Имперский Грааль - Ипатова Наталия Борисовна - Страница 51
- Предыдущая
- 51/73
- Следующая
Мальчик, как твоя фамилия?
Земля провалилась вниз: глянув туда, Брюс разглядел только Морган, застывшую с поднятым к небу лицом и, кажется, с открытым ртом, и помахал ей исключительно из удальства. Остальные торопились в сторону леса, держась преимущественно врассыпную: один зажигательный снаряд на полусотне метров площади все, что горит, превращает в очаги мелких возгораний. Все, что не горит, – тоже. Бойцы ССО ободряли гражданских и понукали их. И отстреливались.
Норм вскочил к Андерсу в момент, когда тот отрывался, и палил, стоя на подножке, с одной руки, другой держался. Он щурился, ветер сек ему лицо колючей снежной крупой.
Если продолжить музыкальную ассоциацию, в бой вступили валторны.
До сих пор Брюс думал, будто бы поражающая сила Мамонтов, летящих по небу клином, воздев отвалы – исключительно в том, чтобы довести противника до смерти от хохота. Наверное, этот фактор тоже сыграл свою роль.
Конечно, никакой тебе маневренности. Зайти истребителю в зад и треснуть его отвалом по хвосту со всей дури можно только в шутку, да и то во сне. Истребитель не дурак и уж настолько-то моргать не будет.
Из всех компьютерных игрушек в детстве своем Брюс более всего любил ролевые, ну и еще – стратегии, и жизненно оскорбился, когда Харальд взялся обучать его пространственным крестикам-ноликам. Дед, однако, объяснил, что пока у тебя в этой клетке стоит крестик, противник не нарисует в ней свой нолик. Разве только собьет. Иными словами, управляя из своего УССМ всем клином и при необходимости перегруппировываясь, Брюс поставил на пути врага стену, которую ни обойти, ни перепрыгнуть.
Разумеется, по ним стреляли. Стрелок Ротрок палил в ответ через щель полуопущенного оконца и жалобно чертыхался, когда в пластике появлялась очередная оплавленная дырка. Брюс непрерывно орал в динамик, кому налево, а кому вверх, и кто кого прикрывает, и почти не обращал на Ротрока внимания.
Делал что мог! Мамонт может быстро падать и медленно подниматься, а еще важно и неторопливо вальсировать на одном месте, подставляя заходящему на цель стервятнику могучую непробиваемую задницу. Он ведь, заходящий, тоже имеет для обстрела несколько удобных секунд, а после ему приходится заходить на второй круг. Пространство его маневра как раз и ограничено нашими «крестиками», грамотно – ну, я надеюсь! – размещенными в достаточно тонкой воздушной прослойке меж твердой землей и нависшей тучей.
Извечное противостояние меча и щита в авиации разрешилось безоговорочной победой первого. Защита истребителя – его скорость, кто быстро летает, на том нет брони, а металлопластики и отражающие напыления пробиваются кинетической пулей на раз, только попади. Сейчас, правда, мало кто использует кинетику. Луч тоже работает, но луч энергоштуцера тонкий, как вязальная спица, а у этих – автоматические лучеметы с призматическими насадками, сектор поражения не сравнить, даже на земле оставляют за собой оплавленную дорожку-строчку.
О том, что и на него найдется управа, Брюс Эстергази не думал ровно до тех пор, пока Голиафу не выбило гироскоп. Ну, это называется – повезло. Ротрок слабо и матерно пискнул и повис на ремнях, Брюс его понял. Голиаф тяжело заваливался налево, притягивая к себе планету. Бочку на этой штуке… не выполнить. И даже не страшно, а удивительно как-то. Вроде того, что – так вот как это бывает?
У него два репульсорных сопла вниз, гироскоп манипулировал ими автоматически, когда был жив. Еще четыре по бокам, для маневрирования в воздухе: ими правит правая ручка, разбалансируя тяги, но не о них сейчас речь.
– Меня подбили, – говорит Брюс в динамик. – Сажусь. Прикройте.
Голиаф уходит вниз, строй смыкается над ним. Попробуем вручную.
Мать безумия, как это, оказывается, трудно! Педали двигаешь по миллиметру, а многотонная туша сопротивляется тебе всей своей инерцией – ей, понимаешь, хочется набок! А пережал – в другую сторону завалился.
