Падение Берлина, 1945 - Бивор Энтони - Страница 98

Они добрались до Берлина еще до темноты. На пути журналисты встретили майора Ковалевского, молодого человека с белыми, как снег, волосами. Им удалось пообщаться с ним на ломаном французском. Поначалу Ковалевский подозрительно отнесся к двум иностранцам, но, после того как они убедили его, что являются корреспондентами союзной державы и едут в Берлин, майор успокоился. Бедный советский офицер не мог себе вообразить, что двое американцев не имеют никакого разрешения на эту поездку. Ковалевский пригласил журналистов на свой командный пункт, расположенный в полуразрушенном доме. Он позвал солдата, похожего на монгола, с большим шрамом на лице, и приказал принести для гостей горячей воды. Вирджиния Ирвин получила также в свое распоряжение бутылку, на четверть заполненную одеколоном, кусок зеркала и коробочку с пудрой. Затем начался банкет. На столы были поставлены свечи и букеты весенних цветов. Основным блюдом являлось картофельное пюре с мясом, затем подали сыр и сладкое. Тосты сыпались один за другим. Советские офицеры вставали, произносили заздравную речь и опрокидывали очередной стакан водки. Кроме водки, был еще коньяк и напиток с эффектом динамита, который майор называл просто "спиртом". Звучали тосты за бывшего президента Рузвельта, за Сталина, за Трумэна, за Черчилля, за Красную Армию и "за американский джип".

На следующий день в радужном настроении американские журналисты возвратились в Торгау. Позднее Тулли рассказывал, что это путешествие стало "самым идиотским поступком, который он совершил за всю свою жизнь". Корреспондент не мог себе представить, какие последствия он повлечет за собой. Представители военного руководства США были сильно недовольны, но их раздражение не шло ни в какое сравнение с тем гневом, который обуял командование Красной Армии. Немедленно посыпались депеши из Реймса, Вашингтона и Москвы. Раздраженный Эйзенхауэр решил, что, поскольку журналисты проникли в Берлин нелегально, их репортаж не будет опубликован без предварительной цензуры в Москве. Он успокаивал себя мыслью, что события теперь развиваются очень быстро и вся эта история в самое ближайшее время отойдет на второй план. Естественно, Эйзенхауэр опасался, что из-за этого проступка двух американцев Москва может запретить аккредитацию в Берлине других журналистов союзных держав. Однако наиболее пострадавшими от необдуманных действий Тулли и Ирвин были как раз те советские офицеры, которые оказывали помощь корреспондентам и развлекали их{731}. По всей видимости, даже те представители советского командования, которые находились в Торгау, стали объектом подозрений в период послевоенных чисток в армии. На них лежало клеймо, поскольку они входили в контакт с людьми из капиталистического мира.

Сталин желал как можно скорее окружить Берлин и создать к западу от него санитарный кордой. Это означало, что советские войска должны были быстро продвинуться к Эльбе и занять территорию, являвшуюся частью будущей советской зоны оккупации Германии. Все соединения маршала Конева, которые не были задействованы в сражении за Берлин или в боях против 9-й армии Буссе, устремились на запад. 24 и 25 апреля его войска вышли к Эльбе на различных участках ее среднего течения. Здесь оказались части 5-й гвардейской армии, 32-го гвардейского стрелкового корпуса генерала Родимцева (прославленного героя Сталинграда) и 4-го гвардейского танкового корпуса. 1-й гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерала Баранова пошел еще дальше. Конев дал кавалеристам специальное задание, о котором его попросил старый товарищ Сталина, маршал Семен Буденный. Советская разведка прослышала, что жеребцы из самого известного конезавода Советского Союза, расположенного на Северном Кавказе, в 1942 году были перевезены в Германию и содержались к западу от Эльбы в районе Ризы. Гвардейцы форсировали реку, обнаружили их и перевели на другую сторону. Этот налет кавалеристов вполне сравним с рейдами контрабандистов через Рио-Гранде (пограничная река между США и Мексикой. Примеч. ред.).

