Созвездие Козлотура - Искандер Фазиль Абдулович - Страница 16
- Предыдущая
- 16/29
- Следующая
– Я не буду пить, – сказал я.
– Не обязательно пить – пусть стоит, – ответил Валико.
Мы принялись за еду. Я почувствовал, что бутылка с вином как-то мешает.
Валико взял бутылку с боржомом и кротко спросил:
– Боржом можно налить?
– Боржом можно, – сказал я, чувствуя себя педантом.
Выпив по стакану боржома, мы снова приступили к лобио.
– Очень острое, – заметил Валико, шумно втягивая воздух.
– Да, – согласился я. Лобио и в самом деле было как огонь.
– Интересно, почему в России перец не так любят? – отвлеченно заметил Валико и, потянувшись к бутылке с вином, добавил: – Наверно, от климата зависит?
– Наверно, – сказал я и посмотрел на него.
– Не обязательно пить – пусть стоит, – сказал Валико и разлил вино в стаканы.
Мягкий, душистый запах подымался из стаканов. Это была «изабелла», густо-пунцовая, как гранатовый сок. Валико вытер руки салфеткой и, дожевывая редиску, медленно потянулся к своему стакану.
– Не обязательно пить – попробуй, – сказал он и посмотрел на меня своими ясными глазами.
– Я не хочу, – сказал я, чувствуя себя последним дураком.
– Чтоб я выкопал старые кости отца и бросил грязным, зловонным собакам, если не подымешь! – воскликнул он неожиданно и замолк. В его огромных голубых глазах застыл ужас неслыханного святотатства. Я слегка обалдел от этого внезапного взрыва родовой клятвы.
– Старые кости отца – грязным собакам! – конспективно напомнил он и безропотно склонился над столом. Мне стало страшно.
Ничего, подумал я, от этой бутылки мы не опьянеем. Тем более что у меня преимущество: я знал, что он меня хочет напоить, а он не знает, что я знаю.
Мы допивали по последнему стакану. Я чувствовал, что хорошо контролирую себя и обмануть меня невозможно, да и, в сущности, Валико приятный парень, и все получается, как надо.
Подошла официантка с двумя шипящими шашлыками на вертеле.
– Пошли им от нашего имени бутылку вина и плитку шоколада для женщины, – сказал Валико, с медлительностью районного гурмана освобождая от шампура все еще шипящее, всосавшееся в железо мясо.
«Братский обычай», – подумал я и вдруг сказал:
– Две бутылки и две плитки пошлите…
– Гость сказал: две бутылки, – торжественно подтвердил Валико, и она отошла.
Через несколько минут парень из-за того стола укоризненно качал головой, а Валико горделиво и скромно опускал глаза. А потом он нам прислал две бутылки вина, а Валико укоризненно покачал головой и даже пригрозил ему пальцем, на что парень еще скромней и горделивей опустил голову.
Потом мы несколько раз подымались и важно пили за наших новых друзей, и за их старых родителей, и за прекрасную представительницу великого народа. Лучи заходящего солнца били ей в спину и просвечивались в ее волосах, а навстречу солнечным лучам лился поток комплиментов, обдавая ее лицо, шею и особенно открытые плечи.
– Выпьем за козлотура, – как-то интимно предложил Валико после того как, взаимоистощившись, замолкли наши коллективные тосты.
– Выпьем, – сказал я, и мы выпили.
– Между прочим, хорошее начинание, – сказал Валико, и на губах у него появилась загадочная полуулыбка, значение которой я понял не сразу.
– Дай бог, чтоб получилось, – сказал я.
– Говорят, в других районах тоже начинают. – Загадочная полуулыбка не сходила с его губ.
– Понемногу начинают, – сказал я.
– Имеет очень большое значение, – заметил Валико. Теперь глаза его блестели голубым загадочным блеском.
– Имеет, – подтвердил я.
– Интересно, что про козлотура говорят враги? – неожиданно спросил он.
– Пока, кажется, молчат, – сказал я.
– Пока, – многозначительно протянул он. – Козлотур – это не просто, – добавил он, немного подумав.
– Сначала все не просто, – сказал я, стараясь уловить, к чему он клонит.
– В другом смысле, – заметил он и, вдруг обдав меня голубым огнем своих глаз, быстро прибавил: – За рога выпьем отдельно?
