Башня над пропастью - Ирвин Ян - Страница 52

• Предыдущая
• 52/119
• Следующая

— Нет! — в ужасе закричал Оссейон.

— Ну, давай же, Оссейон! Я помню тот день, когда ты возглавлял штурм стен Тарджидда, а когда битва была выиграна, ты пришел с обломком стрелы в плече и даже не заметил этого, у тебя было так много других ран, что ушло шесть часов на то, чтобы тебя заштопать.

— Я… ой!

— Сейчас — палец, а через два дня — рука, — сказал Мендарк с металлом в голосе. — Палец — это, в общем-то, ерунда, но рука… — Из-за паузы слова его прозвучали еще более зловеще. — С одной рукой ты мне ни к чему. Лилиса, разбуди остальных, чтобы они его подержали.

Она пошла в палатку. Там было пусто.

— Их нет! — закричала Лилиса. Мендарк ругался длинно и цветисто.

— Не при ребенке, — попросил Оссейон, глядя на свой палец.

— Лилиса, подержи его руку вот здесь. — Мендарк указал длинным ножом на полено, лежащее рядом с костром. Оссейон взгромоздил на это полено свою огромную ручищу.

Схватив его за запястье маленькими ручками, Лилиса навалилась всем телом. Мендарк вынул из огня нож, поморщился: рукоятка была горячей. Засунув нож обратно, порылся в кармане, выудил какую-то тряпку и снова выхватил нож. Лезвие сияло оранжевым блеском. Он долго держал его над пальцем несчастного, выбирая место.

— Давай скорее, черт тебя подери! — сдавленным голосом произнес Оссейон.

Лилиса словно завороженная не могла оторвать от полена взгляда полного ужаса. Нож взвился над пальцем, потом Мендарк изо всех сил ударил.

Оссейон взревел, и его рука сильно дернулась, отбросив Лилису на пядь. Оссейон приплясывал, тряся рукой.

Лилиса вернулась к костру. Оссейон показал ладонь Мендарку, и тот внимательно ее осмотрел. Палец был отрезан аккуратно, и опаленный обрубок почти не кровоточил.

— Думаю, мы спасли руку, — сказал Мендарк. — Пусть остается какое-то время не забинтованной. У меня нет ничего, чтобы облегчить боль, разве что кора ивы. Однако, думаю, это слишком слабое средство.

— Лучше бы то бренди, которое у тебя спрятано в сундуке, — ответил Оссейон, лицо у которого стало почти таким же бледным, как у Лилисы.

— Я приготовлю завтрак, — вызвалась Лилиса и принялась за дело.

— Вторая новость неутешительна, — заметил Мендарк, когда на коленях у них оказались тарелки с кашей, сдобренной медом, а рядом — кружки с горячим чардом.

Оссейон молчал. Он неуклюже ел, держа ложку рукой, на которой недоставало пальца. Иногда он вздрагивал, а как только доел кашу, взял свою кружку и ушел в палатку, чтобы улечься там.

Мендарк остался с Лилисой. Он пристально смотрел на нее, сидя по другую сторону костра, — на эту маленькую девчушку, худенькую, с серебристыми волосами и большими умными глазами. По-видимому, ему хотелось поговорить. Она подняла голову, поймала его взгляд и снова потупилась. Она не желала иметь с ним ничего общего. Мендарк был всесилен, а она — никто.

— Мрачные новости, — повторил он, откашлявшись. — Что же нам теперь делать? — Он не ожидал ответа, просто ему нужен был слушатель.

Она подняла три пальца и стала перечислять:

— Первое: спрятать золото. Второе: переместить лагерь. Третье: выставить караул на случай, если команда Пендера вернется. Четвертое, — подняла она еще один палец, замолчала, потом с испуганным видом продолжила: — Может быть, они идут в город, чтобы сообщить о Таллии врагам. Может быть, она в западне. Может быть, они придут сюда.

Ее слова произвели впечатление на Мендарка, однако он сказал:

— Нас всего трое, и все мы — несчастные калеки.

— Ты мансер, — сказала она посмелее. — Я могу быть проводником, и отлично умею прятаться, и… — Она резко остановилась. — Он большой и сильный, — указала она на палатку. — Мы не беспомощные.

Мендарк внимательно посмотрел на нее:

— Продолжай! Что еще ты умеешь хорошо делать и не хочешь говорить?

