Леди декабря - Ипатова Наталия Борисовна - Страница 3

• Предыдущая
• 3/19
• Следующая

Обведя взглядом внутренность дома, я отказался от обеих версий. Толкиенисты бедны, как церковные мыши, и не только о ярочках, о себе заботиться не в состоянии. А в староверов я не верю. Скорей, и вправду новый русский. Пока он делает свой бизнес в городе, здесь кто-нибудь местный глядит за его скотиной. Приезжает сюда на рождественские… и всякие другие каникулы, как на дачу, за тишиной и экзотикой, отпускает сторожа и живет. Неплохо, скажем так, живет. И, похоже, не один: на лавке я заметил спицы с вязанием. А то, что играется не в русскую старину, а в варяжскую, так то его дело. Ха! А может, это его приятели над ним подшутили? В смысле, когда выложили меня к нему на лыжню? Не в меня, а в него упиралась эта людоедская шуточка? От этой мысли почему-то стало легче. Наверное, было бы слишком неприятно ощущать себя жертвой чьего-то целенаправленного злого умысла. Лучше уж — дури. Хотя это кому как.

Хлопнула дверь.

— В порядке… ярочки?

Он сделал знак о'кей и без слов пошел вынимать из печки ужин.

— Праздник сегодня, — вымолвил он наконец. — Давай отметим, что ли. Ключи я сегодня получил, — добавил он ни к селу, ни к городу.

— Поздравляю.

Кряхтя, я слез с печи, кутаясь в одеяло как в царственный пурпур. Вегар налил мне миску похлебки с салом. На второе — здоровенный кусок баранины без всякого гарнира. Чай на травах аромата неописуемого и сразу от всех болезней. Хлеб, между прочим, у него тоже был своей выпечки. Мне по душе такая крутизна.

— Непьющий я, — признался он, улыбаясь.

Я, кажется, теперь тоже.

Улыбка у него была самая обаятельная из всех, какие я когда-то видел. Она раздвигала щетину в золотые лучики, и из нее возникали ровные, крепкие, белые зубы. Я себе «хорошего мужика» так представляю.

— Хозяйка не возразит, что я здесь?

Он посмотрел на меня недоуменно. Я кивнул на вязание.

— Ах, это! — он смутился. — Это сам я, в свободную минуту. Один живу. Бирюк.

Неловко вышло. Я сел в лужу, а он остался в рамках своего имиджа, потому что у викингов вязание как бы и вовсе достойное мужчины дело.

— Ты откуда взялся? — наконец соизволил поинтересоваться мой хозяин.

— Из города.

— Я понял. Из какого?

Настал мой черед взглянуть на него, как на недоумка.

— Из Свердловска… тьфу, Екатеринбурга, не привыкну никак. Знаете, я ведь и сам не понимаю, что со мной приключилось. Неприятности на работе, поругался с женой, она ушла, я выпил, лег, смотрел телевизор. Потом темнота, провал в памяти. Очнулся в снегу. Кто меня туда завез, зачем, как далеко? Я хотел бы знать! А докуда здесь ближе?

— Так! — сказал он, кладя ладони на стол. — Во-первых… я не знаю, что такое телевизор.

Ну да, век «Вольво» не видать! Слово, кстати сказать, он выговорил совершенно правильно и без малейшей запинки.

— Что с женой поругался… тоже бывает, понимаю, как себя. Хотя, мне кажется, это бесполезно. Но… м-да, ладно. Терпеть не могу поучать. Что напился… извини, есть лучшие способы утишить душевную боль.

— Например? — с вызовом спросил я.

— Работа, — буднично ответил он, и на его скулах обозначилось что-то похожее на желваки, будто продолжал какой-то давний спор. — Ну да леший с ним. Так получилось. Сразу скажу, что думаю: твоей вины здесь нет. Моей тоже. До… Свердловска тут, скажем так, далековато…

— Дерьмо! — меньше всего мне хотелось под Новый Год исполнять сакраментальную роль героя «Иронии судьбы». — Куда ж это меня завезли?

— …равно как и до любого другого вашего города.

— Что значит — «вашего»? Не вашего, что ли?

— У меня здесь городов нет.

И, не давая мне разинутого рта закрыть, продолжил задумчиво:

— Наверняка это штучки Норны. То ли по старости недоглядела с Вратами, то ли сознательно какую каверзу замыслила. Ай, второе скорее! В любом случае, Дмитрий, ты угодил ей под горячую руку. И только она одна может вернуть тебя на прежнее место. Если ты, разумеется, остаться не захочешь.

Я фыркнул в чай, взмахнул руками и в панике схватился за ускользающее одеяло. Тогда я и знать не знал, что означает — остаться. Если Ирка первого с утра позвонит и обнаружит, что меня нет, то подумает, будто я тоже встал в позу, что мне есть куда уйти, и наша ссора продолжится.