Чтобы удовлетворить сталинское нетерпение, генерал Серов подготовил для него специальный доклад о положении в Берлине. 25 апреля этот документ лег на стол руководителя советского государства. Серов отмечал, что разрушения в городе особенно велики в его центре, где многие дома еще находятся под огнем артиллерии. На стенах можно увидеть надписи "Pst" (что могло означать "тихо"){732}. Берлинцы объясняли, что, по всей видимости, нацисты тем самым старались заглушить их критику в период кризиса. Жители уже интересовались, каким именно образом теперь будет осуществляться управление городским хозяйством. Однако ни один из десяти немцев, которым предложили стать местным бургомистром, не согласился занять эту должность. Все они с извинениями отказались под разными предлогами. Серов отмечал, что они, видимо, опасались за возможные последствия такого шага, поэтому предлагал выбирать бургомистров из числа немецких военнопленных, живших до войны в Берлине. Без сомнения, Серов имел в виду антифашистски настроенных военнослужащих, которых уже хорошо обработали в политическом плане.

Допросы бывших фольксштурмовцев выявили интересный факт. Когда их спросили, почему среди сдавшихся защитников Берлина нет солдат регулярной армии, пленные пояснили, что те опасаются ответственности за содеянное ими в России. Поэтому они будут сдаваться американцам. Фольксштурмовцы же могут сдаваться большевикам, поскольку им не за что, в сущности, отвечать. Не теряя времени, Серов разместил вокруг Берлина заградительные кордоны, состоящие из подразделений 105, 157 и 33-го полков НКВД по охране тыла.

Наибольшее удивление у Серова вызвало состояние самой обороны германской столицы. Он отмечал, что в десяти-, пятнадцатикилометровой зоне вокруг Берлина не обнаружено никаких серьезных оборонительных укреплений. Лишь на ряде участков производилось минирование дорог и были вырыты траншеи и эскарпы. По мере приближения к окраинам столицы сеть укреплений становилась более разветвленной, но в любом случае она не выдерживала сравнения с оборонительными позициями перед другими городами, которые Красной Армии приходилось брать с боем. Допросы фольксштурмовцев подтверждали, сколь малое количество регулярных войск защищало Берлин, какую большую нехватку боеприпасов испытывали немцы и с какой неохотой сражались сами фольксштурмовцы. Серов отмечал, что противовоздушная оборона Берлина практически прекратила свое существование и советская авиация беспрепятственно могла летать над городскими кварталами. Все эти наблюдения, естественно, держались под строгим секретом, поскольку коммунистическая пропаганда делала упор на том, что в Берлине победоносные войска Красной Армии встретили ожесточенное сопротивление.

В одном из своих выводов, в котором нет и намека на какое-либо политическое обобщение, Серов говорил о причинах продолжающегося германского сопротивления. По его мнению, допросы военнопленных свидетельствовали, что среди немцев сильно распространён страх перед большевиками.

В свою очередь, Берия считал, что необходимо изменить отношение военнослужащих Красной Армии к военнопленным и гражданскому населению{733}. Это стало бы хорошей базой для нормальной работы советской военной администрации, в функции которой входило и решение гражданских вопросов. Данное рассуждение Берия дополнил достаточно интересным предложением. Для того чтобы создать нормальную атмосферу на оккупированной территории, он рекомендовал, кроме всего прочего, создать новую должность - заместителя командующего фронтом по гражданским делам. Не стоило и говорить, что в каждом случае им мог стать только представитель НКВД: Серов на 1-м Белорусском фронте, генерал Мешик на 1-м Украинском и Цанава на 2-м Белорусском. То есть заместитель командующего фронтом являлся бы в то же время представителем Народного комиссариата внутренних дел СССР и нес ответственность перед НКВД за работу по нейтрализации вражеских элементов. Другими словами, эти заместители не подчинялись напрямую военному командованию. Данное предложение выглядело совершенно естественно на фоне недоверия, которое Сталин и Берия испытывали к своим генералам на фронте. Необходимость быстрого принятия решений по гражданским делам подчеркивалась тем фактом, что американцы уже разработали механизм администрации в своей зоне оккупации, тогда как Советский Союз еще нет. По имевшейся у советского руководства информации, на территории Западной Германии союзники основали должность специального заместителя командующего, ответственного за решение гражданских вопросов. Им стал генерал-майор Лусиус Клей, который до этого являлся заместителем главы Администрации по мобилизации военных ресурсов США. Вполне очевидно, что Берию сильно впечатлил тот факт, что под началом генерала Клея должно находиться до трех тысяч обученных специалистов, имеющих опыт управления экономическими и административными делами. Советской стороне было понятно, что в Германии ей требуются люди, имеющие различные специальности. Соответствующий доклад Сталину заканчивался словами: "Прошу Вашего решения. Берия".