Третья террористическая - Ильин Андрей - Страница 56
- Предыдущая
- 56/64
- Следующая
Умирать не хотелось. Даже в ранге разведчика. А жить было непонятно как. И где… Отказавшись от «лестного» предложения, он попадал в черные списки, автоматически лишаясь перспектив продвижения по службе, и мог смело выбрасывать на помойку маршальский жезл из своей походной сумки. Он, наверное, сможет остаться в армии, но, скорее всего, должен будет вернуться в часть, где примет, в лучшем случае, роту. И, черт с ним, он бы вернулся, но его жена вряд ли. За год жизни в Москве, где невест в отличие от военного городка — пруд пруди, он успел жениться на такой же, как он, лимитчице, которая ни в какую тайгу ехать не согласится. Не для того она из своей Вологды выбиралась, чтобы еще дальше Вологды ехать!
А ему командование в качестве компенсации за риск и нищенское денежное содержание пообещало предоставить в столице служебную квартиру, которая по истечении нескольких лет перейдет ему в собственность. Что тоже деньги. Прописка. И возможность стать полноценным москвичом. Поэтому его молодая вологодская жена была обеими руками «за». Не зная, за что руки поднимает, — думала, за штабную, в арбатском округе, непыльную работенку.
Он согласился. В конце концов его ведь не пилотом в эскадрилью камикадзе приглашали. Профессиональный риск, конечно, здесь присутствовал, но не намного больший, чем если бы его в Чечню пехотным офицером направили в батальон, которым предполагалось выиграть первую войну.
Ничего — бог не выдаст, свинья не съест!..
Началась работа, связанная с частыми командировками в далекие гарнизоны. В какие, он особо не распространялся, но подразумевалось, что его посылают чего-то там проверять — то ли число шинелей на складах, то ли наглядную агитацию, хотя на самом деле он там водку пьет, охотится и неизвестно с кем в банях парится. По поводу чего его жена иногда устраивала ему небольшие и пока еще не лишенные обаяния сценки.
На самом деле он с Кавказа не вылезал, где знакомился с «местными условиями». Случалось, что и с автоматом в руках. Игрой здесь действительно не пахло, потому что чуть не каждый день военными транспортами в Россию уходили партии «двухсотых» и «трехсотых», а в сводках фигурировала сожженная бронетехника и сбитые «борты». Шла нормальная, с «переменным успехом» война, которую, как считал Сергей, нельзя было выиграть с помощью полковой артиллерии и фронтовой авиации. Бомбы против партизан бесполезны, как винтовка против расплодившихся на кухне тараканов — в парочку попасть можно, но остальные все равно разбегутся и забьются в щели. С партизанами можно воевать, только наплевав на женевские конвенции, их же — партизанскими методами.
Нужно ставить засады на караванных тропах, минировать леса, выселять и сжигать «приграничные» деревни, лишая боевиков баз снабжения, выявлять среди мирного населения пособников, брать заложников… В общем, вести обычную контрпартизанскую войну, стратегию и тактику которой отработали еще немцы, вначале тоже пытавшиеся воевать с партизанами с помощью войсковых соединений и авиации, а потом малочисленными, но мобильными силами «альпийских стрелков» и зондеркоманд, которые, проводя в жизнь «тактику выжженной земли», окружали леса широкими полосами спаленных дотла деревень и хуторов. После чего партизанам оставалось лишь выйти из леса или умереть с голода.
И здесь, в Чечне, нужно было действовать так же! Но, видно, у командования на этот счет было другое мнение. Жаль, они его не спросили…
Когда однажды Сергей прибыл из очередной командировки, минуя дом, сразу в госпиталь Бурденко, его жена заподозрила неладное. Но он объяснил ей, что получил ранение на охоте, по неосторожности выстрелив себе в ногу.
Она поверила. Женщины всегда верят в то, во что хотят верить. Во что им выгодно верить.
