Имперский Грааль - Ипатова Наталия Борисовна - Страница 68

• Предыдущая
• 68/73
• Следующая

«Скади» – корабль представительского класса, он оборудован для дипломатических миссий, причем предполагается, что эта миссия может проходить на его борту. Потому тут есть несколько таких вот королевских барочных спален: фигурные, конструктивно бесполезные карнизы, крашенные в бронзовый цвет, несколько уровней освещения, из которых Мари выбрала самый малый, и даже ванна вместо стандартного ионного душа. И главная роскошь космической эпохи – большое пустое пространство, еще увеличенное зеркальными панелями. Плотный, сгущенный темнотой воздух. Много, много места в твоем полном распоряжении.

Выйдя из ванной, где вода и пар изгнали из каждой клеточки ее тела стылую память об Авалоне, Мари насладилась прикосновением сорочки из нетканого хлопка, длинной, облекшей тело до самых ступней. Пройти босиком по ковру – какая дивная, забытая роскошь. Забраться в постель с видеокнигой и забыть о ней, предоставив героям метаться и страдать на ее страницах без всякого внимания и сочувствия.

Все снова на своих местах. Это отрадно. Мари потянулась, перекатившись с боку на бок, бездумная и бессмысленная улыбка покинула ее лицо.

Это был самый тяжелый и совершенно бессмысленный разговор, и хуже всего, что Рубен слышал его от слова до слова, стоя за ее плечом, а отец не снизошел, чтобы отослать клона прочь и поговорить с дочерью наедине. Клон – это вещь.

– А разве ты не этого хотел? – Мари говорила самым своим капризным тоном. – О чем ты думал, когда подписывал тот шебианский договор? Ну что ж, теперь это моя игрушка. Изготовлена для меня под заказ, не так ли?

– Игрушка более не актуальна, – ответил дочери Люссак. – Держа это при себе, ты провоцируешь скандал.

– Биохимия и у него и у меня прежняя. Да, конечно, теперь это не «Брюс Эстергази». Ну и что? Что значит имя? Роза пахнет розой… Я возвращаюсь на Зиглинду, если ты настаиваешь, но он едет со мной. Спасибо, папа, я знаю, ты хотел, чтобы он мне понравился.

Как он не видит? Как можно быть настолько слепым?!

– Есть прекрасный и логичный выход, – сказал отец. – Вы служите катализаторами определенных гормональных процессов друг в друге только находясь на достаточно близком расстоянии. Противоположные концы галактики – и нет никакой зависимости. Вы свободны и можете любить по велению души, а не по прихоти умелого генетика-ремесленника.

Мари пожала плечами.

– А что такое душа?

– То, чего по определению нет у клона.

– Если это соображение не играло роли семь лет назад, зачем бы ему всплывать теперь? Или ты считаешь, я не унаследовала цинизм?

Высшие семьи галактики то и дело сотрясаемы скандалами: там отпрыск растратил деньги старших партнеров, тут наследница перетрясла перед жадными до сенсаций репортерами все семейное белье, а младший брат попался на наркотиках, продал конкурентам тайны семейного бизнеса, а после подался к Ванессе Оук Кэмпбэлл. Бесчисленные мезальянсы тоже были, словно дети бились об заклад, кто эффективнее втопчет в грязь родительское имя. До сих пор Гилберту Люссаку не в чем было упрекнуть дочь. Слишком правильная, точно поверхность омута в лунную ночь. Это не к добру.

– Цинизм бьет рикошетом. Гормональные процессы обратимы в том смысле, что если выработка гормона зависит от функции гена, то на сам ген вполне возможно воздействовать химически, уже на живом теле. Укол или таблетка – и вы станете друг для дружки сильнейшими аллергенами. Таким образом, вашу так называемую «любовь» ничего не стоит превратить в ненависть. И последнее слово я сейчас произношу без кавычек.

– Значит, у тебя есть прекрасный шанс определиться, кого ты любишь: свою дочь или меня. В первом случае тебе вполне хватит «куклы», которая на Далиле.

Вот и поговорили папа с дочкой.

