-тайм. Скучающие зрители пялятся на забрызганные кровью телевизионные экраны, лениво пережевывая бутерброды и даже не испытывая при этом вполне естественного чувства тошноты. Потому что привыкли…
Потом кино заканчивается и начинаются новости. Мало чем отличающиеся от фильмов ужасов. Потому что там тоже показывают трупы. Теперь все более-менее значимые новости связаны с трупами, с той лишь разницей, что эти трупы не целлулоидные, а настоящие, пули не бутафорские, а кровь на экране не из кетчупа, а самая натуральная, человеческая. Хорошо одетые, уважаемые люди — президенты фирм и банков, депутаты и даже сенаторы валяются на грязном асфальте, невидящими глазами уставившись на миллионную телеаудиторию. То, что раньше видели только патологоанатомы и «важняки», теперь может свободно наблюдать всякий желающий в любое удобное ему время с пятью-десятью повторами в течение дня.
Как-то незаметно на планете Земля взросло новое поколение — поколение виртуальных соглядатаев, для которых чужая смерть не более чем зрелище.
— Смотри, смотри!..
Смотреть нужно было на окровавленного, с нелепо вывернутыми руками и ногами, расстрелянного мертвеца. И еще на одного, который лежал чуть дальше. И еще… Это были не «наши» трупы. «Наши» трупы не показывали, чтобы не омрачать торжество победы. Дикторы на голубых экранах ликовали, как если бы мы вышли в финал Кубка мира по футболу. Мы наконец-то продемонстрировали миру свою силу, лишив жизни несколько десятков людей, причем наших же сограждан.
— Как мы их, а!..
Но не все испытывали радость от вида трупов. Потому что для кого-то это были не просто трупы, а узнаваемые трупы. Трупы их детей, братьев, мужей…
— Смотри!!.
Они узнали того, с вывернутыми руками, в луже крови, мертвеца. Узнали, увидев в новостном выпуске CNN.
Они увидели его в новостях. И увидели еще раз спустя полчаса…
— Шакалы! — тихо сказал Гази.
Шакалами были те, кто убил его отца. Были — русские.
«Картинка» сменилась, теперь на экране был другой, незнакомый им труп. Тоже, наверное, чей-то отец, муж и брат…
Вечером к ним пришли земляки — такие же, как они, эмигранты, нашедшие временный приют в далекой Голландии.
— Он был настоящим мужчиной, — сказали они Гази. И лишь потом обратились к его матери. Потому что Гази был чеченцем, а раз так, то был, несмотря на то что ему только-только исполнилось четырнадцать лет, старшим в семье. — Твой отец умер как герой! Ты можешь гордиться им!
На самом деле гордиться особо было нечем — его отец даже никого не убил, он только умер. Почти три года Умар прятался от войны, учась в московской аспирантуре, а когда это стало невозможно, иммигрировал еще дальше — в Европу. Он не был трусом, он был против этой, которая, как он считал, не принесет его народу счастья, войны. Он был против войны, но он умер на этой войне. Умер там, где жил последние годы, — в Москве…
— Дикие люди! — тихо сказала вдова Умара, когда чеченцы наконец-то ушли. Но тут же поймала на себе злобный взгляд своего сына и осеклась.
Она была русской, была москвичкой, но вышла замуж за чеченца, которому родила сына — чеченца. Выходящие замуж молоденькие девицы редко задумываются над тем, кем будут и как к ним будут относиться их, пока еще нерожденные, дети.
— Не смей так говорить, — напряженно сказал Гази. — Он погиб как герой! Его убили русские. Твои русские!..
И, резко повернувшись, ушел в свою комнату, громко хлопнув дверью.
Русского ребенка русская мать за грубость могла бы поставить в угол, отшлепать по попке ремешком или лишить сладкого. Чеченского мальчика отшлепать невозможно. Чеченский мальчик — это не мальчик, это мужчина. Чеченский мальчик, у которого убили отца, больше чем мужчина — это глава семьи. Когда других мужчин в семье не остается, мать должна подчиняться старшему сыну, как подчинялась до того своему мужу.
Так случилось, что в семье Асламбековых других мужчин не осталось — Гази был последним. А раз так, то за кровь убитого русскими отца должен был мстить он. Потому что прощать обиды нельзя! Их нужно смывать… Кровью обидчика!
- Предыдущая
- 4/70
- Следующая
