Вредность не порок - Ильина Лариса Анатольевна - Страница 30

• Предыдущая
• 30/77
• Следующая

Добравшись до кустов, бросилась на корточки, трясясь, словно отбойный молоток, и обернулась. Погони не было, еще несколько секунд я вглядывалась в темноту, пытаясь восстановить дыхание и взять себя в руки. Приложив руку к сердцу, я вдруг замерла от непонятного волнения и не сразу сообразила почему. Моей зубной щетки не было, я ее, вероятно, выронила в этом коттедже.

«Плевать, – решила я в конце концов, – не возвращаться же за ней. К тому же опознать хозяина по зубной щетке невозможно.., кажется».

Оставив на этом все сомнения, я потихоньку развернулась и двинулась в конец участка, к самой окраине.

Домов там больше не было, потихоньку разваливалось несколько старых сараев да темнела вдалеке бывшая конюшня.

Дав огородами здоровенный крюк едва ли не вокруг половины Горелок, я выбралась наконец к бабкиному дому, решив временно отложить переезд к Ирке, так же как и запланированный визит. Надеюсь, узнав завтра, что случилось, она поймет, почему меня не дождалась.

Осторожно пробравшись к своему окну, я совсем уже собралась влезть на подоконник, как вдруг, осмотрев себя, поняла, что в глине с головы до ног. Не раздумывая, стащила свитер и джинсы, бросила их на пол комнаты и только после этого влезла сама. В доме было тихо, я прислушалась и осторожно высунула нос из двери. Убедившись, что в горнице никого, на цыпочках пробежала на кухню и принялась отмывать лицо и руки, глины на мне было столько, что скоро я выбилась из сил, устало уткнулась мокрым лицом в полотенце и на мгновение замерла.

Вернувшись в комнату, залезла под одеяло и зажмурилась. Мне необходимо уснуть. Но, как я ни старалась, перед глазами упорно возникали два размытых силуэта, а в ушах звучал скрип вонзающейся в мокрую глину лопаты.

Я ворочалась с боку на бок, зажимая ладонями уши, но все было напрасно. Я приподнялась и села, но тут за окошком что-то хрустнуло, и в мгновение ока я оказалась с головой под одеялом. Замерла, прислушиваясь и вдруг услышала осторожный стук в стекло. Я слезла с кровати, подошла к окну и, трясясь от ужаса, выглянула наружу. Сначала ничего не увидела, потом прямо передо мной возникло чье-то лицо, и я в испуге отпрянула.

В стекло снова осторожно стукнули. Уже сообразив, что это Ефим, я съежилась, не решаясь открыть. Потом, словно во сне, протянула руку и толкнула створки.

– Настя… – раздался тихий шепот, а я все еще никак не могла отозваться. Мне было страшно.

Ефим поманил, и я склонилась к нему, дрожа то ли от ночной прохлады, то ли от волнения, и он вдруг прошептал:

– Настя, помоги мне, пожалуйста…

Я осторожно взяла в руки плоскую коробку черного бархата и вопросительно глянула на Ефима.

– Открой, – кивнул он, устраиваясь на краешке моей кровати, – не бойся…

Легко ему об этом говорить. Когда пятнадцать минут назад он одним прыжком перемахнул вдруг через подоконник, я едва не заорала в голос, однако Ефим успел притянуть меня к себе и закрыть рот поцелуем. Я только всплеснула руками и обмякла, словно снеговик на солнышке, а поцелуй был таким долгим и нежным, что я успела позабыть даже свое собственное имя. Потом я молча моргала на незваного гостя, не в силах решить, страшно мне или уже нет. И пока я предавалась размышлениям, Ефим легонько подтолкнул меня к стулу, сунул в руки эту самую бархатную коробку и мягко попросил:

– Прости, если напугал…

Я в недоумении разглядывала то коробку, то Ефима, совершенно сбитая с толку последними событиями, а теперь еще и совсем непонятным поведением возлюбленного. В волнении теребя бархат, я наконец решилась:

– Ефим… – он ответил мне улыбкой, и я продолжила:

– Сегодня вечером… Вернее, ночью… Я хотела пройти к Ире… Понимаешь, я поссорилась со Степанидой Михайловной и со Стасом… Впрочем, это не важно.

Я случайно попала в недостроенный дом, тот, что на 50-летия Октября. А из ворот дома твоего друга двое мужчин вывезли тележку… Я видела, как они кого-то закапывали там… Ну там, в том недостроенном доме…

Выпалив все это скороговоркой, я уставилась на него, однако в ответ он точно так же уставился на меня, и некоторое время мы молчали, потом он вкрадчиво поинтересовался:

– Настя, у тебя с головой все в порядке?

