Сеть для игрушек - Ильин Владимир Леонидович - Страница 3
- Предыдущая
- 3/112
- Следующая
Однако, люди в белой машине отказываются от повторной попытки прикончить меня, они сворачивают в узкий переулок, и спустя несколько секунд натужный вой двигателя смолкает где-то в недрах этого весьма гостеприимного города.
Насколько это возможно, я привожу себя в порядок, поднимаю с асфальта свой верный «дипломат» и пытаюсь уяснить реакцию окружающих на неудачное покушение, совершенное в полном соответствии с фильмами про мафию.
Однако окружающих в радиусе ста метров не наблюдается, никто не пялится на меня в окно из домов на противоположной стороне улицы, а реакцию водителей машин, проезжающих мимо, установить не получается ввиду того, что никто не останавливается.
Продолжаю свой путь в гостиницу, размышляя на ходу, считается ли в Интервиле стрельба средь бела дня по прохожим естественым явлением, как дождь или град (в этом случае, мне просто не повезло, и я случайно оказался в роли мишени для стрелков-любителей), или же кому-то очень не понравился мой приезд в этот город (что, конечно же, несравненно хуже).
Как ни странно, но «Уютный уголок» оказывается на самом деле уютным. На пятом этаже гостиницы отыскивается свободный одноместный номер, который, несмотря на довольно высокую цену, оправдывает мои надежды на почти домашний уют.
Для начала я иду в ванную и смываю с себя дорожную пыль – в прямом смысле этого выражения, потому что контакт моего полуодетого тела с не очень стерильным асфальтом несколько снижает то впечатление, которое должен производить почтенный криминолог, даже находясь на отдыхе.
Потом я проверяю тот пейзаж, который открывается из окна моего номера. Похоже, что любимый цвет жителей Интервиля – зеленый, потому что зелень присутствует везде, куда ни бросишь взгляд. Не город, а заповедник, сплошной парк. Из зелени торчат разноцветные черепичные крыши, возносятся к небу параллепипеды небоскребов и полосатые, как роба каторжника, трубы систем очистки воздуха.
Действительно – мирный и прелестный городок, но в душе моей еще слишком свежо воспоминание об инциденте у подножия стены, и поэтому я с невольным подозрением оглядываю окрестности. В сотне метров от меня, слева, вдруг сверкает солнечный блик, который вполне может исходить от мощного оптического прицела, и спина моя мгновенно покрывается противной холодной испариной. Хотя солнечный луч может отражаться от зеркальных стекол соседнего небоскреба, я предпочитаю тщательно закрыть окно номера жалюзями, после чего занимаю наиболее удобное положение для работы в мягком раскидистом кресле. Пора хорошенько обдумать свои дальнейшие действия.
Но скоро я ловлю себя на том, что меня продолжает мучить один и тот же вопрос, вытекающий из попытки людей в белой машине отправить меня на тот свет. Было ли это случайностью вроде пресловутого кирпича, который время от времени имеет обыкновение падать с крыши на головы не верящих в судьбу граждан, или Шлемист уже засек и решил убрать меня с дороги, пока я не натворил каких-нибудь пакостей для него? Если речь идет о втором варианте, то каким образом он мог обнаружить меня так быстро? В «игрушку» меня он превратить никак не мог, а что касается таксиста… Таксист? Но что особенного я сказал этому типу с волосатой грудью? Что я – криминолог?.. А, может быть, Шлемисту все-таки удалось захватить Сигнальщика, пока я тащился в Интервиль на поезде, выжать его досуха и как следует приготовиться к встрече гостя в моем лице? Да, но Сигнальщик не мог знать, что на встречу с ним прибуду именно я, и вообще ни одна живая душа в Интервиле не должна ничего ведать обо мне. Я действительно первый раз в этом городе – меня поэтому и выбрали для данной командировки…
Отчаявшись найти удовлетворительные ответы на все эти вопросы, я бросаю взгляд на часы и вижу, что уже начало четвертого.
