Основной инстинкт - Истерхаус Джо - Страница 23

• Предыдущая
• 23/37
• Следующая

— Меня так называла жена. Кэтрин понимающе улыбнулась.

— Знаю, но мне нравится это имя. Ники, — старательно повторила она, точно приноравливаясь к новому слову, приучая к нему свой язык. Затем она протянула ему стакан.

— За нас. Мои друзья зовут меня Кэтрин. Она чокнулась с ним.

— А как вас называют ваши адвокаты?

— Мисс Трэмелл. А те, кто помоложе, — мадам Трэмелл.

— А как называл вас Мэнни Васкес?

— По большей части, сукой, но он произносил это слово с любовью. — На секунду острая боль воспоминаний, казалось, затмила ее ясные голубые глаза, но это быстро прошло. — У вас нет кокаина, а? Я люблю «Джека Даньела» с кокаином.

— В холодильнике есть пепси.

Кэтрин Трэмелл улыбнулась и слегка покачала головой.

— Это не одно и то же, вы знаете?

— Вы хотите сказать, что это не то, что вам нужно? — Он подошел к ней ближе, они почти касались друг друга телами. Он вдыхал ее запах, чувствовал ее дыхание у себя на щеке. — Так что же будет дальше? — спокойно спросил он. — Что вы хотите от меня?

Их лица были теперь совсем рядом, она привстала на цыпочках, раскрыв губы.

— Скажите, что вам нужно от меня, Кэтрин?

— Что вам нужно от меня, черт побери?

Он наклонился и хотел поцеловать ее, но она отпрянула, как уклоняющийся от удара борец, и вернула его к действительности.

— Послушайте! Я кое-что принесла вам, — весело сказала она.

Кэтрин порылась в сумочке, достала книгу в бумажном переплете и протянула ее Нику. Это был роман Кэтрин Вулф «Первое испытание»

Ник некоторое время изучал обложку.

— Спасибо. О чем же эта книжка?

— О молодом человеке, который убивает своих родителей.

— Правда? Как?

— У них самолет. Он терпит аварию. Молодой человек представляет дело так, будто это несчастный случай. Дурачит всех, особенно полицию, но сам-то он знает правду. Это его маленький секрет.

Он пристально посмотрел на нее.

— И зачем он делает это?

— Ему надо убедиться, что он возьмет верх, — легко сказала она. — Это игра.

— Когда вы написали эту книгу?

— Вы хотите спросить, написала ли я ее до смерти моих родителей?

— Именно это я и хочу спросить.

Она покачала головой, отбросив золотистые волосы.

— Нет, я написала ее годы спустя.

Кэтрин поставила стакан. Она едва пригубила виски. Ник уже наполовину выпил свою порцию.

— Уходите? Так скоро?

— У меня дела, Ник. — Она сверкнула ему улыбкой. — Послушайте, вы же не прекратите преследовать меня теперь только потому, что вы в отпуске, верно?

— Так точно.

— Хорошо, а то мне стало бы скучно. — Она направилась к двери. — Я, конечно, не хотела бы, чтобы у вас были неприятности.

— Я рискну — сказал он.

— Интересно, зачем вы рискуете?

Он открыл перед ней дверь, и она направилась вниз по ступенькам лестницы. Он облокотился о перила и наблюдал за ней.

— Зачем я рискую? Мне надо убедиться, что я возьму верх. Как продвигается новая книга?

— Она пишется почти без моего участия, — ответила Кэтрин, спускаясь по ступенькам. Затем она остановилась и обернулась к нему. — Я уеду из дома приблизительно в полночь, это я говорю на тот случай, если вы собираетесь следить за мной.

— Почему бы уже совсем не облегчить мою жизнь и не сказать, куда вы направляетесь?

— Я поеду в нижнюю часть города, в клуб Джонни.

— Встретимся там, — сказал он, возвратился в квартиру и закрыл за собой дверь.

У основания лестницы Кэтрин Трэмелл встретила Гаса, который входил в здание! Он сначала не узнал ее, а потом застыл в такой комической, театральной позе, что никто бы не усомнился в искренности его удивления.

— Привет, Гас! — весело поздоровалась Кэтрин, промчавшись мимо.

Он смотрел ей вслед, широко разинув рот.

