Princeps Omnium - Warrax - Страница 16

Теперь вспоминаем самого козлоногого Пана непосредственно — бога дикой природы. Изначально Пан был персонажем аркадской мифологии, но затем распространился на всю природу, олицетворяя всю ее в совокупности, приобрел пантеистическое толкование и в герметизме он стал одной из первых фигур.

Таким образом, Пан-Природа одновременно является и Паном-Логосом, что вполне естественно: Природа живет по своим законам. И эти законы отнюдь не требуют какого-то "единого бога", пытающегося узурпировать LogoV для своих нужд.[59]

И тщетна надежда монотеистов, распространяющих легенду о том, что "Великий бог Пан умер", — Пан жив, пока существует Вселенная. Другое дело, что большинство людей не воспринимают (и не хотят воспринимать) идею Логоса, что отмечал еще Гераклит. Но как писал ЛаВей: "Действие Сатанинских Сил не требует людского одобрения. Оно не обязательно. О нем даже и не спрашивается."

Iw, Pan!

Именно из-за восприятия язычеством Вселенной как единого целого, частью которого являются сами язычники, ценностью в язычестве является то, что вошло в архетип Сатаны: полноценная жизнь здесь и сейчас:[60] virtus ad beate vivendum se ipsa contenta est. Причем важно, что этот принцип продвигается последовательно и независимо от наличия веры в загробную жизнь — скажем, Цицерон признавал послесмертие. Или викинги и т. д.

Пришедшее же на смену язычеству христианство заменило megaloyucia[61] языческого мира на смирение как основное миронастроение вкупе с заменой жизни на надежду на таковую после смерти.

В заключение этой главы необходимо отметить нюанс: некоторые любят возражать, приводя примеры, когда язычество вовсе не способствовало свободе мышления. При этом обычно упоминают осуждение Анаксагора и Протагора, казнь Сократа за "оскорбление богов и развращение молодежи". Однако то были чисто политические акции, прячущиеся под религиозным предлогом.[62] Первые двое пострадали как окружение Перикла. А "Большая Муха" (Сократа сравнивали с оводом) просто раздражала раздавленный войной народ своей возвышенной моралью. Причем ему предлагали уехать из города, но он, в соответствии со своими принципами, отказался и выпил яд.

А вместе с тем — Гераклит, резко критиковавший религию и суеверия, спокойно жил при храме Артемиды, открыто высказывались скептики, сеяли имморализм киники и киренаики, мифы же не были чем-то незыблемым, а творились драматургами.

Даже из бытового опыта несложно заметить, что обывательское понимание Сатаны прямо связано с чел-овеческим незнанием. Оно всплывает везде, где пасует интеллект. Классический пример: неграмотный аксакал называет поезд «Шайтан-арбой», но верующий в Аллаха машинист того же поезда совсем не видит в нем Шайтана — т. к. он прекрасно знает устройство локомотива. Но и у него есть свое поле для Шайтана, связанное с уже его собственным незнанием. Христианская фраза "от Лукавого" изначально применяется в качестве "универсального объяснения" ситуаций и явлений, для которых у объясняющего нет рассудочного объяснения. "Вот это я знаю, а все остальное — от Лукавого". Далее этот оборот становится более универсальным, распространяясь и на морально-этическую сферу — теперь «Лукавый» назначается ответственным за те ситуации и явления, которые идут вразрез с нормами и догмами говорящего. Но изначально с Сатаной все же связывается неведомое, непознанное — и подобная «сатанинская» (здесь — с т.з. х-ва) окраска позволяет говорящему избавить себя от действий по поводу изучения и понимания неведомого: ведь все, что связано с Сатаной — грешно!

В среде сатанистов обычно уважительно относятся к Заратустре, так уж сложилось благодаря Фридриху Ницше. Но смешивать Заратустру, выведенного Ницше, и его исторического прототипа, отнюдь не стоит.

