Мир глазами Гарпа - Ирвинг Джон - Страница 94
- Предыдущая
- 94/157
- Следующая
— А ну брысь отсюда, оба! — прикрикнул он.
— Но это единственное место, откуда хоть что-нибудь видно! — заявил Дункан.
— Единственный человек, которому должно быть хоть что-нибудь видно, это я, — заявил Гарп. — К тому же обогрев стекол в этой машине работает так отвратительно, что все равно никому ничего сквозь запотевшее лобовое стекло не видно.
— А почему ты не напишешь на завод-изготовитель? — деловито поинтересовался Дункан.
Гарп попытался представить себе письмо в Швецию насчет недостатков системы обогрева стекол, но долго размышлять на эту тему не мог. Между тем сзади шла молчаливая потасовка: Дункан встал коленом на ногу Уолта и вытолкнул его из промежутка между передними сиденьями. Теперь Уолт заревел уже в голос и закашлялся.
— Нечего! Я первый это место занял! — сказал ему Дункан.
Гарп резко затормозил, и острый штырь вонзился ему в руку.
— Видишь, Дункан? — сердито спросил Гарп. — Видишь этот обломок? Острый, как наконечник копья. А вдруг ты упадешь на него, если мне придется резко остановиться?
— А почему ты не починишь эту штуку? — спросил Дункан.
— Ну, хватит. Немедленно вылезай из этой чертовой щели, Дункан! — окончательно рассердился Гарп.
— Обломок торчит тут уже несколько месяцев, — заметил Дункан.
— Может быть, все-таки недель? — спросил Гарп.
— Раз это так опасно, давно нужно было отдать починить, — проворчал Дункан.
— Это забота твоей матери, — сказал Гарп.
— А она говорит, твоя, папа, — вмешался Уолт.
— Как твой кашель, Уолт? — спросил Гарп.
Уолт покашлял. Влажный грохот в его груди мало походил на кашель ребенка.
— Господи! — сказал Дункан.
— Здорово у тебя получается, Уолт, — сказал Гарп.
— Я же не виноват, — заныл Уолт.
— Ну конечно же нет, — успокоил его Гарп.
— Нет, виноват! — вставил Дункан. — Ты полжизни в лужах проводишь!
— Ничего подобного! — рассердился Уолт.
— Высматривай фильм поинтереснее, Дункан, — предложил старшему сыну Гарп.
— Не могу я ничего высмотреть, раз мне нельзя стоять между сиденьями, — заупрямился Дункан.
Они еще покатались по улицам. Все кинотеатры находились, в общем, поблизости друг от друга, но пришлось несколько раз проехать мимо них, пока они решили, какой именно фильм будут смотреть; потом они еще несколько раз проехали мимо выбранного кинотеатра, прежде чем сумели найти место для парковки.
Дети выбрали именно такой фильм, на который хотело попасть больше всего народу; у входа в кассу собралась длинная очередь, вытянувшаяся под навесом вдоль тротуара. Ледяной ветер нес дождь со снегом. Гарп укрыл Уолта своей курткой, накинув ее мальчику на голову, и Уолт стал похож на одного из уличных попрошаек — мокрый карлик, который в такую ужасную погоду искал людского сочувствия. Вдобавок Уолт тут же влез в лужу и насквозь промочил ноги. Тогда Гарп подхватил сына на руки и прижал к себе, прислушиваясь к хрипам в его груди. Ему казалось, что ледяная вода из промокших ботинок Уолта мгновенно просочилась прямо в его маленькие бронхи.
— Какой ты все-таки странный, пап! — сказал Дункан.
А Уолт вдруг заметил какую-то странную машину и даже показал на нее пальцем. Машина быстро ехала по насквозь промокшей улице, разбрызгивая грязные лужи и отражая широченными боками свет неоновых фонарей, — огромная машина цвета свернувшейся крови, со светлыми деревянными панелями на бортах, которые выглядели как ребра огромной рыбины, скользившей по темной улице в неоновом свете.
— Глядите, какая машина! — закричал Уолт.
— У-у, да это же катафалк! — восхитился Дункан.
— Нет, Дункан. Это старый «бьюик», — сказал Гарп. — Такие еще до твоего рождения делали.
«Бьюик», который Дункан принял за катафалк, направлялся к дому Гарпа, хотя Хелен сделала все, что в ее силах, чтобы убедить Майкла Мильтона ни в коем случае не приезжать к ней.
— Я не могу больше видеться с тобой, — сказала она ему, когда позвонила. — Просто не могу, и все. Конец. Я же говорила тебе, что все кончится, как только он узнает. И я ни за что больше не стану его мучить, и так уже причинила ему столько боли.
