Агент Тартара - Иванов Борис Федорович - Страница 11
- Предыдущая
- 11/91
- Следующая
— Вас, похоже, не волнует даже то, о каком Послании идет речь?
— Я просто надеюсь, что, сказав «а», вы скажете и «бэ», профессор...
— Верно, Гильде... От того, чтобы поговорить о Послании, я не удержусь... Собственно, затем мы здесь и собрались. Чтобы поговорить о Послании. О самом древнем и важном для рода людского Послании...
— Таковыми пока что считаются Евангелия, — сухо парировал я велеречивое вступление Хайлендера в любимую, видно, им тему.
— Евангелия не такой уж древний документ, Гильде. То Послание, о котором говорю я, старше Святого Писания в десятки тысяч раз. Даже — в сотни тысяч. Оно древнее ископаемых ящеров, это Послание...
— Тогда оно, пожалуй, и не людям вовсе было адресовано, — пожал я плечами. — И даже не динозаврам. Наверное, просто от одного бога к другому...
Меня самого поразил этот странный, холодновато-академичный тон, который неожиданно для самого себя выбрал я для разговора с профессором. Впрочем, такое довольно часто случается с определенным типом людей именно в тот момент, когда решается их Судьба. Я знал это из того минимума психологической премудрости, который положен мне по чисто профессиональной надобности. И удивляться, собственно говоря, не должен был бы. Да я и не тому удивлялся, что странное хладнокровие овладело мной. Я удивлялся чему-то другому.
Такое чувство посещает вас иногда во сне: ты вдруг узнаешь о себе нечто такое, что напрочь меняет всю твою жизнь. Только вот, проснувшись, никогда не помнишь — что. С тобой не остается ничего, кроме только этой странной, оттуда — из сна — пришедшей и тем не менее твердой уверенности в том, что что-то ушло от тебя навсегда и так, как было до этого, не будет уже никогда больше... Сейчас это чувство владело мной и заполняло мою душу ледяной, темной водой. Осиный яд уже был во мне.
— От одного бога к другому? — Хайлендеру чем-то понравилась эта формулировка. — В этом вы, пожалуй, правы. Тот, кто отправлял Послание, вовсе не имел в виду того, что его получатели всенепременно будут ходить на двух задних конечностях и переговариваться с помощью звуков. Достаточно было того, чтобы они могли читать генетические тексты и были способны заниматься генетической инженерией. Не важно как — с помощью ли рук и ферментных препаратов, с помощью ли телекинеза, магии и нечистой силы — не важно...
— И что же сказано в этом Послании? — задал я ожидавшийся от меня вопрос. — И кто его послал? Как всегда, господь бог — грядущим поколениям?
— Именно для этого вы и нужны нам, — прервал меня Хайлендер. — Вы прочитаете Послание. Только читать вы его будете не глазами. Его будут читать ферменты ваших клеток, их молекулярные рецепторы, мембраны синаптических контактов. А вы уже станете для нас его переводчиком. И тогда оно заговорит с нами на языке людей. Впрочем, я вижу, мне придется начинать издалека...
Я продолжал неприязненно смотреть на своего велеречивого собеседника. Его манера говорить донельзя раздражала меня. Но я уже имел некоторое представление о складе ума и характере научного руководителя «ЛГ» и потому даже не пытался остановить его. Это был самый короткий путь, которым в предложенных обстоятельствах можно было добраться до истины. Иным способом выражать свои мысли профессор Хайлендер пожалуй что и не мог. Вообще, никогда и нигде. Разве что на пожаре...
— Эта история началась давно, — профессор с удовольствием затянулся дымом хорошо соусированного табака. Чувствовалось, что ему не впервой излагать свою фирменную байку. Укрывшийся в тени Майкл зевнул — настолько незаметно, насколько ему позволяли талант и обстоятельства.
— Давно... — продолжил Хайлендер. — Еще тогда, когда жив был сам старый Лекси Грир. Собственно, он и начал ее — эту историю... У профессора молекулярной палеонтологии и наследника огромного состояния своих весьма состоятельных предков — Лексингтона Мэррихауза Грира — был свой пунктик. Точнее, считалось, что это был именно пунктик: он заявлял, что знает, где искать Послания Предтечей. Сама по себе вера в то, что такие Послания должны где-то существовать, — достаточный повод для того, чтобы прослыть чудаком, — не так ли, Клаус? А уж претензия на то, что именно ты — и никто другой знает, где искать их, ставит автора подобных заявлений на почетное место среди изобретателей перпетуум-мобиле, обладателей подлинных карт с указанием расположения кладов Нибелунгов и наездников на машинах времени.