Подлечившись, Сергей вновь отправился в командировку «шинели пересчитывать». На этот раз он работал под прикрытием корочек корреспондента газеты «Красная звезда», присматриваясь к жизни чеченцев, разбираясь, какую деревню какой тейп держит и с каким тейпом враждует, зубря чеченский язык, чтобы понять, когда рядом с ним скажут — «давай его сейчас зарежем…» или «ты зайди слева, а я сзади…». Для разведчика изучение языков не блажь, а в прямом смысле жизненная необходимость.
К чему его готовят, он еще не знал — но догадывался. Догадывался, что ему предстоит «заброска в глубокой тыл противника».
Так и оказалось…
Задание было самым что ни на есть типовым, по разработанному и утвержденному еще во времена СМЕРШа сценарию — дезертировать с поля боя, перебежать на сторону противника, покаяться, смыть свою вину кровью, втереться в доверие, выслужиться, после чего выйти на контакт с Центром, доложив о готовности выполнить любое задание Родины.
Втереться — ладно, хоть даже без мыла, а вот смывать отсутствующую вину кровью — как-то напрягало. Жаль было использовать свою кровушку в качестве моющего средства. Но отступать было поздно. Отказавшись от выполнения задания, он должен был уйти из армии, сдать ключи от квартиры и в двадцать четыре часа освободить от своего присутствия столицу нашей Родины. И что дальше?.. Пойти трудиться на завод или на стройку? Только кто его туда возьмет без специальности? Остается охранная фирма, или, говоря простым языком, — «крыша», где, между прочим, тоже постреливают.
Нет, уж лучше на передовую.
Тем более что начфин наобещал ему «с три короба» боевых надбавок, коэффициентов и премий. А вышестоящий начальник намекнул на внеочередное звание и разрешил «подрабатывать» на той стороне, получая доллары за головы русских солдат и подбитую бронетехнику.
У «чехов» расценки были даже выше, чем у начфина, так что на круг выходило неплохо.
— Только ты смотри, не перерабатывай — знай меру!..
Сергею придумали легенду, выправили документы на имя Степана Емельянова, русского, уроженца села Разливы Костромской области, который, подписав в военкомате контракт, был отправлен в Чечню.
— На ту сторону пойдешь легальным порядком, без подстраховки. С полгода посмотришь, что да как, а потом…
До «потом» он отслужил почти четыре месяца, на «общих основаниях» участвуя в зачистках, разминированиях и сопровождении колонн, вживаясь в свой новый образ. А когда втянулся, когда врос в шкуру Степки Емельянова настолько, что перестал напрягаться, слыша свое настоящее имя, пошел «через нейтралку» — «накушался» в компании какого-то случайного подполковника водки, раззадорил его, сцепился из-за пустяка, начистил ему рожу и, прихватив автомат, подался в бега, чтобы избежать суда трибунала.
Загремевший в госпиталь подполковник знать не знал и ведать не ведал, ради чего его вначале задарма водкой поили, а потом скулу на сторону своротили, вконец испортив послужной список.
На этот раз замять дело не удалось — потому что Москва «погнала волну». В часть нагрянула комиссия, начавшая громкое служебное расследование, а Военная прокуратура возбудила по факту дезертирства и избиения старшего офицера уголовное дело. Не шуточное — натуральное, с объявлением сбежавшего в розыск и перспективой получения им тюремного срока. Потому что используемые «втемную» военные прокуроры искренне считали контрактника Емельянова негодяем и преступником.
Переход «нейтральной полосы» прошел гладко. Командиры катали отписки, кляня доставившего им столько хлопот дезертира, рядовой состав, подтягивая дисциплину, занимался на плацу строевой подготовкой, прокуроры метали громы и молнии, а «чехи» имели возможность, наведя справки по своим каналам, убедиться, что злостное нарушение в форме пьянки, драки и побега контрактника с оружием из расположения воинской части имели место быть. При желании они могли повстречаться с одним из ее участников, который валялся в госпитале в крови, гипсе и соплях, по поводу увольнения из армии по статье — моральное разложение. Убедиться, что его челюсть сломана в трех местах. Что на блокпостах имеется ориентировка на сбежавшего «контрабаса», в Костромской области — село Разливы, а в личном деле командира части строгий выговор.
- Предыдущая
- 56/64
- Следующая
