Куб со стертыми гранями - Ильин Владимир Леонидович - Страница 58

• Предыдущая
• 58/93
• Следующая

Чтобы развеять сомнения, я консультируюсь с Авиценной, и он заверяет, что ни один искусственный имплантант не приживется в мозгу, за исключением искейпа, потому что это сложное устройство основано на принципе коагулярности нейронных связей и…

Спасибо, спасибо, уважаемый профессор, все равно я ничего не пойму в ваших дальнейших пояснениях. “Или я — дурак, или вы — слишком умный”, как сказал бы один мой знакомый…

Завершив видеофонно-коммуникативный акт с нейрохирургом, я осознаю, чем обусловлены мои сомнения в правильности избранного пути. Видимо, то, чем я сейчас занимаюсь, вызывает в моем подсознании глубокое отвращение.

В самом деле, что я делаю? Ни больше, ни меньше, как беру, одного за другим, своих товарищей на мушку и стреляю им в спину, потому что они даже не знают, что я их проверяю. Своими подозрениями я невольно оскорбляю каждого из них, и пусть они пока, в массе своей, не ведают об этом оскорблении. Главное — что эти подозрения рикошетят от тех, кого я уже проверил, и поражают меня же самого, мою душу. Дырки от попаданий таких “пуль” со временем затягиваются, заживают, но уродливые шрамы от них все-таки остаются, и они будут еще долго разъедать нежную, чувствительную ткань совести…

А что делать? Терпи, хардер: кто-то же должен делать эту грязную работу!

И я делаю ее.

Но наступает день, когда я решаю сделать передышку. Взять небольшой тайм-аут, как принято в баскетболе. Чтобы хотя бы один день не думать ни о “реграх”, ни об искейпах, ни о возможном предательстве окружающих…

Тем более, что накануне со мной связался Шерм и пригласил меня на очередной бильярдный матч-реванш. Всякий раз, когда он приглашает меня сыграть с ним на бильярде, он почему-то именует этот поединок моим потенциальным “реваншем”, хотя я давно уже перестал лелеять надежду на победу над ним. Такая надежда могла бы иметь какой-то смысл лишь в том случае, если бы, наверное, Шерм держал кий не руками, а зубами…

Интересно, почему нас так тянет играть друг с другом?

Ну, насчет меня всё понятно: стремление совершенствовать свое бильярдное мастерство, опять же подсознательные мстительные побуждения отыграться, и тому подобное… Но Шерм — ему-то какой интерес безжалостно разделывать “под орех”, с “сухим” счетом, своего младшего партнера?

Может быть, он — скрытый садист, и ему доставляет наслаждение расправляться с теми, кто слабее его? Или он решил взять на себя роль этакого воспитателя воли и стремления к победе в окружающих? А может, ему просто интересно проводить со мной время, хотя вроде бы ни о чем особенном мы с ним не беседуем, если не считать фоновых рассуждений на отвлеченные темы — но и они носят, скорее, монологический, чем диалогический характер?

Именно эти мысли посещают меня в бильярдной нашего Клуба, когда я, сжимая в кулаке бесполезный кий, с бессильным отчаянием наблюдаю, как Шерм крадется вокруг стола, как барс, к очередному кандидату на попадание в лузу.

— Между прочим, что вы думаете, дружище, по поводу Щита? — вдруг слышу я спокойный, даже как бы мурлыкающий голос своего партнера, хотя вопрос заставляет меня невольно вздрогнуть.

— Какого щита? — тупо уточняю я. — Что-то я не знаком с таким термином в бильярдной игре…

Шерм останавливается на полпути и насмешливо жмурится, обратив ко мне свое длинное лицо:

— Да бросьте вы! — советует он. — Давайте не будем играть в поддавки!..

Словно в подтверждение своих слов он вдруг без предварительного прицеливания бьет хлестко по намеченному шару, и тот, отрикошетив от трех своих собратьев, послушно влетает в лузу. Я прикрываю глаза. Я не знаю, что и думать.

Хотя вид у моего бильярдного соперника совершенно обыденно-расслабленный, но в тоне его чувствуется странная смесь торжественности и возбуждения.