– Выпьем, – сказал я, и мы выпили.
Валико почему-то погрустнел и стал закусывать шашлыком.
– Дочка есть, – сказал он, подняв на меня свои погрустневшие глаза, – три года.
– Прекрасный возраст, – поддержал я, как мог, семейную тему.
– Все понимает, несмотря что девочка, – с обидой заметил он.
– Это большая редкость, – сказал я, – тебе просто повезло, Валико.
– Да, – согласился он, – для нее мучаюсь. Но не думай, что жалуюсь, с удовольствием мучаюсь, – добавил он.
– Понимаю, – сказал я, хотя уже ничего не понимал.
– Не понимаешь, – догадался Валико.
– Почему? – спросил я и вдруг заметил, что ясные голубые глаза Валико стекленеют.
– Чтоб я этого невинного ребенка сварил в котле для мамалыги…
– Не надо! – воскликнул я.
– Сварил в котле для мамалыги, – безжалостно продолжал он, – и съел ее детское мясо своими руками, если ты мне не скажешь, для чего козлотуры, хотя я и сам знаю! – произнес он с ужасающей страстью долго молчавшего правдоискателя.
– Как для чего? Мясо, шерсть, – пролепетал я.
– Сказки! Атом добывают из рогов, – уверенно произнес Валико.
– Атом!
– Точно знаю, что добывают атом, но как добывают, пока еще не знаю, – сказал он убежденно. Теперь на губах его снова играла загадочная полуулыбка человека, который знает больше, чем говорит.
Я посмотрел в его добрые, голубые, ничего не понимающие глаза и понял, что переубедить его мне не под силу.
– Клянусь прахом моего деда, что я ничего такого не знаю! – воскликнул я.
– Значит, вам тоже не говорят, – удивился Валико, но удивился не тому, что нам тоже не говорят, а тому, что загадка оказалась еще глубже, чем он ожидал.
Мы вышли из закусочной. Над нами темнело теплое звездное небо. Небосвод покачивался и то приближался, то отходил, но и когда отходил, он был гораздо ближе, чем обычно. Большие незнакомые звезды вспыхивали и мерцали. Странные, незнакомые мысли вспыхивали и мерцали в моей голове. Я подумал, что, может быть, мы сами приблизились к небу после такой дружеской выпивки. Какое-то созвездие упрямо мерцало над моей головой. И вдруг я почувствовал, что эти светящиеся точки напоминают что-то знакомое. Голова козлотура, радостно подумал, только один глаз совсем маленький, подслеповатый, а другой большой и все время подмигивает.
– Созвездие Козлотура, – сказал я.
– Где? – спросил Валико.
– Вон, – сказал я и, обняв его одной рукой, показал на созвездие.
– Значит, уже переименовали? – спросил Валико, глядя на небо.
– Да, – подтвердил я, продолжая глядеть на небо. Это была настоящая голова козлотура, только один глаз его все время подмигивал, и я никак не мог понять, что означает его подмигивание.
– Если что не так, прости, – сказал Валико.
– Это ты меня прости, – сказал я.
– Если хочешь посмотреть, как спит козлотур, поедем, – сказал Валико.
– Нет, – сказал я, – у меня срочное задание.
– Если ты меня простишь, я уеду, – сказал он, – потому что еще успею в кино.
Мы обнялись, как братья по козлотуру. Валико влез в машину.
– Никуда не уходи и жди зугдидскую машину, – сказал он.
Я почему-то надеялся, что у него не сразу заведется мотор. Но он сразу его завел и еще раз крикнул мне:
– На другую не садись, жди зугдидскую!
Шум мотора несколько минут доносился из темноты, а потом смолк. Звезды, одиночество и теплая летняя ночь.
По ту сторону шоссе темнел парк, а за ним было море, оттуда раздавался приглушенный зеленью парка шум прибоя.
Мне захотелось к морю. Я встал и пошел через шоссе. Я помнил, что мне надо дождаться автобуса, но почему-то казалось, что автобуса можно подождать и у моря.
Я пошел по парковой дорожке, окруженной черными силуэтами кипарисов и светлыми призраками эвкалиптов. С моря потягивало прохладой, листья эвкалиптов издавали еле слышный звон. Время от времени я поглядывал на небо. Созвездие Козлотура прочно стояло на месте.
- Предыдущая
- 16/29
- Следующая