Последний вагон в рай - Иванов Борис Федорович - Страница 30
- Предыдущая
- 30/68
- Следующая
— Веселый ты малый, — отметил Руждан, утираясь после нескольких глотков из Муговой фляги и передавая ее дальше по кругу. — И то верно — что говоришь, — добавил он с не свойственной для него меланхолической задумчивостью, — одно правило говорит, что, мол, ничто не вечно, а другое — ик! — правило — что нету, мол, правил без исключений... Вот, стало быть, и есть исключение...
— Глубокая, глубокая мысль... — поощрил сие упражнение в логике Муг, зорко следя за тем, как переходит из рук в руки его щедрый дар. — Однако если небытие есть отсутствие субъекта бытия, то существует ли оно само, даже если оно вечно? Парадокс...
Ответа не последовало. Усталость в совокупности с действующим началом дурной воды сделали свое дело почти мгновенно. Муг подождал еще немного, прислушиваясь к дружному похрапыванию, и, устроившись неподалеку от всей честной компании — за поворотом туннеля, извлек из складок одежды пульт устройства дистанционного контроля, досадливо отогнал заинтересовавшегося его действиями Злюку, вкрутил в заросшее серым мхом ушное отверстие наушник и меланхолично стал подкручивать верньер настройки. Это, впрочем, было излишне: совсем незаметный мини-передатчик, прицепленный двадцать минут назад к подходящему ремню из амуниции Дирка (на спине), работал идеально. Слух напрягать не приходилось. Кое-что Муг, однако, услышать опоздал.
— Сейчас ты повернешь назад, — строго наказал Дирк Мастеру Лики. — Переждешь немного, побродишь вокруг. Присмотрись: у меня эти места доверия не вызывают. Постарайся не заблудиться. Потом пристройся к этому вашему кладбищенскому мыслителю и не отходи от него ни на шаг... На вот, разгрызи: всю ночь будешь как часы. В Раю отоспишься.
— Старик обидится... Чуткий он очень... — неуверенно возразил Лики, опасливо вертя в руках капсулу со стимулятором. — Руждан в нем уверен — знает с черт-те каких времен...
— И хрен с ним — пусть обижается. А надуть вас с Ружданом, прости, легче, чем у малыша свистульку отобрать... Если я задержусь хоть на минуту, приступайте к резервному варианту — и долго не чешите закрылки. Мы с вами влезли в дело, в котором никто времени не теряет... В том числе и люди Виктиса, и проходимцы, что облепили «Бюро путешествий». Ты все понял?
Приемник сообщил Мугу, что Лики все понял. Вот только что все? Слишком поздно было включено прослушивание.
Вздохнув, кладбищенский мыслитель прикрыл глаза и предался прослушиванию скрипа шагов и немузыкальному посвистыванию капитана Дирка. С некоторым усилием можно было догадаться, что исполняется «В огонь, Сыны Мщения!».
Когда прием резко ухудшился — Дирк выбрался во внешние туннели, ведущие к поверхности, Муг переключил прием на наружные антенны-ретрансляторы. В наушнике еще минут десять слышалась шаги и дыхание пробиравшегося по тесным проходам капитана гвардии, а затем — звуки придорожного леска, стрекотание проносящихся по шоссе — где-то неподалеку — редковатых каров.
Второе — свободное от наушника — ухо донесло до Муга некое шевеление воздуха неподалеку. Приоткрыв один глаз, Муг обнаружил, что он не одинок: наискосок от него на повороте туннеля, в груде мягкой рухляди примостился вернувшийся к группе Лики. В нишу он лезть не стал: похоже, Мастеру не спалось — он в свете почти притушенного фонарика вертел перед носом какую-то хреновнику, смахивающую на «магический кубик» — запретную игрушку-амулет. Муг укутался получше в складках своего плаща, поглубже надвинул капюшон и грустно улыбнулся Лики. Тот ответил чуть напряженной, как бы извиняющейся улыбкой. В наушнике раздались приглушенные голоса.
Приглушенный голос не давал покоя и Каю. Хриплый, приглушенный голос Баруха Циммермана.
Этому предшествовало нелегкое пробуждение от сна, наполненного какими-то темными и кошмарными намеками о том прошлом, которое было, и о том, которого не было... Кай почти на ощупь схватил со стола зуммерящий аппаратик; только поднеся его к уху, сообразил, что это не его блок связи, а та трубка-терминал кодового канала, которую сунул ему перед расставанием в Лабиринте их небритый Вергилий.