Как это часто бывало и раньше, наш “матч-реванш” проходит без зрителей и даже без свидетелей. Среди хардеров вообще почему-то не очень развита страсть к разного рода играм, поэтому вызывает удивление тот факт, что кому-то из администрации Клуба пришла в голову идея организовать здесь бильярдную.

— А что — Щит? — осведомляюсь я. — Непонятно, что вы имеете в виду, уважаемый Шерм…

Он разгибается и смотрит пристально на меня своими желтыми глазами.

— Я имею в виду его предназначение и стратегические перспективы, — тихо говорит он. — Помните один из наших с вами первых разговоров?.. Я ведь не случайно завел его тогда. Потому что давно уже обдумывал следующую проблему… — Он принимается тщательно пачкать мелом кончик своего кия. — Если изначально мы, хардеры, были призваны всячески оберегать человечество от всех мыслимых и немыслимых угроз, то почему тогда мы не стремимся выполнить эту задачу с максимальной отдачей? Ведь для того, чтобы охранять людей, мы оснащены различными суперсредствами и супервозможностями — так почему же нам нельзя поделиться всем этим суперарсеналом с теми, кого мы охраняем?..

— А зачем? — спрашиваю я.

Мне не очень-то нравится то направление, которое постепенно принимает наш разговор, но отказаться от его продолжения я не могу.

— Да хотя бы затем, чтобы не быть эдаким островком, возвышающимся над океаном человечества, — убежденно говорит Шерм. — Дело тут вот в чем… Развитие любой области человеческой деятельности невозможно без появления в ней группы лидеров — “элиты”, намного обогнавшей всех остальных. Но если цели, которые эта элита перед собой ставит, превращаются в самоцели, это представляет огромную опасность для отставшей массы… А именно это, мне кажется, произошло с нашим Щитом. Вдумайтесь хорошенько, дружище: мы ведь всё больше ставим перед собой такие задачи, которые направлены не на благо человечества, а на развитие хардерского движения.В общем-то, это закономерно, потому что любая система — а мы давно уже превратились в замкнутую, изолированную от всех людей систему — в конце концов начинает работать на себя. Правда, это и становится причиной ее неизбежного распада… Мы всё больше отделяли себя от других людей — сначала только в мыслях, а потом и физически. Мы создали для себя свой Кодекс чести, свою нравственность, свои учреждения и свою систему пополнения рядов… Но мы не заметили, как у нас появились специфические цели, не совпадающие, а порой и противоречащие нашей цивилизации… Особенно хорошо это заметно на примере нашего уважаемого Щитоносца. Если бы вы вникли в то, как он работает, то вам бросилось бы в глаза, что львиная часть его обязанностей заключается в том, чтобы отбрыкиваться от запросов и заданий Ассамблеи Федерации!.. Видите, что происходит? Вместо того, чтобы помогать и содействовать людям, наш Щит все больше озабочен тем, какой бы найти предлог, чтобы отлынить от исполнения своего долга!..

И куда только девалось спокойствие моего партнера?

Глаза его мечут молнии и громы, лицо перекошено, а жесты резки и отрывисты. Неудивительно, что при очередном ударе Шерм киксует, как самый последний новичок.

— Что ж, суть вашей проблемы мне ясна, — говорю я, обозревая зеленое поле в поисках подходящего шара и делая ударение на слово “вашей”. — И, видимо, лично для себя вы давно ее решили… Единственное, что мне непонятно, так это цель вашего добровольного признания. Чего вы хотите этим добиться, дружище Шерм? Если уж говорить начистоту, так давайте будем искренними до конца… Что, надеялись перетянуть меня на свою сторону?

Наконец, подходящий шар обнаруживается. Он скромно притулился возле борта и находится на одной прямой с шаром возле самой лузы. Проблема заключается лишь в том, как бы подсунуть к нему кончик кия — борт мешает…

— Ну, во-первых, я решил сэкономить вам время, — усмехается человек по другую сторону стола. — А то вы с вашим интроскопом уже намозолили глаза не только посетителям Клуба, но и всему Щиту.

— Да что вы говорите? — язвлю в ответ я. — Между прочим, сегодня со мной интроскопа нет.

— Охотно вам верю.

Я все-таки бью по выбранному шару, и, как ни странно, удар этот оказывается удачным. Шерм вяло аплодирует мне.

• Предыдущая
• 58/93
• Следующая