Король забавляется - Ипатова Наталия Борисовна - Страница 60

• Предыдущая
• 60/64
• Следующая

— В городе беспорядки, — озадаченно сказал Кеннет. — Надо бы нам с тобой идти потише и закоулки выбирать поглуше. Тебя, ведьма, конечно, голыми руками не взять, однако взвод гвардейцев не помешал бы. Как думаешь?

Она согласилась, кивнув, и дальше пошли крадучись, перебегая из подворотни в подворотню, отступая в дверные ниши при малейшем звуке встречных шагов. У одного из оборванцев, кого они пропустили мимо себя буквально на расстоянии вытянутой руки, высокого и тощего, как смерть, изображенная на гравюре, на шее бантом был завязан шелковый чулочек. Судя по остекленевшим глазам, мертвецки пьян. Их встретилось еще много, по двое-трое возвращавшихся из центра, то возбужденных донельзя, то крадущихся, озираясь, с затравленным лицом, словно боящихся быть уличенными в стыдном. И эти вторые, хоть и одеты поприличнее, казались почему-то страшнее.

Ни в одном окне Аранта не увидела огня. Те, кто притаился по домам, явно опасались сигнализировать бродящим по улицам стаям.

— Ни патруля, — сказала она озадаченно, — ни ночной стражи. Что творится?

— Беспорядки, — лаконично повторил Кеннет. — Внутреннее напряжение черни должно выкипеть. Вот ему и дают выплеснуться. А утром, с восходом солнца, сами уползут. Как тогда. Или ты забыла?

Значит, и он провел те же параллели. Значит, в этом и впрямь что-то было.

— Нет, — ответила она. — Я ничего не забыла. — И когда Кеннет отделился от стены, готовый головой вперед нырнуть в очередную перебежку, она осталась на месте, словно приклеившись спиной к стене. Или до предела обессилев.

— Что с тобой? — спросил он, возвращаясь. — Ноги отказали? Понести?

— Кеннет… я туда не вернусь.

Некоторое время оба они стояли молча в дверной нише какого-то доходного дома, дававшей достаточно густую тень, чтобы их не заметили.

— Ну, — осторожно поинтересовался Кеннет, — а куда?

— Потом решу.

— Возвращаться, собираться, прощаться — не будешь?

— Нет, ясное дело! Кто меня тогда выпустит?

— Оружие, деньги, тряпки, все, что нужно в дорогу?

Аранта подняла руку, вынула из ушей гранатовые серьги стоимостью не в одну раду, похожие на капельки крови, и протянула их ему на ладони.

— Ага, — согласился ее спутник. — Теперь я верю, что ты не сходя с места могла оплатить Веноне Сариане проезд на родину. Только, сдается мне, — он поднял голову, и Аранта, следуя направлению его взгляда, увидела отсвет пожара на стеклянных шариках, вправленных в раму верхнего этажа, — сегодня такие безделушки будут дешевы.

Аранта бледно усмехнулась. Будучи первой — ну ладно, второй! — дамой королевства, она всегда помнила историю своего возвышения. Имея право брать то, в чем она нуждаюсь, прямо с лотка, и будучи уверена, что казна заплатит, она тем не менее запихала по золотой монете под стельку каждой своей туфли. Вдруг надо — а у нее нет! Тому, чья карьера не испытывала скачков, наверное, подобное и в голову не придет. Сегодня они целый день мешали ей ходить.

— А я не понял, ты боишься идти замуж или не хочешь?

— Не хочу! — взрыкнула на него Аранта.

— А, извини, дело твое. Видимо, вопрос стоит серьезно, коли ты решила отказаться от пожизненного содержания собственного выезда и крыши над головой. Однако… ты же всегда можешь вернуться, если передумаешь? Нет?

— Посмотрим. А что, ты со мной собрался?

— И собрался, и пойду, и не прогонишь. Если не для защиты, то хотя бы для вида. Потом сама посмотришь, насколько я тебе мешаю.

Молча, в темноте, Аранта пожала ему руку. Они развернулись и пошли прочь, даже не выйдя на площадь, где полыхал огнем Белый Дворец.

— В этом нельзя, — резонно заметил Кеннет. — Красное же. Тебя, как полковое знамя, издалека видно.

— Модные магазины закрыты, — огрызнулась Аранта.

— А тебе модное и не надо. Проще надо быть. Незаметнее. Может быть, придется ношеным ограничиться. Через людные места пойдем.

— Ношеным? Раздеть, что ли, кого в подворотне?

