Выбери любимый жанр

Мурзик - Исаков Дмитрий - Страница 41


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

41

И если, не дай Бог, при ближайшем ознакомлении у нее окажутся васильковыми глаза и подобающий добрый нрав, то до конца своих дней я согласен ходить в Иванах-дураках.

– Кто же ты, такая милая? – выдохнул я из себя и медленно встал.

– Росинка…

Что такое Росинка (имя или национальность?) я не знал, но голос у нее был, как хрустальный ручеек.

– Росинка… Что за чудное слово! Это имя твое?

– Так все меня зовут… – она опустила глаза, и даже с десяти метров была видна длина ее ресниц. – А ты кто?

– А я странник.

Ресницы удивленно вздрогнули.

– Калик-перехожий! – пояснил я, хотя самому было дико от этого бреда…

Росинка испуганно повела головой, во все глаза смотря на меня (Все-таки они васильковые. А я, соответственно, дурак!).

– А вообще-то меня зовут Дмитрием, – успокоил я ее и превентивно сделал шаг в ее сторону.

– Митя, – прошептала она и я тут же согласился быть Митей до конца своих дней, хотя с детства не мог терпеть этого имени, и идентифицировал себя только с Димой и никак не иначе, в честь чего я сделал еще один шаг по направлению к березке.

– Так ты грек?

Я так чуть и не упал!

– Какой еще грек? Русский я! (По паспорту!) – воскликнул я и сделал еще два шага.

– Русич? – она наклонила набок и стала перебирать кончик своей косы.

– Ну, во всяком случае, только не грек, – я еще раз шагнул к ней навстречу. – А с чего ты взяла, что я грек?

Она как бы оценивающе оглядела меня с ног до головы (за это время я сделал еще два шага) и деловито промолвила:

– Прошлым летом князь дань собирал, так с ним грек царьградский был, а звали его, как и тебя, – Дмитрием.

На «князя», «дань» и «грека» я сделал ответных три шага и оказался перед ней.

Вблизи она оказалась еще моложе, а может, мне это только показалось из-за того, что была она мне по плечо и не имела даже намеков на косметику, а рубаха на самом деле оказалась полотняной, хотя довольно тонкой, но все же явно ручной работы.

Я в нахалку разглядывал ее и чем дальше, тем больше поражался совершенной необычности и отличия ее от тех женщин, на которых когда-нибудь останавливался мой взгляд.

И ведь ничего в ней не было особенного. Совершенно обыкновенное лицо (не считая глаз, конечно!), но что-то притягивало к ней, что-то необычайно родное было в каждой ее клеточке, так что я неосознанно протянул руку и погладил ее по голове.

В первый момент она вздрогнула, скорее от неожиданности, чем от страха, но не отпрянула, и я еще раз провел ладонью по ее волосам и тихо сказал:

– Свой я, Росинка…

Она подняла голову и виновато заморгала своими ресницами:

– А я от печенега бежала, – сообщила она мне. – Мы травы собирали, а он как выскочит из кустов! Весь черный, и конь его черный. И лук у него был. А я как побегу! А он стрелу пустил, я свист ее слышала. Аж в сердце мне кольнуло, – виновато улыбнувшись на свою откровенность, она дотронулась ладошкой до левой груди. Под ее пальцами отодвинулась коса, и я увидел под ней рваную дыру в рубахе, через которую виднелся маленький розовый сосок.

– Ой, рубаха порвалась! – воскликнула она и прижала ладошку к дырке.

Я, похолодев от мелькнувшей догадки, почти незаметно провел рукой по ее спине и у левой лопатки почувствовал такую же дыру.

– Но ты ведь убежала? – сказал я, мгновенно отдернув руку.

– Убежала, – задумчиво ответила она мне. – И заблудилась. И рубаху вот порвала…

– Главное, убежала, а рубаху зашить можно.

– А ты печенега видел? – спросила она меня.

– Видел, – соврал я (хотя каждый второй мой соотечественник – потомственный печенег, эфиоп его мать!).

– А где твой меч?

Мне тут же пришлось поднапрячься и сотворить в траве, где я давеча сидел, огроменный кладенец, а заодно сварганить и арбалет с комплектом стрел (это так, на всякий случай, вдруг ей захочется спросить, где мой тур-лук).