Между тем Лексингтону Мэррихаузу Гриру нельзя было отказать в логике.
И одним из тех немногих, кто сразу и окончательно принял его логику, был ваш покорный слуга, тогдашний его аспирант Хайлендер.
Тут шеф «ЛГ» отвесил аудитории (представленной мною и Майклом Миллером) церемонный и почти лишенный даже тени самоиронии поклон.
— Логика старика Лекси была весьма проста: Предтечи, как известно, причастны к появлению жизни совершенно разного типа в различных уголках Вселенной. Если принять гипотезу о том, что они существовали вообще, и если и существовали, то только одни какие-то Предтечи, а не несколько разных протоцивилизации. А уж если они сеяли повсюду жизнь — и притом жизнь потенциально разумную, такую, которая стала бы зародышем новой цивилизации, — для каких-то своих, им одним понятных целей, то странно было бы, если они оставляли этот свой «посев» без присмотра. Как-то они должны были позаботиться о том, чтобы дальнейшую судьбу своих питомцев направлять, программировать. Этой цели должны были служить Послания. Они не должны были быть просто скопищами знаков. Послания по самой логике своего предназначения были еще и механизмами самореализации. Получив каким-то образом сигнал о том, что препорученная их заботам цивилизация достигла наконец какой-то определенной стадии своего развития, какого-то ключевого его этапа, такое Послание «самораспечатывалось» бы и само сообщало своим подопечным какую-то необходимую им на этом этапе информацию. Ключевую информацию для ключевого этапа.
Я пожал плечами:
— Положим, я не вижу в этих рассуждениях такой уж железной логики. Скорее, это просто сумма благих пожеланий. В общем-то — не слишком оригинальных
— В общем-то, если рассуждать с самого, так сказать, начала, то действительно до этого момента цепочка рассуждений моего учителя не претендует на большую оригинальность... Его, однако, извиняет то обстоятельство, что он и не разрабатывал этих предложений. Все они были высказаны задолго до того, как он сказал свое слово. Для него они были уже просто отправной точкой... Точкой, если хотите, опоры для дальнейшего поиска. Аксиомой.
— Аксиомой так аксиомой, — снова пожал я плечами.
И плечи и шея у меня затекли и были налиты болью — тупой и жгучей одновременно. Похоже, что яд «малышек» Миллера был сильнее, чем у простых ос.
— Гораздо интереснее то, как старик Грир рассуждал далее. — Хайлендер выпустил к потолку клуб сизого дыма. — Прежде всего он задумался над тем носителем, на котором должно было быть написано такое Послание. Над материалом, в который оно должно было быть воплощено. По крайней мере, то Послание, которое было адресовано грядущей цивилизации Земли. И пришел ко вполне обоснованному выводу: ни один из реально существующих материалов для этого не подходит.
Подумайте сами — речь идет даже не о миллионах, а о миллиардах лет. А всего лишь за несколько тысяч лет время съедает пирамиды фараонов. За куда меньший срок оно хоронит в песках города, заливает морями территории. Можно было бы, конечно, высекать письмена на хранимых вечным покоем космического вакуума скалах Луны или других лишенных атмосферы небесных тел. Но нет никакой гарантии того, что цивилизация — адресат такого Послания будет находиться на стадии космической экспансии. Что она станет рыскать в Космосе, выискивая на всех случившихся по пути каменьях иероглифы и пиктограммы. Причем непременно в тот самый критический период своего развития, когда они должны будут ей пригодиться.
И тут Грир столкнулся с еще одной непростой проблемой, которую как-то должны были решить авторы Послания. Это — проблема распознания Послания как явления искусственного. Рассудите сами: ведь и это тоже вовсе не гарантировано — то, что разумные существа весьма отдаленного будущего воспримут некое скопление знаков, рисунков, сигналов любой природы именно как Послание одного Разума другому. Что они не воспримут его просто как некую игру природы или что заметят его вообще. Потому что — мы знаем это теперь, а Предтечи должны были знать еще в те, незапамятные, времена, — нет единого, абсолютно верного для всех типов Разума критерия искусственности.
- Предыдущая
- 11/91
- Следующая