— Не остри, пожалуйста, миледи. Понадобится — разденем. Представляй себе, что в городе творится, когда твой бывший поводья отпустил. Пройдем-ка мы с тобой закраиной торговых рядов. Их, как пить дать, громят. Рискнем присоединиться. Убежим, если что. Пока темно, особенно не видно, что на тебе красное. Да в этих модных лавках каких только цветов нет: все сословия перемешались. Рутгер, наверное, в гробу вертится. Пьяной сможешь прикинуться?

— Ты б еще сказал — девкой!

Кеннет дернул уголком рта, из чего Аранта заключила, что и сказал бы, но вот удержался же. Она не слишком привыкла полагаться на чужой расчет, особенно расчет мужчины. В глубине души ненавидела эту зависимость, из которой никогда ничего доброго не выходило. Однако вынуждена была признать, что на данный момент не может предложить ничего лучшего.

— Погоди-ка. — Движением руки она заставила Кеннета отступить в тень и, повернувшись к нему спиной, сняла туфли и чулки. Ощущение холодного мокрого булыжника под ногами походило на дурное предзнаменование и напомнило ей прошлое. Именно то, что ей хотелось бы забыть навсегда. Сразу мучительно захотелось вымыть ноги. Однако она не знала лучшего способа разом изменить походку и осанку. Следом она распустила волосы по спине, разрушив прическу, которой дождь и так уже нанес непоправимый ущерб. Пробежалась по запястьям и шее, убеждаясь в отсутствии дорогих побрякушек. В заключение она подоткнула длинную юбку сбоку, чтобы иметь босяцкую непринужденность в ходьбе, надорвала корсаж у плеча и измазала грязью бок и рукав, как если бы платье некоторое время волочили по земле. Теперь оно выглядело так, словно его сняли с ее собственного трупа.

— Туфли ты лучше надень, — посоветовал Кеннет, которого позвали, чтобы оценить результат. — Порежешься на битом стекле.

О да, еще каком битом! Отсюда слышен этот звук, сопровождаемый воем воодушевленной толпы.

— Сандалии будут первым, что я постараюсь стащить, — пообещала ему Аранта. — Постой-ка, а ты?

— А я — вор. — Кеннет похлопал себя по увечной руке. — Мне там, на грабеже и разбое, самое место.

Аранта выразительно скривилась. Кеннета с его взглядом целящегося лучника, с ясным челом, с повадкой немедленно порубить противника с седла, можно было выдать самое большее за мальчика из хорошей семьи. Офицер-дворянин. Кем он, собственно, и был, точно так же как сама она вышла из простых. В глазах Аранты он был безусловно узнаваем. А узнают его — и она внимательного глаза от себя не отведет.

— Хорошо, — согласился он подозрительно быстро. — Тогда я — это я. Подцепил девку, похожую на Красную Ведьму, и отрываюсь. Я, может, всю жизнь на королевские объедки облизывался.

— Кеннет, — сказала Аранта с расстановкой. — Ты у меня гляди! Я не барышня, я могу и в зуб дать.

— Если это поднимет твой боевой дух, то от моих зубов не убудет.

Она только рукой махнула:

— Пошли!

Лавки громили и предавали огню сперва из религиозных побуждений, но потом, как и следовало ожидать, все пошло обычным путем. Особенно свирепствовали женщины, ведь им буквально под ноги сыпались сокровища, которые до сих пор они с завистливой тоской могли только разглядывать на своих более удачливых соседках. Девчонки-горничные, модистки, белошвейки, цветочницы, булочницы, подавальщицы, разбегаясь глазами, соблазняясь на яркое, как сороки, гребли в подолы бусы, пуговицы, шелковые чулки, ленты и кружевные перчатки. Женщины поопытнее, постарше, среди которых попадались вполне благополучные лавочницы, чьи лица до неузнаваемости исказил азарт, выбирали из куч барахла вещички попрактичнее: добротную кожаную обувь, полотняное белье, материю штуками, цветом потемнее, чтоб на каждый день, ну и если что понаряднее привалит, так тоже не пропадет, за пазуху его али в карман! Под шумок перекинулись на продуктовые лавки, вроде бы никоим боком не подпадавшие под борьбу с развратом. Аранту чуть с ног не сбил здоровенный мужик, возможно — кузнец и почти наверняка отец семейства, скорым шагом удалявшийся прочь с мешком муки на плечах и кругом сыра под мышкой. Отцы семейств, вообще говоря, куда ни глянь, вкалывали здесь, как на работе. Юмор ситуации коснулся ее сознания: лавочницы грабят лавки! Должно быть, сами — из другого квартала?

• Предыдущая
• 60/64
• Следующая