Понимать зло как субъективное отношение — слишком тяжелая задача для заурядных мозгов. Значительно легче развести добро и зло по разным лагерям, отнести к различным источникам, субстратам и психическим способностям, к разным породам людей, нежели выявлять их в характере противоборства сил, явлений, индивидуумов, общественных групп.

Зороастрийцы первыми возвели в абсолют относительные понятия, избыточные для мироздания. Сознание порвали надвое, и оно перестало адекватно воспринимать мир; после отторжения же одной из половин восприятие мира получилось полностью неадекватным, что и стало, так сказать, доброй традицией чел-овечества вплоть до настоящего времени. Как вам заявление по типу: "Ян обязательно победит этот мерзкий инь!"? Есть мнение, что иудеи переняли идею абсолютной полярности добра и зла во время вавилонского плена. Моральный дуализм именно из этой пробирки заразил все чел-овечество.

Здесь можно отметить, что отсутствует в архетипе Сатаны: в нем не было, нет и никогда не будет дуализма как противопоставления сражающихся иллюзорных сущностей.

Если первоначально маги[63] приносили дань уважения обоим началам, то все дальнейшее развитие морали (а также мировосприятия) было заложено однобоким. Поздний текст присяги приверженца зороастризма уже начинается с проклятия дэвов. А в персидском эпосе, прекрасно изложенном Фирдоуси в «Шахнаме», симпатии конкретно определены и содержится уверенность, что "Добро, несмотря ни на что, победит, поставит Зло на колени и зверски убьет". «Зло» изображено предельно отталкивающим. Например, Зоххак: царь-тиран, поклонник Аримана, от поцелуя которого на его плечах выросли две змеи. Чтобы змеи не тревожили царя, им ежедневно давали на обед мозги двух юношей (любой биолог, думается, подтвердит, что этот рацион обычен для змей). Образ явно создан внушать отвращение. Вообще, все поклонники Аримана в «Шахнаме» представлены из разряда жестоких тиранов и захватчиков.

В древнеиранской религии враждебные человеку сверхъестественные силы образуют целое царство. Возглавляет его Ариман (Ангро-Майнью, что означает "Злая Мысль") — злой бог разрушения, соединяющий в себе Айшму (Хищничество, Разбой), Друджу (Ложь) и олицетворения иных пороков. Проникнув в созданный добрым богом Ормуздом мир, Ариман испортил многое из того, что первоначально было совершенным. Огонь осквернен дымом, пресная вода — солью, цветущая земля — бесплодной пустыней, а неподвластные увяданию и гибели растения, животные и люди — смертью. В дальнейшем он со своим воинством либо разрушает то, что необходимо людям, либо создает то, что для них пагубно: например, злобных колдунов, гнет чужеземных правителей, "сверхшатание мыслей", грех педерастии, неурочные регулы, вредных животных и насекомых, холодную зиму и т. п. Бог Тьмы есть, таким образом, первоисточник всякого физического, социального и морального зла: и дурной погоды, и отклонений в нравах, и вообще он один во всем виноват.

Дух разрушения считался злобным по сущности, а не под давлением обстоятельств. Он совершает зло добровольно и вместе с тем в соответствии со своей природой, которая неизменна. Даже будучи побежденным, он не может служить благу людей. Поэтому зороастризм видел финал мировой драмы не в господстве добра над злом, а в окончательном отделении сил света от сил тьмы и полном уничтожении последних.

Дуалистическое мировоззрение отрицательно оценивает взаимопроникновение, смешение, диффузию сущностей. Чистота в такой системе ценностей приобретает исключительное значение.

Можно на примере Аримана показать характерную особенность добавления к архетипу Сатаны Темных Богов — поскольку характер таких сущностей всегда впоследствии искажен белосветниками, то происходит любопытный процесс: образно говоря, "по характеру" добавляется изначальное, не половинчато-обрубленное, а гармоничное с Природой толкование, а "по силе" добавляется "жуткий демон", который берет силу не только от почитания своих сторонников, но и от ужаса перед ним их противников, что весьма усиливает соответствующий эгрегор.