Мечта империи - Алферова Марианна Владимировна - Страница 75

• Предыдущая
• 75/91
• Следующая

Вернулся Марк Проб. Его голос звучал откуда-то издалека. И сам центурион стоял где-то на другом конце Рима. Но Руфин почему-то видел его крошечное личико с кровавым разрезом рта, слышал голос… Голос вигила звучал столь пронзительно, что Августу хотелось зажать уши.

О чем говорит Проб? Элия нет в Риме? Кто-то другой убил Цезаря? Разве это имеет значение? Александр мертв – вот единственная значимая величина… все остальное – прах…

«Убрать Элия… Надо убрать Элия…» – прозвучал в мозгу Руфина голос префекта претория. И сам префект неожиданно выскочил в перистиль, сделал неприличный жест и исчез.

О боги! Руфин дал согласие на убийство. Он пожертвовал Элием ради Цезаря. Но Элий ускользнул, а его дорогой мальчик погиб. Боги посмеялись над Руфином. Посмеялись над человеком, который осмелился желать, не зная, как осуществить желание. Руфин боялся думать дальше. Мертвенным воздухом Аида пахнуло в лицо. Воздух Аида… Аид… Там все краски мертвенно-зеленого оттенка. И только живая кровь имеет цвет драгоценного пурпура. Но все равно картину не сохранить. Она распадается. Пурпур сливается с зеленью и превращается в серый. Преступление всегда имеет серый оттенок. Цезаря убил Корнелий Икел. Он просил голову Элия. Руфин дал согласие. Но Корнелий Икел решил присоединить голову Цезаря к голове сенатора. Центурион Проб что-то еще болтает о носилках, машине, ритуале, мечах… пусть он замолчит! Пусть немедленно замолчит! Это же невыносимо…

Руфин сдавил пальцами виски. Голова разрывалась от боли. Сейчас она лопнет, и все окрасится драгоценным пурпуром. Весь мир.

Элий мчался по горному серпантину, рискуя каждую минуту слететь с дороги. Он вообще плохо водил машину, а сейчас управлял ею каким-то чудом. Вернее, казалось, что машина управляет собою сама – тормозит, где надо, и сама, умненькая, набирает скорость. Огни фар то и дело выхватывали белые столбики ограждения, стволы деревьев, крутые склоны.

Очутившись в долине Пада [127], Элий вздохнул с облегчением. Мимо проплыл указатель на Медиолан [128], а затем – на Кремону. И тут сенатор сбился с дороги. Наверное, он на минуту заснул за рулем и пропустил нужный поворот. Элий пытался определить дорогу по карте, повернул назад и окончательно заплутал. Вновь свернул… И тут заметил странный блик на ветровом стекле. Мгновенная едва приметная вспышка… Негладиатор не обратил бы на нее внимание. Но Элий сразу понял, в чем дело: произошло мгновенное изменение ауры. Его вело чье-то исполненное желание. Чье желание? И куда? Если неведомый враг или друг не хочет встречи с Макцием Пробом, значит, Элий никогда не попадет в Кремону. Но Элий не привык сдаваться. Он остановил машину у обочины и стал ждать. Наверняка чье-нибудь авто затормозит, и тогда он узнает дорогу. Так и вышло. Через несколько мгновений рядом с ним остановилась крошечная, похожая на жучка «бига»[129]. Незадачливому путешественнику объяснили все подробно, нарисовали на карте маршрут. Элий проскочил Кремону, надо было поворачивать назад.

С Альп сползла грозовая туча и разразилась кратким ливнем. Элий сбросил скорость. Машина едва плелась.

На рассвете, полностью обессиленный, он остановился возле бензоколонки, будто чужой голос отчетливо шепнул на ухо: «Здесь». И Элий свернул с дороги. Заправил машину. Но ехать дальше не мог. Он чувствовал, что у него жар. С каждой минутой ему становилось хуже. Он зашел в маленькую таверну и уселся на отрытой террасе под полосатым тентом. Прозрачный воздух пьянил. Окружающий пейзаж казался неправдоподобным в своей красоте. Мир был чудовищно прекрасен. Зелень, отмытая дождем, сверкала. Мысли в голове путались. Элий подумал, что может отсюда позвонить сенатору Пробу. Подошел к автомату, стал набирать номер и забыл его на половине. Вспомнил какой-то другой, набрал… тот был занят. Он даже не знал, кому звонит. Швырнул трубку. Он постоянно думал о Марции. Но думал вот так – «Марция». И все… Продолжить не мог. Потому что дальше пульсировала одна боль. Он взял в таверне чашку кофе, но смог сделать лишь пару глотков – его замутило.

И тут он увидел Марцию.

Раскаленная игла впилась в сердце. Несколько минут он сидел неподвижно. Марция расположилась за столиком напротив и пила через трубочку сок из высокого кубка. На ней была голубая накидка. Широкополая шляпа отбрасывала густую тень на ее лицо. Элий подумал, что заснул, и видит любимую во сне. Он поднялся и шагнул к ее столику. Марция откинула голову и смотрела на него с недоумением и брезгливостью. Элий не сразу понял, что Марция его просто не узнает. Выглядел он ужасно – глаза запали, щеки небриты, волосы спутаны, туника вся в пятнах. Он походил на бродягу. Она же, не смотря на бледность и голубые тени под глазами, была необыкновенно хороша.

– Марция, – его голос хрипел, как испорченный электрофон.

– Элий… – Ее глаза округлились от удивления.

Он протянул руки, хотел обнять. Она отпрянула.

– Что ты здесь делаешь? – В ее голосе не было радости – только раздражение и испуг.

Элий не ожидал подобного и растерялся.

– Ищу тебя… – Он бессильно уронил руки. – Не знал, где ты… нашел… прости… случайно… – Он окончательно сбился и умолк.

– Жаль, что мы встретились, – сказала она сухо. – Я хотела тебе написать. После того, как стану недостижима.

Он не понимал, о чем она говорит. Он и своих-то слов не понимал. Кровь пульсировала в висках. Рот пересох, губы запеклись. Она подтолкнула в его сторону кубок. Он послушно выпил остатки сока, но не почувствовал вкуса.

– Поехали на побережье… там можно спрятаться… – Он сам толком не знал, от кого собирается прятаться – от гениев или от людей. – Тебе надо отдохнуть… бедная…

От этого слова она вздрогнула, как от удара. Она терпеть не могла, когда ее жалели. Он забыл об этом. Теперь запоздало вспомнил. Принялся извиняться, но она резко оборвала его:

– Элий, я уезжаю из Рима. Сейчас. Навсегда. Я не могу больше здесь оставаться.

– Не оставляй меня. – Он вновь потянулся обнять ее, собираясь защитить от всех бед на свете, но она выставила вперед руки, отстраняясь. И он замер, будто натолкнулся на непреодолимую преграду. Ему казалось, что его мучат не собственные раны, а боль Марции. Вся ее боль перешла к нему. Она не страдала – он это видел ясно.

– Можешь поехать со мной? – Он поразился, как спокойно звучит ее голос. – В Новую Атлантиду. Навсегда.

Наконец до него дошло, что она требует.

– Уехать из Рима? Марция, ты с ума сошла… Это же Рим!

– Ну и что? Я уезжаю. Я так решила. И ты решай. Или ты едешь сейчас со мной, или мы расстаемся навсегда.

В его воспаленном мозгу вновь всплыла мысль о сне, кошмаре. Элий наконец осмелился дотронуться до ее плеча. Ощутил прохладу кожи сквозь ткань – его собственная ладонь горела. Нет, это не сон. Он попытался заглянуть ей в глаза. Она отвернулась.

– Надо выбрать между тобой и Римом?

– Я не могу здесь оставаться. – Она поднялась.

Таксомотор уже у дверей таверны. Смуглый шофер за рулем. Служанка на заднем сиденье. Дорога волновалась как море. Плыла, убегала. Жар накатывал волнами, сменяясь ознобом.

– А я не могу уехать… – произнес он тихо, как приговор.

Она будто только и дожидалась этого ответа.

– Ты сам выбрал, – сказала она почти радостно.

– Какая странная встреча… Я ехал неведомо куда, и вдруг ты рядом… чудо…

Он не верил, что чудо может завершиться нелепой разлукой.

– Никакого чуда нет. Всего лишь мое желание. Помнишь? «Не расстаться не простившись». Вот мы и простились. Тебе надо отдохнуть. Ты ужасно выглядишь. – Она коснулась его волос на прощание.

Он подался вперед. Она отпрянула.

В следующее мгновение она уже сбегала по ступеням с террасы. Он видел, как отъезжает машина. Служанка обернулась и посмотрела на него. Марция так и не оглянулась.

• Предыдущая
• 75/91
• Следующая