– Вон в траве лежит, – гордо сказал я, и чтобы окончательно ее убедить, подошел и поднял меч с земли.

– Красивый, – с уважением прошептала она, подойдя ко мне, и погладила ножны, на которые я на самом деле не пожалел серебра и черни. – А это самострел, да?

– Ага, франкского производства.

– Наш кузнец тоже хорошие самострелы делает, – сообщила она мне и подвела резюме: – Тебе ни один печенег не страшен!

– Забудь о них, – успокоил я ее и ради проверки обнял легонько за плечи.

– Да! Разве о них забудешь, злыднях! – как ни странно, но Росинка податливо прислонилась ко мне и доверчиво посмотрела в глаза. – Каждый год приходят окаянные, вот и мой отец от них пал третьего лета, в бою за городище.

Я думал, что она заплачет, но в ее глазах была только мировая скорбь, и то вперемешку с гордостью за отца.

Чтобы как-то ее отвлечь от этой скользкой для меня темы (А ты с печенегами бился?), я быстренько сотворил еще дальше в траве небольшой вещмешок и спросил ее:

– Кушать хочешь, Росинка?

– А ты?

– Я голоден, как стая волков и стадо кашалотов.

– А кто такие кашалоты? Вроде печенегов штоль?

– Ну, что-то вроде… – промычал я и оглянулся, ища, где бы пристроиться для трапезы.

Впереди между деревьями виднелся просвет, и первобытный инстинкт потянул меня туда на поиск более удобного (с эстетической точки зрения, конечно, а не с практической, так как есть можно и на ходу) места.

– Пойдем туда, – сказал я и, нагрузившись разнообразными вооружениями и комплектами довольствия, пошел вперед.

Росинка покорно последовала за мной, с уважением разглядывая узор на моем колчане со стрелами (видимо, из-за природного такта скрывая свой интерес к содержанию вещмешка).

Не прошли мы и двадцати шагов, как деревья расступились, и нам открылся совершенно неописуемый в своей дикой первозданности вид.

Под нами был не очень крутой песчаный обрыв, незаметно переходивший в небольшой пляж, который соответственно примыкал к среднего размера реке (25 метров в ширину, полтора метра в глубину при полном отсутствии промышленных отходов)!

За рекой был заливной луг, а за лугом, как могли сообразить самые догадливые, рос девственный лес. (Что он девственный, я был полностью уверен).

– Ой, как красиво! – воскликнула Росинка и, быстро-быстро перебирая своими маленькими ножками, сбежала к реке.

– Ой, какая вода теплая, – донеслось до меня, и не успел я сделать несколько осторожных шагов по осыпающемуся под моим весом песку, как она скинула с себя платье, уверенным движением обмотала косу вокруг головы и, смело войдя в воду, довольно энергично, но без лишних брызг, поплыла к другому берегу.

Я, конечно, человек тактичный, но если у тебя на глазах раздеваются догола, не уведомив тебя об этом, то я, все равно увидев этот импровизированный стриптиз, секунды через две опустил бы скромно глаза, но в данном случае я не успел этого сделать, так как Росинка раньше успела войти в воду, так что я смог хорошо ее разглядеть. Тем более, я совершенно искренне считаю, что прекрасное юное обнаженное тело не какой-нибудь «стриптиз», а очень полезное для моего здоровья полноценное эстетически познавательное зрелище.

К тому моменту, когда я спустился на пляжик, Росинка была уже на том берегу, где что-то со знанием дела собирала (как я потом узнал, она рвала кувшинки, охраняемые у нас в связи с их полным исчезновением из наших водоемов).

Пока я расстилал на траве на краю пляжа и под сенью близ растущей ивы покрывало (которое я якобы извлек из вещмешка), Русалка, пардон, Росинка переплыла обратно, но, вопреки моим ожиданиям на берег не вылезла, а не выходя из воды, сцапала свое платье и спряталась с ним в зарослях камыша.

Хотя она все это проделала быстро и ненавязчиво, я все же успел разглядеть ее грудь, и хотя у меня зрение как у орла, но, чтобы уточнить номер ее бюста (первый или все-таки второй?), я встал и, подойдя к камышам, окликнул ее:

41

Вы читаете книгу


Исаков Дмитрий - Мурзик Мурзик
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело