Скрижаль Дурной Вести - Иванов Борис Федорович - Страница 32
- Предыдущая
- 32/105
- Следующая
— Вы, конечно, можете распилить кольцо. Только я вам этого не советую. И сам за это, конечно, не возьмусь. Вы знаете историю Мураты?
— Мне здесь недосуг было сказки-то слушать...
Словно в подтверждение этих слов, блок связи в кармане его куртки, висевшей на спинке стула, заверещал ласковым сверчком.
— Это — не совсем сказки... Вам надо хорошо ознакомиться с... м-м... предысторией вопроса, если вы хотите работать с ПРЕДМЕТОМ...
— Вот этим-то я и займусь... Уж как бог свят — займусь.
Откашлявшись, Шишел взял наконец блок и врубил прием.
— Вы как, в форме, Димитри? — осведомился звенящий голосок Роми — диспетчера заведения Роланда.
— Ну? — подтвердил содержавшееся в вопросе утверждение Шишел.
— Тут нам подкинули один заказ... Записать на вас?
— По воскресному тарифу, разумеется?..
— Хорошо. Запишите — Кэмп-Парадиз, Северная Роща, аллея Гри-Гри, две тысячи сто один. Фургон уже там. За рулем — Роббинс. Отгоните груз в Саут-Бэй.
Тащиться на Восточное побережье вовсе не улыбалось Шишелу, но, возможно, оно и к лучшему — день-другой не стоило торчать в городе, у всех на глазах. Неожиданный заказ вполне вписывался в его планы.
— Принял, — сказал Шаленый.
Пробубнил в микрофон адрес заказчика и вырубил блок.
Какова аккуратно кашлянул.
— Осталось обсудить немногое. Сколько копий Предмета необходимо нам? Работа непростая...
Это «нам» Шаленому понравилось.
— Полдюжины — осилишь?
— Это почти месяц работы. Я же не могу делать ЭТО на глазах своих сотрудников. Но не люблю числа «шесть». Часть «Числа Зверя»...
— Даю три недели, — отрезал Шишел.
— Итак, главная примета — габариты? — Энни приняла «позу лотоса» на довольно узком диване и сосредоточила взгляд на переносице Уолта.
Бездонно-черные раскосые глаза Энни никогда не оставляли Уолта равнодушным, а сейчас так просто сбивали репортера с толку. Он безрезультатно покрутил верньер дешифратора.
— Да, пожалуй, только это. Там было довольно темно. А высунуть регистратор подальше я не решился. У типа в руках, как видишь, — здоровенная «пушка».
— Да. Она-то хорошо получилась. — Энни снова перевела взгляд на экран. — Прибавь яркости... Да... Не то чтобы лысый, но какой-то... Облезлый, скажем... Морда не тупая... Даже в чем-то — добрая. Хотя и страшная. Насколько можно разобрать... Довольно редкая особь, одним словом. Должен быть известен в криминальных кругах. Опять придется приглашать на коктейль всякую шваль.
— А главная его примета — Дьяволов Камень на пальце... — мрачно подытожил Уолт. — У меня вытанцовывается определенная картина того, что приключилось в тот вечер.
— Картина — проще некуда. Покуда Мак-Аллистер и еще какие-то идиоты с тобой вместе толклись у парадного входа конторы Мелканяна, этот тип потрошил сейф старого козла. Залез через мусоропровод — полиция это уже установила. По дурости напялил перстенек. Вот теперь с ним и мается.
— А от него действительно нельзя избавиться? Ну хотя бы вместе с пальцем?
— Только вместе с жизнью. Да и это проблематично... Уже пробовали в прошлом. — Энни похлопала по папке с распечатками — набежавшая за пару суток информация о предыстории Похищения.
— Мурата. И какой-то еще тип из адептов Воду... Жуткие вещи происходили с ними. Так что этот тип... Он очень опасен сейчас... Каждый раз, когда появлялся новый Избранник, черт его знает что происходило в Малой Колонии. И не только в ней...
— Так что — любой, надевший Перстень, не может уже от него избавиться? И неизбежно превращается в монстра?
— Перстень дается только Избраннику. Всякому постороннему он просто безразличен, посторонний как наденет, так и снимет. Но мало кому представлялась возможность попробовать. А из них — из тех, кому она представлялась, — мало кто решился на это.