— Ничего. — Она рассказала, что в Туркаде ее пытались обучить ремеслу карманного воришки, но, хотя пальцы у нее были ловкие, она не хотела этим заниматься. — Мой папа научил меня, что красть плохо.

— Обычно да, но не тогда, когда ты голодаешь. Или когда крадешь у врагов.

Она не ответила. Ей хотелось пойти к заводи, чтобы выкупаться и постирать одежду, которую она не снимала уже несколько дней.

Решив, что ей можно идти, Лилиса сказала:

— Мне нужно постирать. — Мендарк промолчал.

Взяв свой рюкзачок, Лилиса босиком спустилась с горы. На обратном пути она столкнулась с Оссейоном, стоявшим на высоком валуне и смотревшим на море. Два сундука были открыты, и Мендарк с трудом тащил в лесок две тяжеленные кожаные сумки. Она подошла помочь.

— Нет! — резко произнес Мендарк. — Я сам это сделаю. — Лилиса пожала плечами. Это его золото. Она заглянула в сундуки. Один уже был пустой; в другом осталось две-три сумки на дне. Она развесила свою выстиранную одежду на кустах и снова уселась у костра.

Накануне вечером Таллия ждала Пендера в «Летучей рыбе», но он не появился. Это не особенно огорчило ее. Она плотно поужинала жаренной на рашпере рыбой, посыпанной драгоценным перцем и политой лимонным соком, выпила полбокала посредственного желтого вина и легла спать. Спала она крепко и долго, а когда проснулась, голова уже не болела. Внизу она увидела Пендера, с затуманенным взором и налитыми кровью глазами — сказывалась ночь, проведенная в кабаках. Он поглощал обильный завтрак.

— Я поговорила с человеком Мендарка, — спокойно сказала Таллия. — Он со мной свяжется, если что-нибудь узнает про бот. Однако мы должны быть очень осторожны. У Иггура здесь шпионы, и один из его кораблей заходил сюда позапрошлой ночью, хотя и ненадолго.

— Да, я об этом тоже слышал. Но Иггура в городе не любят, и, думаю, наше золото лучше, чем его обещания или угрозы. Есть несколько судов, которые могут продать, но за них просят целое состояние.

— Какое примерно состояние?

— Много сотен.

— Что это за лодки?

— Первая — рыболовное судно, большое, но очень старое. Я знаю капитана. Он сломал ногу, когда грузил бочки месяца два тому назад. Ему одному не справиться, а ни сын, ни дочери не питают любви к морю. Он хотел продать судно еще до войны, но он жадный.

— Насколько жадный?

— Семьсот. Слишком много за старый бот, даже в такие времена, как сейчас, потому что в древесине — жучок.

— А другое судно?

— Второе — это старое грузовое судно, похожее на то, что когда-то было у меня, только больше. Оно не быстроходное, но прочное. Может дойти куда угодно, даже до Крандора. — Глаза Таллии блеснули при этом слове.

— Почему его продают?

— Владелец был убит в Туркаде, когда началась война. Семье приходится его продавать.

— Хм-м. И оно тебе нравится, а?

— Да, хотя цена огромная — девятьсот пятьдесят. — Таллия задумчиво потерла подбородок. Ганпорт — это не Туркад, но тем не менее Пендер процветает за счет Мендарка.

— Дорогое и тихоходное. Это не то, что нам нужно. Что-нибудь еще?

— Ничего стоящего.

Таллия провела весь день в гостинице при кабаке «Летучая рыба», сидя у себя, а когда выходила, использовала небольшую иллюзию: становилась старше, ниже и обтрепаннее.

В ту ночь ее посетил человек Мендарка — высокий худой мужчина с черной бородой и очень волосатыми руками. На нем была просторная одежда темно-коричневого цвета, перехваченная кожаным ремнем; рукава закатаны до локтя.

— Я нашел то, что вам вполне подойдет, — сказал он, — если вы не побоитесь его купить. — Человек говорил тихо, хотя дверь была надежно закрыта. Он перегнулся через стол, сверкнув передним золотым зубом. — Это прочный, вместительный и быстроходный бот. И цена очень хорошая.

— А что с ним не так? — поинтересовалась Таллия.

— Его использовали для контрабанды… определенных масел и трав. Незаконные дела. Капитана и команду казнили, владельца исключили из гильдии грузоперевозчиков, а бот конфискован начальником таможни. Его название — в черных списках всех портов Мельдорина и даже за его пределами. В прежние времена бот сожгли бы.

• Предыдущая
• 52/119
• Следующая