Имя Зверя - Истерман Дэниел - Страница 40

• Предыдущая
• 40/95
• Следующая

— Ясно... Очень жаль. Что бы я ни думал о ваших с ней взаимоотношениях, я могу только сожалеть, что ее жизнь находится в опасности. Но ты должен был понимать, когда... когда знакомился с ней, что такая возможность существует. Ее муж представляет огромную угрозу для нового режима. И даже она...

— Ее муж мертв.

— Что? Манфалути? Откуда ты знаешь?

Майкл рассказал, не умолчав ни о чем. Помимо всего прочего, ему хотелось выговориться. Маленькая, уставленная книгами комната была по-домашнему уютной, как будто они находились не в Каире, а совсем в другом мире. Она служила Полу кабинетом, пока он жил здесь. Майкл заметил на маленьком столике фотографии матери и отца, а позади них — самого себя с Полом. Они стояли рядом, залитые солнечным светом, и щурясь глядели в камеру, которую держала в руках мать. Фотография была сделана в 1975 году, когда семья в последний раз приезжала в Каир. Снимок, принадлежавший Майклу, был потерян давным-давно. А может быть, это он и был, — каким-то образом попавший к его брату и вернувшийся в Каир в маленькой серебряной рамке.

Когда Майкл закончил рассказ, Пол ничего не произнес. Он глубоко задумался — похоже, слова брата встревожили его.

— Ты не рассказал мне, зачем ездил в Александрию, — наконец сказал он.

— Я говорил. Том Холли хотел, чтобы я ему помог. Мне нужно было раздобыть кое-какую информацию. Вот и все.

Пол неторопливо поднялся на ноги, подошел к книжному шкафу и достал из него маленькую книгу в кожаном переплете. Перелистав ее, он поставил книгу на место. Затем вздохнул и повернулся лицом к брату:

— Майкл, ты пришел сюда, потому что, по твоим словам, доверяешь мне. Из твоего рассказа этого не следует, ты говоришь мне ничего не значащие слова.

— Есть вещи...

— Нет, Майкл, нет таких вещей. Сейчас я скажу, зачем ты пришел ко мне. Ты хочешь, чтобы я связал тебя с разведкой Ватикана в Каире. Верно?

Майкл хотел было запротестовать, но передумал.

— Да, — признался он. — Ты прав. У меня больше нет никаких контактов. Возможно, мне не доверяют.

— Прекрасно. Ты хочешь, чтобы я представил тебя людям из нашей разведки. А теперь спрашиваю я себя: зачем моему старшему брату это понадобилось? Ронни Перроне не представлял в своем лице все британские спецслужбы в Египте. Даже я это знаю. Американцам не потребуется много времени, чтобы вычислить тебя, даже если у тебя больше нет никаких контактов с посольством. Так что, очевидно, происходит нечто гораздо более серьезное, чем то, что ты рассказал мне. Если ты хочешь моей помощи, то должен рассказать мне все, что знаешь.

Майкл колебался. Он уже раскаивался, что втянул брата в это дело. Но жизнь Айше висит на волоске, если она вообще еще жива. В конце концов, кого он предаст? Несколько мертвецов? Предателя, орудующего в Воксхолл-Хаусе? Он рассказал Полу все, что знал.

Когда Майкл закончил, Пол некоторое время сидел молча, склонив голову, как будто молился. Будучи моложе брата, он полагал, что сан священнослужителя помогает ему в тяжелых ситуациях, в минуты страха, в минуты одиночества. На самом деле оказалось наоборот: священник более обнажен, более уязвим. Можно держать в руках потир с кровью Христовой, и все равно быть меньше чем ничем. Ты можешь получить отпущение грехов и провести ночь, мучаясь от сознания своей греховности и угрызений совести. Ты можешь истратить всю жизнь на служение Богу и все равно остаться проклятым.

Не поднимая головы, Пол тихо произнес:

— Майкл, ты уверен, что человека, который, по словам Тома Холли, стоит за этими убийствами, зовут эль-Куртуби? Он называл именно это имя?

— Да, конечно. «Кордовец». Это необычное имя, его трудно с чем-либо спутать.

— Да, разумеется. — Пол поднял голову.

— Майкл, — спросил он, — достаточно ли ты силен? Я имею в виду не физически, а нравственно. Эмоционально. — На самом деле он хотел сказать «духовно», но подумал, что Майкл может неверно его понять.

— Ты думаешь, Айше мертва?