Не заняться ли мне чем-нибудь конкретным? Например, позвонить Сигнальщику домой, хотя это довольно рискованно, потому что телефон его может прослушиваться, и если уж звонить, так из какого-нибудь уличного автомата. Хотя – что я этим добьюсь? Едва ли человек, пропавший без вести неделю назад, причем, надо полагать, сознательно пропавший, вдруг объявится дома. Скорее всего, мне ответит его жена, которая популярно объяснит мне, что знать не знает, где ошивается последнее время ее муженек, а если бы и знала, то и не стала бы говорить, потому что такие вот приятели дурно влияют на ее ненаглядного, отвлекая его от семьи…
Нет, не буду я, пожалуй, звонить ни Сигнальщику, ни даже его знакомым, дурно влияющим на него. Пора мне сейчас подумать о своем бренном теле, потому что последний раз я принимал пищу в поезде.
Я встаю, чтобы двинуться в ресторан при отеле, но тут в дверь номера раздается осторожный стук. Я не люблю работать с оружием, но сейчас какая-нибудь завалящая «тойота» восьмимиллиметрового калибра мне пришлась бы кстати. После эпизода у кладбище мне начинает казаться, что стоит сейчас открыть дверь, и человек, так робко постучавшийся в дверь, неэкономно выпустит в мою грудь целую обойму, не утруждая себя какими-либо объяснениями. После чего он наверняка отправится дальше по своим делам, не сказав даже на прощание: «Спи спокойно, дорогой Адриан, вечным сном»…
Спина моя опять покрывается холодным потом, но я все же иду открывать. Как ни странно, за дверью обнаруживается не громила, ритмично жующий жвачку, с портативным «клиффордом» под оттопыренной полой пиджака, а человечек небольшого роста с огромным портфелем под мышкой. Он почтительно-приветлив и оптимистически-улыбчив. У него гладкое круглое лицо, выражающее самые добрые намерения, и осторожные манеры человека, привыкшего к тому, что его часто посылают по известному адресу. Он представляется как рекламный агент одной из торговых компаний, название которой тут же улетучивается из моей головы. Он предлагает мне купить массу всевозможных вещей оптом и в розницу, со скидками и «почти даром». В ассортимент коммивояжера входит немало полезных товаров типа специальных устройств против храпа и чудо-щетки для вычесывания собак.
Не скажи он последней фразы, и я не стал бы его слушать дальше. Но теперь я осведомляюсь, знает ли он, как будет «собака» по-японски.
Он, не задумываясь, без запинки отвечает на этот каверзный вопрос, и я перевожу дух, приглашаю его пройти в номер, расположиться в кресле и тщательно запираю дверь.
Дальнейший наш разговор весьма далек от коммерческих операций.
– Что-нибудь случилось? – спрашиваю я плюгавого замухрышку с осторожными повадками.
– Найден Сигнальщик, – говорит коммивояжер, не глядя на меня. Мое сердце замирает от скверного предчувствия.
– Сигнальщик или его труп? – уточняю я.
– Вчера ночью он был убит на квартире, где последнее время скрывался от Шлемиста. Полиция ведет расследование.
– Кто обнаружил труп?
– Рано утром в полицию позвонил неизвестный и, не представившись, сообщил, что по адресу: Сорок Третий проспект, восемь, квартира четырнадцать – совершено убийство. Полицейские отправились проверять это сообщение, на звонок им никто не открывал, и им пришлось взламывать дверь в присутствии понятых из числа соседей. Один из соседей был нами вовремя использован в качестве наблюдателя, что дало нам возможность однозначно опознать труп как принадлежащий Сигнальщику.
– Он оставил какие-нибудь сведения о Шлемисте? – интересуюсь я, хотя понимаю, что надеяться на это бессмысленно. Если Сигнальщика убрали люди Шлемиста – а в этом не приходилось сомневаться, – то помещение наверняка подвергается в этот момент тщательному обыску.
– Нет.
– Кто хозяин квартиры ?
Мой собеседник сообщает мне подробные данные об интересующей меня личности, которые я запоминаю, что называется, «на лету», как прилежный школьник.
– Что еще известно об этом деле ?
– Пока ничего, – говорит коммивояжер. – Если что-то будет, сообщим дополнительно. Что вы собираетесь предпринять?
– Прежде всего, полностью освободиться от вашей опеки.
– Мы не опекаем вас.
– Расскажите это кому-нибудь другому. Я знаю, когда за мной наблюдают. Это во-первых. Во-вторых, судя по тому, что вы вышли на меня, не дожидаясь моего доклада, меня «пасли» от самого вокзала до гостиницы. А ведь мне обещали полную свободу действий…
- Предыдущая
- 3/112
- Следующая