— А как же я? — спросил Майкл Мильтон.
— Прости, — сказала Хелен. — Но ты ведь знал. Мы оба знали.
— Я хочу тебя видеть, — сказал он. — Может, завтра? Но она сказала, что Гарп повел детей в кино с единственной целью: она должна покончить со всем сегодня.
— Я сейчас приеду, — сказал Майкл Мильтон.
— Нет, только не сюда! — воскликнула Хелен.
— Мы просто покатаемся, — сказал он.
— И выйти из дому я тоже не могу, — сказала она.
— Я еду, — сказал Майкл Мильтон и повесил трубку. Хелен посмотрела на часы. Ничего, она быстренько его выпроводит, и все обойдется. Ведь фильмы идут по крайней мере полтора часа. Она решила, что в дом его не впустит — ни при каких обстоятельствах. Хелен внимательно следила, когда из-за поворота появятся фары «бьюика», и, едва машина остановилась — прямо напротив гаража, точно огромный корабль, причаливший к темному пирсу, — выбежала из дома и толкнулась в переднюю дверцу, прежде чем Майкл Мильтон успел ее открыть.
Дождь переходил в снег, превращаясь под ногами в слякоть; казалось, капли становились ледышками уже на лету и больно жалили голую шею Хелен, когда она наклонилась к опущенному боковому стеклу.
Он сразу же ее поцеловал. Она хотела в ответ легонько погладить его по щеке, но он отвернулся и с силой разжал ей губы своим языком. И снова она увидела перед собой вульгарную спальню в его квартирке и огромный постер на стене — Пауль Клее «Синдбад-мореход». Видимо, думала Хелен, именно таким он себя представляет: яркая натура, искатель приключений, весьма чувствительный, впрочем, к красотам цивилизованной Европы.
Хелен отшатнулась от него и почувствовала, что ледяной дождь уже насквозь промочил ее блузку.
— Мы не можем так просто со всем этим покончить, — с несчастным видом сказал Майкл Мильтон.
Хелен было неясно, то ли у него на щеках капли дождя, то ли слезы. Она с изумлением обнаружила, что он сбрил усы, и теперь его верхняя губа напоминала припухлую и несколько недоразвитую губу ребенка — как губки Уолта, которые, впрочем, на лице Уолта смотрелись очень мило. Однако такие губы у любовника? Нет, это совсем не в ее вкусе!
— Что ты сделал со своими усами? — спросила она.
— Я думал, они тебе не нравятся, — сказал он. — И сбрил — для тебя.
— Но они мне как раз нравились! — Она пожала плечами и поежилась под ледяным дождем.
— Пожалуйста, сядь в машину, — попросил он ее.
Она только головой покачала; блузка прилипла к заледеневшей спине, а длинная джинсовая юбка, промокшая насквозь, казалась тяжелой, как средневековая кольчуга; высокие легкие сапожки скользили в подмерзающей снежной каше.
— Честное слово, я никуда тебя не повезу! — пообещал он. — Мы просто посидим в машине. Нельзя же вот так взять и все кончить! — повторил он.
— Мы знали, что рано или поздно придется это сделать, — возразила Хелен. — И знали, что долго так продолжаться не может.
Майкл Мильтон безвольно уронил голову прямо на блестящий кружок клаксона, но сигнала не последовало: огромный «бьюик» отчего-то безмолвствовал. Окна затягивало ледяной коркой — машина постепенно покрывалась ледяным панцирем.
— Пожалуйста, залезай внутрь, — простонал Майкл Мильтон. — Я отсюда никуда не уеду. — И вдруг резко прибавил: — А его я не боюсь! И не обязан делать то, что он приказывает!
— Это не он, это я тебе приказываю, — сказала Хелен устало. — Тебе придется уехать.
— Никуда я не поеду, — заупрямился Майкл Мильтон. — Я все знаю про твоего мужа! Все про него знаю!
О Гарпе они никогда раньше не говорили — Хелен запретила. И теперь не понимала, что на уме у ее любовника.
— Он просто жалкий писателишка! — нахально заявил Майкл Мильтон.
Хелен удивленно на него посмотрела; насколько она знала, произведений Гарпа он никогда не читал. Он как-то объяснил ей, что никогда не читает ныне живущих писателей, потому что более всего ценит перспективу, ощущение которой, по его словам, появляется, только когда писатель давно уже умер. Какое счастье, что Гарп хоть об этом не знает! Иначе бы он только еще больше презирал Майкла. Собственно, Хелен подобные рассуждения Майкла Мильтона тоже весьма раздражали.
- Предыдущая
- 94/157
- Следующая