К тому времени, когда Гас, задыхаясь и пыхтя, одолел три пролета лестницы, Кэтрин Трэмелл прыгнула в «лотус» и укатила, но Ник Карран все еще стоял у окна. Он провожал взглядом ее машину.

— Извини меня за вопрос, сынок, я не собираюсь пилить тебя за то, что и так яснее ясного, — сказал Гас от двери, — но я только что встретил эту горе-потаскуху, и мне захотелось спросить, неужели и у тебя, как у всех людей, голова выше задницы?

Ник посмотрел на улицу.

— Она хочет затеять игру, — произнес он, будто разговаривая сам с собой. — Хорошо. Я могу поиграть.

— Все, с кем она затевает игры, Ники, кончают смертью.

Ник кивнул сам себе и подумал о своей жене Синди, которая умерла на супружеском ложе, отравившись, не в силах мириться с тем, как губит себя любимый ею мужчина.

— Ты слышишь? Я сказал…

— Я слышал то, что ты сказал, Гас.

— Ты знаешь, о чем я говорю? Ты понял? Ник, пожалуйста, — взмолился он. — Не играй с ней. Ты не переиграешь эту цыпку. Все, с кем она спит, умирают, понимаешь?

Ник Карран оторвал взгляд от пустынной улицы и посмотрел на своего напарника.

— Понимаю ли я? Да, я понимаю. Я даже точно знаю, как это бывает.

Новая мода на трезвость, возникшая в шестидесятых годах, получила рождение в Сан-Франциско, но она еще не распространилась на все население. В городе пока существовали процветающие клубы, завсегдатаев которых можно было бы вполне законно побить камнями за безудержное пьянство, музыкальные вакханалии и вседозволенность, связанную с потреблением наркотиков — их добывали на улицах и опробовали в уборных этих заведений.

К Югу От Рынка — ЮОР, на языке знатоков этого района — располагались самые непристойные клубы. Некогда на улице, протянувшейся к югу от рынка, гнездились обветшалые, полуразрушенные пакгаузы да простаивало ржавеющее промышленное оборудование: ныне все изменилось. Кто-то очень скоро сообразил, что ЮОР — большущий уча ток дешевой земли, прилегающей к нижней части Сан-Франциско. Реконструкция была стремительной и почти всеобщей, после нее квартал обогатился дюжиной модных клубов, ресторанов, баров и магазинов.

Самыми популярными и самыми известными клубами в Сан-Франциско были «Ди Ви 8», «Поле сражения» (расположенный в бывшем театре) и «Оазис», который славился собственным бассейном. Веселые девочки ходили в «Трокадеро Трансфер».

Веселые и разборчивые встречались в клубе Джонни «Алтарь». Как некогда «Свет рампы» в Нью-Йорке, «Алтарь» находился в помещении бывшей секуляризированной церкви. Лазерный проигрыватель стоял в кабинке, где некогда причащались благочестивые прихожане, он оглашал взрывами оглушительной музыки впалый неф церкви, в котором собралась тысячная толпа танцующих.

Музыка раскалывала ушные перепонки, властно подчиняла себе. Она обрушилась на Ника, когда он вошел в здание через парадную дверь и проследовал в его клубную часть. Звуки проигрывателя, гомон посетителей накатывали на него, как порывы крепкого штормового ветра, и он понял, что ему придется силой прокладывать себе путь среди любителей ночного веселья. Воздух в помещении был тяжелый, запах дыма и пота смешивался с ароматом духов. Люди, танцевавшие в зале, дергались в такт музыке, у некоторых из них были мрачные лица, в эти поздние часы музыка не приносила им радости и забвения. Они танцевали с таким видом, будто решили развлекаться, чего бы им это ни стоило.

Выпивохи в баре пили, чтобы напиться. Разговоров не было слышно, их заглушала музыка, и если вам нужно было кому-то что-то сказать, приходилось жестами подзывать к себе человека и орать ему в ухо.

Ник ненадолго остановился у стойки и еле докричался до бармена, который протянул ему пластиковый стаканчик «Джека Даньела» со льдом, затем он стал бродить по краям танцевального зала, разглядывая плотную массу извивающихся тел, в поисках Кэтрин Трэмелл. У него закружилась голова от вида этой толпы, напоминавшей длинное чудовище с головой гидры. Вдруг где-то в гуще танцующих мелькнуло знакомое лицо. Красивое лицо, которое он тут же узнал. Это была Рокси.

• Предыдущая
• 23/37
• Следующая