Повитель - Иванов Анатолий Степанович - Страница 31

• Предыдущая
• 31/119
• Следующая

Несколько часов Семенов терпеливо и доходчиво разъяснял мужикам, что такое Временное правительство и Советы рабочих и крестьянских депутатов, почему образовалось такое двоевластие, какую политику проводят те и другие. Его рассказ то и дело прерывался возбужденными возгласами. А когда Семенов заговорил о том, что во многих уездах и селах местные Советы производят конфискацию кулацких земель и передачу ее в бесплатное пользование крестьянам, все повскакали с мест, зашумели враз, заволновались.

— Черт! Выходит, правильно мы хотели насчет Зеркалова?

— Как же это, Андрей, а?

— Он, Зеркалов-то, в морду сам законом ткнул: дескать, не отменял их никто…

— Следующей весной не ткнет уж…

— Ты скажи, Федор, что нам делать теперь?

Семенов еле успокоил расходившихся мужиков. Когда все сели по своим местам, продолжал:

— Я думаю, надо установить вам в Локтях свою власть — Совет крестьянских депутатов. Тогда сами будете решать все свои дела.

— И законы сами… того, устанавливать?

— И законы, — улыбнулся Семенов.

Снова зашумели мужики, замахали руками.

— Тогда что же — давайте этот самый Совет…

— Андрюха, смещай старосту…

— Первый закон — насчет земель зеркаловских…

— Так он и отдаст их! Драться полезет. Вон все богачи кучкой, как волчий табун…

— Мы тоже вместе будем! Нас больше, поди…

— Что делать, Федор, если богачи не отдадут добровольно землю?

На этот раз, чтобы успокоить мужиков, пришлось вмешаться Андрею. Он встал и замахал руками. Сразу все стихли. Семенов с удовлетворением отметил это.

— Что делать? — переспросил Семенов. — Видите ли, товарищи, действовать нужно всегда смотря по обстановке. Конечно, Зеркалов вам так просто свои земли не отдаст. Но если вся сила будет на вашей стороне, если большинство жителей Локтей будет за Советскую власть, — что Зеркалов сделает? Зарычит, конечно, но укусить не посмеет. А почувствует, что сильнее вас, — тогда уж вцепится в горло, чтобы разом задушить…

Семенов обвел всех взглядом и продолжал:

— Я рассказал вам, какое положение сейчас в стране. Революция не кончилась, она продолжается. Проще сказать так: победит Временное правительство — значит, все останется по-старому, по прежнему у вас в Локтях будут хозяйничать Зеркалов с Лопатиным. Победят Советы — земли будут ваши, Зеркаловым придется убраться с них. Вот и думайте, кого поддерживать вам, за кем…

— Да что тут думать тогда?

— Мы же сказали — Совет нам свой надо… — раздались голоса.

Семенов кивнул и закончил свою мысль:

— …за кем идти. Если все так, как вы, будут поддерживать Советскую власть, то Временному правительству придет конец. Этому правительству править будет некем… А с ним и конец Зеркаловым.

— Да это еще когда придет! Может, сегодня же отобрать у них посевы? Чего смотреть на них, а, Федор?

Семенов подошел к нетерпеливому мужику, положил руку ему на плечо.

— А если Зеркалов огрызнется да зубами за глотку? Разбежитесь ведь все?

— Мы-то? Да я… мы то есть… — вращал глазами мужичонка, пятясь назад.

— Не время сейчас, товарищи, особенно у вас в деревне, так с кулаками расправляться. Они еще сильны, сомнут вас. Организоваться вам надо пока, окрепнуть. Совет должен следить за тем, чтобы кулачье не драло, как прежде, семь шкур с мужиков, чтобы наемным рабочим платили за труд сполна. А там сами увидите, что делать…

Почти до вечера толковал Федор Семенов с мужиками, отвечая на самые различные вопросы, порой серьезные, порой наивные. Весь двор был заплеван семечками, закидан окурками.

Когда стало темнеть, мужики разошлись, потребовав собрать завтра собрание села и решить там насчет Совета.

Дуняшка стала подметать двор, а Семен сказал Андрею:

— Ну а теперь корми, Андрюшка. Умираю с голоду.

После ужина Семенов сразу же попросил устроить ему где-нибудь ночлег.

— Почти трое суток не спал, — виновато проговорил он, и тут только Андрей увидел, что глаза Семенова слипаются.

— Чего где-нибудь… Давай в избу, ложись на нашу кровать.

— Да нет, лучше бы где в другом месте. Черт его знает, как кулачье у вас… И вам с Дуняшкой не надо бы сегодня дома ночевать.