Пол склонил голову и тихо покачал ею:

— Не знаю, Майкл. Я не ясновидец. Видит Бог, хотел бы я им быть. Но я знаю не больше, чем ты.

Майкл впервые заметил, что его брат поседел. Он вспомнил, каким красивым и сильным Пол был в детстве, с каким удовольствием он тренировался. Пол привлекал женщин сильнее, чем он. Пол играл в футбол, плавал на каноэ, занимался альпинизмом в Шотландии. И он заплатил свою цену за обладание здоровым телом и духом. Как ему, должно быть, теперь одиноко. Майклу захотелось протянуть руку и погладить Пола по щеке. Он подумал, что, вероятно, это тяжелее всего для священника — не знать ласки.

— Что такое? — спросил он.

Почему Пол так смотрит на него? На мгновение между ними повисла тишина — напряженная, тревожная.

— Я думаю, — тихо сказал Пол, — возможно, для Айше было бы лучше, если бы она была мертва.

Снег покрыл Каир непроницаемой оболочкой. Побеленные купола и минареты с полумесяцами издали казались сошедшими с рождественской открытки. Над вершиной Цитадели могла бы сиять звезда. А на грязных окраинах огромного города пастухи в лохмотьях выводили свои стада в зимние поля.

Однако на улицах, внизу все очарование пропадало. Люди дрожали от холода, пробираясь через грязные сугробы и замерзшую слякоть. Люди мерзли в квартирах — здешние дома не были рассчитаны на такую погоду, и меньше всего — в самых старых кварталах, в трущобах Миср-эль-Кадимы.

Отец Пол Хант брел навстречу резкому ветру по темной улице в Вавилоне. Он ощущал запах едкого дыма гончарных печей на краю пустыни, отдалявшего Миср-эль-Кадиму от Города Мертвых, лежавшего дальше к востоку. На узких, извилистых улицах преобладал другой запах, запах нищеты. Снег и ветер не могли его побороть.

Увидев старика, протянувшего руку за милостыней, Пол наклонился и опустил несколько монеток в сморщенную ладонь. Старик на мгновение поднял на него глаза, сжал своими руками руки Пола в жесте благодарности. «Аллах юбарик фик, — прошептал старик. — Аллах юбарик фик». На тыльной стороне его запястья Пол увидел синий византийский крестик. Он улыбнулся и зашагал дальше.

Вавилон — Баб-Альюн или равнина Альюн — был древним селением, из которого позднее вырос Каир. Греки называли его Вавилоном. Римский император Траян воздвиг здесь укрепленную башню, назвав поселение «Вавилоном Египетским». Когда пришли мусульмане, они построили вокруг свой первый город: Эль-Фустат, «военное укрепление». Когда исламский город начал разрастаться к северу, Вавилон и его окрестности стали «Старым Каиром», обнесенным стенами районом, населенным коптами и евреями, местом кладбищ и церквей, монастырей и синагог, благовоний и призраков, мрачных руин, прячущихся за высокими стенами.

Сейчас евреев здесь не осталось, большинство коптов перебрались в Шубру, а те, кто побогаче, — в Гелиополь или Миср-эль-Джадиду. Некоторые церкви были отреставрированы для туристов, которым надоели избитые маршруты. У их обшарпанных стен по-прежнему толпились священники и монахи, пение литургии все так же раздавалось за узорными решетками, ароматы тошнотворно-сладких благовоний плыли воскресными утрами по улицам. Но жизнь ушла отсюда, дух давно покинул эти места.

Пол чувствовал уныние всякий раз, как приходил сюда, — из-за мрачных, голодных улиц и темных стен без окон. Из-за людей, на лицах которых виделись столетия лишений. Из-за старых святых, скучающих в заброшенных алтарях. Но главным образом из-за того, что он узнал, что скрывалось здесь за стенами и решетками, увешанными иконами.

Он оставил брата в приходе. Майкл, измученный недавними переживаниями, заснул в комнате Доминика. Разрешив Майклу остаться, Пол серьезно нарушил церковные правила. В конце концов, это был не его приход, чтобы распоряжаться здесь по своему усмотрению. Но он утешал себя мыслью, что выбора у него не было. Майкл был его братом, и более безопасного места он бы не мог найти. Выбросить Майкла на улицу означало предать его в руки врагов, о существовании которых он даже не подозревал. Полу оставалось только молиться, чтобы они не пришли вслед за Майклом в приход Св. Спасителя.

• Предыдущая
• 40/95
• Следующая