Ощущение такое, словно сидишь в ухе пьяного великана – центр равновесия, говорят, именно там, в ухе! – и пытаешься удержать его от падения.
С высоты пяти метров мы просто упали, рухнули, взметя рыхлый колючий снег вперемешку с комьями желтого глинозема. Гусеницы рассыпались от удара, катки перемешало и смяло. Ремни пришлось резать. Ротрок выпал на живот. Все, этот Мамонт больше никуда не пойдет – груда исковерканного железа. Внезапно Брюс испытал острое чувство потери. Ненависть растет на таких чувствах, а на ненависти – цветы зла, и Брюс собрал разом целую охапку. Ушибленный планетой. Космическому истребителю не понять.
– В лес, в лес, не стойте на виду.
Наверное, он был оглушен, потому что не помнил, как его подхватили под руки и увлекли под прикрытие деревьев. И в общем, вовремя, потому что зажигательная ракета превратила павшего Голиафа в клубок вонючего черно-красного пламени.
Воздушный бой быстротечен. Он, в первую очередь, ограничен боезапасом, который приходится весь нести на себе, но бог бы с ним, с боезапасом – лазер много не весит. Заряд батарей и топливо, каковое в поле тяжести планеты приходится жечь непрерывно – они рассчитываются на «долет-улет» плюс небольшое время на саму акцию. Торпед тоже всего две, а на хорошую ковровую бомбардировку ходят машины принципиально другого класса. Так что вне зависимости от степени исполнения задачи время, отведенное на нее, истекло. Машины противника, внезапно перегруппировавшись, взмыли ввысь и скрылись за облаками. Мамонты один за другим опускались в снег, из кабин выпадали обалдевшие пилоты.
– Это мы их, получается, отогнали? Мы? Их?!!
Один только Норм был не столь весел. Лицо его покраснело от верхового ветра, веки отекли. Во-первых, эти ушли, когда сами захотели, и, когда захотят, придут снова. Во-вторых, этим полетом мы посадили батареи на УССМах, а зарядить их прямо сейчас нам негде и нечем. Думать надо, что можно использовать в качестве источника, благо механики и физики под рукой, но пока мы думаем, машины стоят стадом, беспомощные и превосходно видимые сверху. Оставаться подле них – безумие. На ходу только две машины – Абигайль и Китри, которым в самом начале велели сидеть на земле, чтобы не путали строй.
– Не будем терять времени. Перераспределяйте груз на этих двоих. Только еду, палатки, питьевую воду. Аккумуляторы? Нет, ими придется пожертвовать. Замаскируйте все, что не сможем взять, потом вернемся… если еще будет за чем возвращаться. База недалеко, пара пеших переходов. Да, пеших! Поедут больные и дети, прочие пойдут своими ногами. Да, личные вещи на себе. А вы хотите здесь выжить?
Они меня вычислили! Один прицепился на хвост, словно у него ко мне бог весть какое личное. Строчит как заведенный, и ни сбросить его, ни потерять, и попадает, вот что неприятно. Толковый мальчик, Назгулом бы я с ним потягался, а «реполов» – птица мелкая, можно сказать, безобидная. Пушка у меня одна, смотрит вперед, да и ту недавно поставили. Чужая она этому телу, как третья нога.
Страсть истребителей пристраиваться сзади породила множество шуток, в основном неприличных, но факт есть факт – ты его не видишь, а когда видишь, уже слишком поздно. Это если ты человек, а «реполов»-то сам по себе видит больше, чем сообщают пилоту его системы.
Такие кренделя выделываю, был бы человеком – забыл бы дышать. Негодую и восхищаюсь: у этого парня вестибулярного аппарата нет вообще? Был один такой, в позатой жизни, Улле Ренн, светлая ему память. Одного я добился, увел его за собой, этого братца-поганца. Увлекся он, вот и ладушки, пококетничаем.
Игра, однако, становилась опасной. Волк превосходил «кукурузник» и мощью двигателей, и маневренностью, и вооружением. Несколько раз «реполова» весьма чувствительно обожгло: способностей Назгула хватало настолько, чтобы не подставлять самые уязвимые места. Я делаю все, на что способна эта машина, я знаю про это больше, чем пилот или даже механик… Больше, чем спроектировавший ее инженер, потому что я сам – машина.
- Предыдущая
- 51/73
- Следующая