Дурацкий, прямо скажем, вопрос, и сейчас на него трудно было ответить утвердительно, однако я кивнула, и Ефим снова поинтересовался:

– Ты сама-то поняла, что сказала?

Мне пришлось повторить все еще раз более подробно и медленно, и по мере продолжения рассказа лицо Ефима менялось, и вскоре он выглядел так, словно я огрела его с размаху кирпичом по затылку.

– Настя, – попросил он наконец, – пожалуйста, скажи, что ты пошутила, и не пугай меня больше. У меня и так проблем выше головы, а ты такие шутки шутишь…

– Шутки? – едва не взвилась я к потолку, но, вовремя вспомнив, что если услышит Стас, то нам точно не поздоровится, убавила громкость до минимума и зашипела:

– Ты думаешь, что я вру?

– Нет, я не думаю, что ты врешь. Я думаю, что ты просто что-то перепутала. Кто-нибудь мусор выкидывал или еще что, а тебе в потемках бог знает что привиделось…

Надо же до такого додуматься! Телевизор надо меньше смотреть… Я в этом доме два часа назад был. И никого, кроме хозяина, не видел. А он был абсолютно живой и абсолютно здоровый. Правда, малость выпивши…

– Ничего я не перепутала. Я видела…

– Настя, ты выгляни на улицу. Темнота – глаз коли, свои руки толком не разглядишь. Ну кого они закопали?

Ты узнала?

– Нет, – тряхнула я головой, – далеко было…

– Вот видишь!

Мы спорили еще довольно долго, наконец Ефим не выдержал, поднялся и сказал:

– Ладно! Если ты такая упрямая, иди бери лопаты, пойдем откапывать твоих покойников!

Я ахнула и позеленела. Можете меня застрелить, но я туда больше ни ногой. По крайней мере, ночью.

– Нет уж, – сказала я, – что-то мне этого не хочется.

Давай завтра…

– Давай, – согласился Ефим, – а теперь, пожалуйста, открой коробку!

Через пару секунд я в недоумении разглядывала какие-то невзрачные стекляшки неопределенно-зеленого цвета. Они тускло поблескивали ровными рядами ячеек, я потрогала один камешек пальцем и подняла глаза на Ефима. Он пересел с кровати на соседний стул и поинтересовался:

– Ты знаешь, что это такое?

Я покачала головой и пожала плечами, Ефим усмехнулся и сообщил:

– Это изумруды…

Тут уж я решила, что теперь мне придется доказывать Ефиму, что у него с головой не в порядке, но, опередив меня, он добавил:

– Необработанные.

Пришлось кивнуть с умным видом, потому что в этом случае сказать мне было нечего, до этого момента я сталкивалась с изумрудами только в ювелирных изделиях.

Мои познания об этом камне заканчивались на том, что он должен быть зеленым и прозрачным. Лежащие передо мной стекляшки походили на изумруды так же, как корова на газель, хотя цвет имели, безусловно, нужный, но я бы через такую красоту перешагнула не глядя.

Поняв, что я в полной мере насладилась созерцанием содержимого коробки, Ефим поймал мою ладонь и, слегка сжав, шепнул:

– Пожалуйста, помоги мне…

– Чем? – удивилась я, чувствуя себя глупее некуда.

Ефим немного помялся и вздохнул:

– Их надо спрятать.

– Спрятать? А откуда они? Я имею в виду, откуда они у тебя и зачем тебе необработанные изумруды?

– Это мой бизнес, Настя… Я, вернее, наша фирма занимается изготовлением ювелирных изделий. Но материал для них… Ты понимаешь? Одним словом, без небольшого нарушения закона в этом бизнесе трудно обойтись… Как, впрочем, и во многих других. Иногда приходится заключать сделки, не совсем законные… Но без этого просто невозможно работать…

– Понятно, – кивнула я на коробку, – сюда вы, значит, приехали за этим?

– Да. Должна была состояться самая обычная сделка, партия не слишком большая, короче, ничего особенного. Стороны договариваются об условиях, посредники обеспечивают честность с обеих сторон, ну и, естественно, безопасность. Это здешние бизнесмены, мы с ними не раз уже работали, и всегда был полный порядок. И в этот раз все было нормально, но вдруг продавцы заявляют, что деньги, которые были уплачены, фальшивые. То есть наши деньги. А этого не могло быть, потому что за это отвечаю я, и отвечаю за каждый бакс, что был в том «дипломате»… Но деньги действительно оказались фальшивые, а это может значить только одно – их поменял кто-то из своих в самый последний момент. И я должен эту сволочь найти, и как можно скорее. Поэтому я хочу оставить камни у тебя, и чтобы про это ни одна живая душа, кроме нас с тобой, не знала… Сейчас я, Настя, никому верить не могу… Никому…

• Предыдущая
• 30/77
• Следующая