Едва разлилась темнота, Андрей взял тулуп, одеяло, две подушки и повел Семенова в огород. Там, в самом конце, где на оставшемся невскопанном кусочке буйно разросся дикий конопляник, Андрей разостлал шубу, положил подушки. Дуняшку он отправил на ночь к Ракитиным.

Семенов снял сапоги, пиджак, вынул из кармана наган, осмотрел его и сунул под подушку. Перехватив взгляд Андрея, сказал:

— Всяко случается, Андрюша… За последнюю неделю семеро наших ребят в деревнях погибло. И все ночью, днем пока не решаются…

— Пока? Значит, скоро и днем будут?

— А ты как думал? Борьба только разгорается, Андрюша. А как начнем прижимать кулачье — ощерятся… Оружие у вас есть у кого?

— Да так, кое у кого из фронтовиков.

— Доставать надо потихоньку. Я помогу тебе в этом.

Они легли, укрывшись одним одеялом. Черная тихая ночь плыла над деревней. Иногда прилетал откуда-то слабый-слабый ветерок. Тогда жесткие листья конопляника несмело и сонно шуршали, нагоняя дрему на самих себя.

Семенов закрыл глаза, с удовольствием вдыхая густой, чуть горьковатый запах конопли, который, как дурман, заволакивал сознание, бросал тело в какую-то пустоту. Но неожиданно уловил, что пахнет еще чем-то. Потом различил, что сквозь плотный маслянистый конопляный застой пробивается холодноватый запах мяты, и сказал об этом Андрею.

— А речка тут рядом. За изгородиной.

— Ага, — сказал Семенов, совсем засыпая. Но, подумав, что Андрей обидится, если он уснет так скоро, промолвил через силу: — Ну как ты после того, как тебя… После госпиталя сразу домой или снова на фронт?

— На фронте не был больше. А по госпиталям снова всласть поскитался.

Усмехнувшись, Андрей прибавил:

— По многим городам проехал. Все думал: не найду ли ту страну, о которой рассказывал ты когда то…

— Какую страну?

— Забыл, что ли? Там нет богачей мироедов. Там все пашут и сеют сообща… А я вот помню все время твой рассказ.

Семенов приподнялся и сел. Спать ему уже не хотелось.

— И не нашел? — спросил он негромко.

— Нет. На фронте спросить тебя хотел — где же эта страна. Да не успел… — Андрей тоже приподнялся. — Знал, что это — сказка. А вот верил, искал…

— Это не сказка, — помедлив, ответил Семенов. — Это уже быль. За такую страну вот и деремся сейчас, кровь проливаем, головы кладем. — Семенов потер кисти своих рук, добавил: — За нее и на каторгу шли, Андрюша.

Веселов смотрел на Семенова молча. Только что взошедшая луна отражалась у него в глазах двумя маленькими звездочками.

Потом Андрей лег и также молча стал смотреть в небо, подложив руки под голову. Молчал и Семенов.

Через несколько минут Андрей сказал одно только слово:

— Так…

Семенов понял состояние Андрея, тот смысл, который он вкладывал в это слово, проговорил:

— И долго еще драться будем. Жестоко. Но победим.

Еще немного помолчав, Андрей глубоко и шумно вздохнул и, точно оставив там, за этим вздохом, свои сомнения, неуверенность, спросил:

— Выходит, не случайно ты у нас снова оказался?

— Не случайно. Нас, бывших ссыльных и каторжан, партия направила для революционной работы сюда, в Сибирь, так как мы лучше знаем здешние условия. Я теперь частенько буду к вам наведываться.

Семенов взбил подушку, собираясь ложиться.

— Завтра проведем собрание, а вечерком поеду дальше. На обратном пути заеду еще к вам.

— Федя, — сказал Андрей, когда Семенов снова лег. — Я знаю, ты спать хочешь. Но… расскажи мне поподробнее… о партии этой самой… А?

В голосе Андрея прозвучало волнение. Уловив это, Семенов сам почему-то разволновался, отбросил одеяло. Нащупал в темноте руку Веселова.

— Слушай, Андрюша. Слушай, друг мой, — проговорил Семенов прерывающимся голосом.

Коротки летние ночи. А эта была, казалось, совсем короткой. Вроде только минуту назад Семенов стал рассказывать Андрею о партии большевиков, а уж засинел восток. Но Андрей не в силах был прервать рассказ, слушал и слушал, не перебивая, не задавая вопросов, почти не дыша…

• Предыдущая
• 31/119
• Следующая