— Что с вашим аппаратом, господин Санди? — торопливо зашептал тот откуда-то, где было довольно шумно и гулко. — Он совсем не принимает радиоволны или вы его уже испортили сами?
— Я просто спал, господин Ци...
— Бога ради, не надо никаких имен! Я понимаю, что это кодированный канал и что вы говорите свои слова под глушитель, но, знаете, у меня совершенно расшатана нервная система от той жизни, которой здесь живут люди. И каждый раз, когда вы называете человека его собственным именем, у него делается припадок...
— Хорошо, я не буду называть вас по имени, мистер... Тьфу! Извините, это не к вам относится, Ба... мистер...
— Да, я вижу, как здорово у вас все получается, и, знаете, никак не могу понять, чему вас учили, господин начальник, там, где вас учили... Это же так просто — ну, называйте меня как-нибудь, как вам нравится, например, один мой хороший знакомый — хотя он и большая сволочь — я честно говорю это вам — постоянно называет меня знаете как?
— Надеюсь, не Эсмеральдой? — поинтересовался Кай.
С этим словом у него связывались воспоминания о чем-то крайне нелепом, только вот он не мог вспомнить — о чем...
— Откуда вы взяли, что меня могут называть именем цирковой лошади? — возмутился Барух («Извините, — я неудачно пошутил», — успел вставить в его речитатив Кай). — Этот негодяй называет меня Б-о-р-ю-с-и-к, по-моему, это — по-русски: как вам это нравится?
— Это неважно, — вяло вздохнул Кай и сел на диване. — Борюсик так Борюсик...
Он врубил пристроенный на стуле у изголовья ноутбук, посмотрел на доставленный в ответ на последний его запрос текст справки по Б. Циммерману — предпринимателю. По содержанию своему справка напомнила ему древнюю ученическую промокашку от пресс-папье из музея криминалистики: одна информация громоздилась на другую, не придавая ни малейшего значения предшествующему тексту, запечатлевшемуся на ней. Вчитавшись в текст, Кай обхватил голову руками.
— Я не хочу занимать вас долго, — напомнил о себе Барух, — я понимаю, что, когда я говорю долго, у вас может не хватить времени выслушать меня... Я хочу вам сказать немногое. Но это немногое, что я хочу вам сказать, очень сильно меня беспокоит...
— Надеюсь, что это не простата, Борюсик, — вздохнул Кай, окончательно проснувшийся и понявший, что выспаться ему уже не дадут. — В этом случае я бессилен. И не забудьте, что вы ни в коем случае не тот, кем вы себя только что назвали.
— А кем мог, по-вашему, назвать себя Барух Цимм?.. — последовали звуки, сопровождающие прикушение языка. — Не морочьте мне голову, в конце концов, Господин Начальник! Простата — это у Аймана. У меня к вам серьезное дело...
— Не буду, — пообещал Кай. — Я не буду морочить вам голову. Я все понял: серьезное дело — у вас, у Аймана — простата. Ясно даже ежу. Продолжайте. В чем состоит это «то немногое», что вас беспокоит?
«Проклятье, — подумал Кай. — Я начинаю говорить, как комик с Брайтон-Бич».
— Это совсем не немного, это просто черт знает что — вот как это называется... — озабоченно поправил его Барух. — Меня очень беспокоит то, что мой чемодан мне сигналит... Это, знаете, не шутки, когда ваш кейс начинает посылать вам сигналы по радио...
— Да, это совсем не шутки, — признал Кай. — Но вы, должно быть, принимаете меня за психиатра... Это не так, Борюсик. Простите, но мне через сорок минут надо отправляться на Южное полушарие...
— Вы решили погубить меня, — грустно заметил Барух. — Скажите: зачем мне было всю ночь ехать оттуда сюда, когда вы тут же уезжаете туда отсюда? И потом, вас там поймают, как мальчика, — вы же ничего не знаете о том, как охраняют они Спецпоселение...
— Постарайтесь понять, — стараясь говорить как можно доходчивее, изложил свою позицию Кай. — Я не собираюсь совершать ничего такого, за что меня следовало бы ловить. Намечается вполне официальный визит на комбинат «Сизиф». В полном согласии с местной администрацией...
- Предыдущая
- 30/68
- Следующая