— Нет уж, увольте. У меня какая-никакая, но работа, какая-никакая, но семья. У меня… годовой отчет, между прочим. Скажите лучше, как найти эту вашу Норну? И как с нею разговаривать?

— Разговаривать с ней, — сказал мой хозяин, внезапно развеселившись, нужно вежливо. Норна — чрезвычайно могущественная, вздорная старая ведьма. Если она обнаружит, что добилась своего, она тебя отпустит. Только так, и не иначе. Если же нет, с нее станется и зло на тебе сорвать. Будешь скитаться по циклу, пока не потеряешь всякую надежду и не осядешь навечно, скажем, у Иманта. Но стоит верить в лучшее.

— Итак, — я поерзал на скамье, — вернемся к вопросу о том, как до нее скорее всего добраться.

— А вот тут надо поразмыслить, — заявил Вегар, подпер щеку рукой и замолчал как камень. Погрузился, по-видимому, в размышления. Я терпеливо ждал. А что еще мне оставалось?

Наконец он пришел для себя к какому-то решению.

— Сегодняшней ночью я тебя никуда не выпущу, — сообщил он мне. — Я должен убедиться, что ты в порядке. С утра посмотрим. Учти, парень, никому из нас неохота ссориться с Норной, так что наша помощь тебе распространяется лишь до определенных пределов. Самый короткий путь к ее Вратам — вспять по моей лыжне.

Он прицокнул языком, будто не все сказал. Так и оказалось.

— Но туда я тебе ходить не советую. Если она забросила тебя сюда не сдуру и не сослепу, а по какой-то своей прихоти, то с тобою случилось еще слишком мало, чтобы она вот так, запросто, тебя выпустила. Это так, из общих соображений. Ну а кроме того…есть закон, запрещающий попятное движение. Что было, то было. В наших руках лишь будущее. Это и этика, и эстетика, и норма бытия. Подчиняясь закону, и я не пустил бы тебя обратно по своей лыжне, и Норна бы тебе свои Врата не открыла. Хотя я говорил уже, Норна — исключение. Она из тех, кто устанавливает законы. Она в какой-то степени может невероятное. Со своей стороны я все же посоветовал бы тебе гарантированный путь. Вперед.

— Далеко это?

— А это — как пойдешь. Все. Давай-ка, браток, обратно на печь. Утро мудренее.

Уже некоторое время назад он поднялся и теперь шевелился по кухне, наполняя ее собой и своим движением. Мало, что здоровый, казалось, будто его еще и несколько. Меж разговором вымыл посуду в лохани, вычистил зольник, ножом растопки от полена нащепал. Оставив меня временно на лавке, вынул из стенного шкафчика штук шесть или около того малюсеньких плошек, расставил их кругом по столу, вытащил из печи казанок с ароматной дымящейся кашей, и привычным движением шлепнул в каждую по доброй ложке. Заправил маслом. Оглянулся на меня.

— Может, хочешь?

Я сделал панический жест. Еще капля, и тресну по швам.

— Ждете еще кого? Или это у вас столько кошек?

— А, — он махнул рукой, — нет. Это для гномов.

Положил в каждую мисочку по маленькой деревянной ложечке и аккуратно расставил их вдоль длинного стола. Я только плечами пожал: у каждого свой обычай встречать Новый Год. Если он елку не ставит, пусть хоть гномов покормит кашей. Мне чужой каши для них не жалко. Встал, и отправился обратно на свое теплое место.

И такая на меня, распростертого на печи, навалилась тягостная истома, что ни рукой, ни ногой не шевельнуть, ни даже глаз поднять. Наверное, в этом своем чае Вегар сонные травы заваривает. Хотя на самого него они ни вот на чуть-чуть не подействовали. Я валялся как бревно, а он мельтешил по дому то туда, то — сюда, а когда, наконец, лег, пустив собаку в дом и загасив керосинку, то сквозь сон я еще долго слышал тихое шебуршание в углах и звуки, которые мое воображение трактовало как стук деревянных ложечек о глиняное дно, сдержанное чавканье, причмокиванье и топотки.

А потом я вновь проснулся от света. Пес скулил, надрывно мычала корова, Вегар подскочил, будто его пружиной подбросило, сунул босые ноги в бурки, накинул длинный свитер поверх черных трусов и, не тратя времени на штаны, подхватил керосинку и выскочил за дверь, мелькая поросшими русым курчавым волосом ляжками. Вместо того, чтобы ждать и выяснять, что такое стряслось, я сомкнул веки и вновь подал признаки жизни лишь на его очередное явление.

• Предыдущая
• 3/19
• Следующая