Фенимор Купер - Иванько Сергей Сергеевич - Страница 38

• Предыдущая
• 38/71
• Следующая

Но, как мы уже отмечали, это был единственный положительный отзыв в американской печати о «Моникинах». Большинство газет и журналов предпочли не заметить этот роман Купера. Писатель считал, что такое отношение объясняется прежде всего сильным влиянием европейского общественного мнения, продолжающейся зависимостью американской общественной мысли от мнения из-за океана.

Но сам он был глубоко уверен в том, что в своем романе он не только правильно отразил американскую демократию и американский образ жизни, но и довольно точно предсказал дальнейшее развитие американских институтов. «Я уверен, – писал он в 1843 году, – что со временем обнаружится, что «Моникины» содержат довольно точный прогноз нынешнего состояния нашей страны, как морального, так и финансового, с совершенно ясным указанием причин происходящего».

Лето 1835 года Купер с семьей провел к Куперстауне, наблюдая за перестройкой отцовского дома. Он придерживался своего решения не писать больше романов. Однако занятие литературной работой уже превратилось для него в насущную потребность, он решает создать серию очерков о своих путешествиях по странам Европы. Начинает он со Швейцарии. Над путевыми очерками он работал в Куперстауне и также в Нью-Йорке, куда Куперы возвратились на зиму. Осенью лондонский и филадельфийский издатели сообщили, что они понесли крупные убытки на «Моникинах». Поэтому условия издания его путевых очерков были значительно менее благоприятными, чем рассчитывал писатель.

Первая книга «Очерки о Швейцарии, часть I» вышла в свет в мае 1830 года в Филадельфии и в Лондоне. Вторая часть «Очерков о Швейцарии» в сентябре 1836 года была издана в Англии, а в октябре – в США. Успеха обе книги не имели, правда, часть первая использовалась в Европе в качестве путеводителя по Швейцарии. Три следующие книги путевых очерков получили название «Заметки о Европе» и были посвящены соответственно Франции, Англии и Италии. Купер намеревался написать еще книгу о Германии, но издатели не проявили никакого энтузиазма, и он отказался от своего намерения.

Путевые очерки Купера привлекли внимание и американских, и европейских газет и журналов. Рецензии на них появились в «Нью-Йорк миррор», «Никербокер мэгезин», «Норт Америкен ревью» и других американских изданиях. В Европе наиболее критический отзыв был напечатан в октябре 1837 года в английском журнале «Куотерли ревью», и относился он к путевым заметкам об Англии. Его автором поначалу считали известного английского литератора Джона Гибсона Локхарта, зятя Вальтера Скотта.

«…Нам еще никогда не приходилось встречать так плохо написанное, содержащее так много неверной информации, так плохо подготовленное, такое невыдержанное и так плохо исполненное произведение… Мы никогда не встречались с подобным образцом тщеславия, глупости и небылиц, как они собраны в этой книге… Как литературное произведение она не заслуживает даже презрения. Ее стиль, тема и изложение – банальны, поверхностны и сбивчивы. В ней нет ничего постоянного, кроме невежества, и ничего глубокого, кроме злобы… Будет справедливым назвать это произведение автобиографией обнаженного тщеславия».

Как видим, журнал не стеснялся в выражениях. Правда, статья была опубликована без подписи, но в конце концов стало известно, что ее автором был не Джон Гибсон Локхарт, а литератор Джон У. Крокер. Одна из филадельфийских газет в январе 1838 года перепечатала выдержки из этой статьи, и она стала широко известной в Соединенных Штатах.

Весной 1836 года Куперы покинули Нью-Йорк и переселились в Куперстаун. Многие друзья писателя удивлялись такому решению, не без оснований полагая, что в небольшом поселке, каким был в то время да и сейчас остается Куперстаун, писателю и его семье будет не хватать образованного общества, старых друзей, политической атмосферы, художественных выставок. Конечно, покупка и перестройка старого отцовского дома были проявлением сыновних чувств писателя, данью его памяти о родителях, о безмятежном детстве, проведенном в этом захолустном уголке. В связи с покупкой дома к Куперу практически перешли обязанности душеприказчика завещания покойного судьи. Ему, естественно, хотелось восстановить престиж фамилии Куперов в селении и его окрестностях. Кроме того, Куперы привыкли к жизни на широкую ногу, а в большом городе с их уменьшившимися доходами такую жизнь поддерживать было невозможно.