Это клон, она не сможет выйти за него замуж. Если она станет с ним жить открыто – что уж там, если она вообще станет с ним жить! – она вообще лишится возможности нормально, правильно выйти замуж. На политических надеждах, связанных с ее браком – а это было такое долговременное вложение сил, средств, и души, да! – придется ставить крест. Это моральный крах, это фиаско в собственной семье. Это конец игре на большой сцене. Она обиделась! Кто бы мог подумать?!

Мари Люссак протянула руку, чтобы взять с прикроватного столика миниатюрный комм в кожухе из слоновой кости, но уронила ее на постель во внезапном приступе бессилия и бесцелия? Зрачки расширились в темноте, а взгляд устремился, словно прикованный, к хрустальной чаше на столе. Кубок, наполненный кристаллами, в которых переливался свет: для постороннего просто декоративная безделушка, авалонский сувенир, более чем уместный в варварской роскоши президентских покоев. Ничто. И все на свете. Очевидно, сила, а может быть – и власть. Кто-то находит достоинство в том, чтоб отказаться от силы и власти, но если откажешься ты – кто-то подберет. Он может быть хуже, чем ты, а ты ведь не обманываешься насчет благости мира, в котором справедливости, как известно, нет. Но есть – красота, достоинство, мужество. И добро. И даже, может быть, Бог.

И все это, очевидно, жизнеспособно и может себя защитить, потому что иначе за тысячи лет человеческой истории оно непременно было бы попрано и стерто с лица земли. Мари Люссак вместо комма взяла кубок и прижала его к груди, будто хотела наполнить их восприимчивые сущности теплом своего тела и передать им пульсацию сердца. Впрочем, движение это было сделано безотчетно. Девочка так прижимает куклу, девушка – котенка, женщина – младенца…

Чудо, обретенное в странствии. А если максимально емко и одним словом – Будущее. Не человека, но человечества. Его новая форма.

Изменится все: юридическая система с правом наследования, изменится психология, а вместе с ней отношения, какими мы их знали. Техническое развитие… техника будет совсем иная. Это открытие в сфере коммуникации: как когда-то сперва колесо, потом – летательный аппарат тяжелее воздуха, а еще после – гиперсвязь, и миру, каким ты его знала, приходит конец. Ты смотришь в темноту, как в вечность. Ты этого хочешь? Можешь ты пустить это на самотек? Не ты, так другой возьмет в руки бразды и погонит своих лошадей. Будет ли он верить в добро и зло, или для него это только поводья для управления общественным сознанием?

А сколько людей мечтает, чтобы их выпустили из тела, которое не крылато?

Назгул. Насколько они остаются людьми… и насколько это от них самих зависит?

Это вовсе не то искусственное существо, невинное настолько, что можно позволить себе говорить о нем – при нем. Назгулу плевать на тело. Он ничей, он идет, куда хочет. Единственная из всех, кто оказался втянут в игру, Мари Люссак давала биохимии ее истинную цену. Рубен Эстергази пошел за Зиглинду отнюдь не на запах женщины. И если женщина играет тут какую-то роль, для женщины это повод гордиться. Да, я собираюсь гордиться собой.

Она поставила на место кубок и взяла комм.

– Ну как ты?

Там хмыкнули.

– Шутишь? Это зиглиндианский крейсер! У них тут есть горячая вода!

Голос веселый. Химия гормонов, говорите? Как она действует по беспроводной корабельной связи, в наших герметичных отсеках? И кого они удержат, эти герметичные двери? Что она везет с собой на Зиглинду? Бога, демона или, может быть, Грааль?

– Ты, – спросила она, прикрыв рукой трубку, словно таилась, – придешь?

В трубке помедлили, а после ответили:

– Да.

Истоптанный снег опустевшего лагеря и звенящая тишина, подпирающая черные деревья: таким Брюс увидел мир наутро, когда «челнок» миротворческой «Эгле» забрал отсюда почти всех. И Рассел, удивительным образом стряхнувший лет… сколько? Десять? Вся энергия вернулась к нему, как только он снял с себя ответственность.

– Уверен, что обойдешься без меня? – спросил Рубен.

Отчим кивнул, буквально лучась энергией сквозь кожу. Из него выйдет прекрасный директор богадельни, но, если можно – не сегодня!

– Ты помнишь правила игры – планету выиграет последний, кто на ней останется. Я продиктовал им так: уходишь ты – уходят Волки.

• Предыдущая
• 68/73
• Следующая