Энни хлопнула по клавише и убрала с экрана расшифровку записи регистратора Уолта. Монитор привычно переключился на восьмой канал ТВ. Повторяли материал по угону «Покахонтес». На Уолта устало смотрел заснятый камерами внутреннего слежения лайнера Клайд Ван-Дейл. И кого-то ужасно ему напоминал.
Человек, одетый в униформу служителя операционной, опустив глаза, шел по коридору госпиталя. У ниши с мониторами он остановился и, убедившись, что вокруг никого нет профессионально, незаметным движением достал из кармана шприц-ампулу. Снял с иглы защитный колпачок и определил в утилизатор. Саму ампулу зажал в ладони так, что грязные ногти впились в мякоть, а руку сунул в карман. Конечно, не дело обращаться этак вот со стерильным оборудованием, но тому, кому предназначалась инъекция, уже не страшно было бы заражение крови. Потом.
У двери палаты сто восемь фронт работы для человека с опущенными глазами был подготовлен. Дежурного охранника, выставленного в коридоре после ночных событий, вполне убедил звонок от имени заведующего отделением. Он считал, что хорошо знает голос доктора Пинейру.
Человек со шприцем в кармане вошел в палату. Свет в ней был погашен, жалюзи — закрыты. Чтобы сориентироваться, ему пришлось остановиться на секунду-другую. На плечо ему легла легкая рука.
— Что надо вам здесь? — спросил его вкрадчивый, шелестящий голос.
Человек со шприцем резко обернулся, встретился глазами с затянутыми золотой поволокой зрачками сжавшегося в углу человека, как и он сам наряженного в медицинскую униформу, и выбросил руку вперед. И тут же ощутил обжигающий удар стали в солнечное сплетение. Его противник, так же как и он сам, бесшумно согнулся в три погибели.
— Мы... — выдавил он из себя вполголоса, — мы опоздали... — И ткнулся лицом в стерильный пластик пола.
Человек со шприцем — теперь уже пустым — с трудом вытащил из-за пояса пистолет и выпустил всю обойму по постели больного. Для себя он оставил только последний заряд. Когда он засовывал ствол в рот, раскаленный металл сильно обжег его губы.
Спохватившийся наконец охранник вбежал в палату — на подозрительный шум. Некоторое время он остолбенело смотрел на диковатый узор, который написали на стене кровь и мозг одного из двух скорчившихся на полу людей. Потом перевел взгляд на изрешеченную пулями кровать. Она была пуста.
— Вы хорошо подумали, сержант? — лейтенант Руцки поднял голубые выцветшие глаза на такие же — голубые и выцветшие гляделки сержанта Харриса. — Вам далеко еще до полной выслуги лет. На полную пенсию вы не можете рассчитывать...
Он неопределенно повертел в руках листок с прошением об отставке. Душа его ликовала, но соблюсти все формальности было долгом лейтенанта.
— Поверьте мне, я никогда бы не решился покинуть ряды полиции, если бы не плачевная необходимость позаботиться о делах семьи. Мой отец призывает меня возглавить вместо него наше семейное дело. Сам он уже не в силах...
— Солидное дело? — стараясь не выдать полного безразличия к причинам, по которым Господь наконец сподобил столичную полицию избавиться от Дубины-Харриса, осведомился Руцки.
— Какое-никакое, а кормит, — поднапыжившись, ответствовал Харрис. — Без хорошего руководства всему семейному бизнесу — труба...
— Вообще-то ваши мотивировки не выглядят... э-э... абсолютно убедительными. — Лейтенант поморщился. — Но я передам ваш рапорт по инстанции, и, я думаю, для ВАШЕГО, — он не удержался от кривоватой улыбки, — для вашего случая будет принято вполне удовлетворяющее вас решение. Однако раньше чем через две недели вы не сможете оставить выполнение своих обязанностей.
Выходя из кабинета начальника, сержант встретился глазами с патрульным Родменом и пожал плечами, — мол, не удалось ускорить процесс. Пол понимающе пожал плечами в ответ.
— Вам удалось выспаться, капитан?
— А вам, следователь?
— Знаете, всю ночь... все утро, точнее, ломал голову... Мотивы поступка этого... камикадзе... угонщика...
— Выкиньте из головы. Пусть она болит у этого вашего коллеги... Скажите-ка мне лучше, как вы оцениваете то, что приключилось в госпитале? С господином Мелканяном.
- Предыдущая
- 32/105
- Следующая