Куперы обосновались в своем заново отстроенном доме, возобновили знакомство с рядом местных семейств, приглашали к себе погостить родственников и друзей. Книги, некоторые деликатесы и вина выписывались из Нью-Йорка и Филадельфии. Купер приобрел ферму на восточном берегу Отсего и в дополнение к своим литературным занятиям занялся фермерством, которое никаких доходов ему не приносило.

Вскоре Куперы по праву стали считаться первым семейством поселка. Далеко не всем это было по душе. Многие завидовали литературному успеху писателя, других раздражали их воспитанность, европейские манеры. Глухой провинциализм заштатного американского селения восстал против чуждых ему взглядов и обычаев. Дело дошло до того, что на Куперов смотрели как на «рогатых чудовищ или еще хуже того».

Недоброжелательство местных жителей подогревалось и рядом мелких обстоятельств. Пока дом Куперов пустовал, жители ходили напрямик через двор, теперь же Купер запретил проход через двор дома, и жителям приходилось обходить участок Куперов. И обходить-то было совсем не далеко, но недовольство таким решением писателя было всеобщим. Однако Купер действовал в полном соответствии с местными законами и обычаями, и поэтому открыто предъявить ему какие-то претензии было невозможно. Однако искра недовольства ждала лишь своего часа, чтобы вспыхнуть ярким пламенем.

И повод к такой вспышке страстей не заставил себя долго ждать. Неподалеку от поселка на западном берегу озера был участок земли, известный под названием Трехмильная зона. Участок этот принадлежал отцу писателя. Он был очень удобным для летнего отдыха, судья с семьей использовал его как место для пикников или семейного купания. В поселке в то время жило мало людей, и судья не возражал, если в Трехмильной зоне устраивали пикники и другие семьи. Все знали, что участок этот – собственность Куперов, и пользовались им как бы с молчаливого разрешения судьи.

За те годы, что Куперы были в Европе, популярность Трехмильной зоны у населения поселка значительно возросла. Теперь здесь организовывали пикники и купания не только отдельные семьи, но и целые школьные классы, большие группы соседей и друзей. Естественно, что Куперу такое положение не понравилось, но поначалу он ничего не предпринимал, не желая восстанавливать против себя большинство жителей.

Кто знает, сколько бы еще продолжалось это противостояние сторон, если бы не случай. Однажды во время верховой прогулки в Трехмильную зону Купер обнаружил, что кем-то срублено старое дерево, которое особенно любил его покойный отец. Терпению писателя пришел конец, он решил действовать. Для начала он отправил в местную газету «Фрименз джорнэл» объявление, в котором говорилось: «Предупреждение. Публика предупреждается против незаконного посещения Трехмильной зоны. Подписавший это предупреждение намерен строго осуществлять свое право собственности на этот участок земли. Публика не имеет и никогда не имела никаких прав на этот участок, помимо тех, которые признавались в виду щедрости хозяев. Дж. Фенимор Купер, душеприказчик имущества покойного Уильяма Купера. 22 июля 1837 года».

Если бы Трехмильная зона принадлежала лично писателю, может быть, он не стал бы действовать столь решительно. Но согласно завещанию этот участок земли находился в общей собственности всех наследников судьи до 1850 года, когда он должен был перейти в собственность самого младшего Купера, носившего имя Уильям. Так что Купер в данном случае защищал не свои собственные интересы, а интересы будущего возможного наследника. «Предупреждение» Купера еще не было опубликовано в газете, как содержание его стало широко известно в поселке. Группа возмущенных граждан расклеила объявление, призывавшее жителей собраться в гостинице Исаака Льюиса, чтобы предпринять меры защиты против «высокомерных притязаний некоего Джеймса Фенимора Купера, претендующего на право владения Трехмильной зоной и отказывающего гражданам в праве пользоваться этим участком, как они привыкли это делать с незапамятных времен, не будучи обязанными щедрости кого бы то ни было, будь то местный житель или иностранец».

• Предыдущая
• 38/71
• Следующая