Знак Лукавого - Иванов Борис Федорович - Страница 92

• Предыдущая
• 92/96
• Следующая

— Они уходят, — сказал Ромка. — Сейчас запускают моторы и уходят…

Тагара, наверное, тоже ощутил этот едва уловимый звук. Он последний раз взглянул на меня, махнул на прощание рукой и отвернулся. Не оглядываясь, отошел к забранному бронированным стеклом панорамному окну в глубине пультовой кабины и замер перед ним, глядя вниз, на площадку перед Вратами.

Я отвернулся от иллюминатора и окинул взглядом своих спутников. Ромка был напряжен и замкнут. Он с нескрываемой тревогой смотрел на меня и судорожно сжимал свой фиал. Похоже, он ожидал от меня решительных действий и не понимал того состояния паралича воли, в которое я впал в самый неподходящий момент. Я постарался взглядом дать ему понять, что со мной еще не все так плохо.

Аманеста застыла перед иллюминатором. Она тоже держала свой фиал в руках, но все ее внимание было поглощено тем, что происходило там, внизу. «Я подошел к ней и заглянул через плечо.

Из иллюминатора видна была только часть горной дороги, делающей пол-оборота вокруг подножия скалы, и залитые светом заката горные склоны вокруг. И на этот кусок дороги, захлебываясь натужным ревом — он стал уже слышен нам, — выползали двумя рядами, «плечо в плечо» танки нашего воинства. По обочинам, спотыкаясь и рискуя угодить под гусеницы, норовили не отстать от них взъерошенные всадники. Тарахтя, всех обогнал и скрылся за скалами геликоптер.

— Они уходят… — повторила Аманеста слова Романа. — И нам пора уходить…

Я последний раз обернулся на иллюминатор двери, ведущей в «комнату с кнопками». Узкая спина Тагары виднелась перед пыльным панорамным окном. Таким — угловатым, горьким силуэтом у окна — он и запомнился мне. «Прощай, — сказал я ему мысленно. — Прощай. И пусть случится чудо. Пусть с тобой все будет хорошо!»

Я решительно отвернулся от иллюминатора, быстрым шагом подошел к двери, ведущей в «предбанник» портала, и с остервенением принялся вращать маховик ее гермозапора.

— Пошли! — скомандовал я, отваливая в сторону тяжелую бронированную створку.

* * *

Пасть Червя встретила нас уже знакомым нам двоим — мне и Роману — зловонием. Впрочем, далеким еще от того, которое предстояло вытерпеть. Мы переглянулись. Аманеста не подала виду, что тошнота подступила к горлу, хотя ее и передернуло — рефлекторно, должно быть. За нее я был спокоен. Нервы у подруги Романа были покрепче стальных канатов.

Я приступил к короткому инструктажу:

— Я иду первым. Вы за мной. И не задерживайтесь. Только две-три минуты… Как только Пасть Червя успокоится… придет, одним словом, в исходное положение, сразу идет кто-то из вас. Делайте все в точности как я. Не бойтесь ничего. Будет очень… неприятно, но все это можно пережить. Я буду принимать вас на той стороне. Вы готовы?

Оба кивнули — почти одновременно.

— Запри тамбур, — сказал я Ромке.

Он кинулся к двери, и через минуту мы были отрезаны от Странного Края — его воздуха, его света, его магии, пропитавшей этот мир.

«Прощай!» — сказал я и Странному Краю.

Я повернулся к Пасти. Она казалась теперь огромным увядающим цветком. И все же она оставалась маской дьявола. Ее многочисленные складки и извилины были неподвижны. Но какое-то неуловимое движение, какое-то ускользающее от взгляда содрогание — хищное и полное ожидания — угадывалось в этой массе таинственной плоти, связующей миры… Странно, это месиво складок и лепестков, лишенное глаз, губ, любых других частей человеческого лица, было невероятно выразительно. Казалось, теперь Пасть спрашивает меня: готов ли я?

— Готов… — глухо ответил я на этот немой вопрос.

И кивнул своим спутникам. Если не на удачу, то на прощание.

Повернувшись к Пасти спиной, я откупорил фиал. По лицам Романа и Аманесты я понял, что с Пастью произошло нечто их удивившее, и осторожно обернулся.

Должно быть, терпкий, необычный запах субстанции, наполнявшей фиал, мгновенно достиг каких-то чувствительных окончаний Пасти и разбудил ее древний аппетит. Червь почуял близкое пиршество. Ну не пиршество, так какую-никакую закуску. В конце концов его пост здесь длился больше полустолетия.

Пасть явно ожила, ее обвисшие лепестки стали наливаться какими-то жизненными соками, стали упруги, изменили свой рисунок. Гигантский увядающий цветок начал расцветать снова, оставаясь при этом маской дьявола.

Шорох и влажный хруст заполнили тамбур — Пасть нетерпеливо подалась вперед. Зрелище это было жутковатое. Я снова повернулся к монстру спиной и, с трудом разжав зубы, проглотил содержимое фиала.

Судя по всему, я успел еще сунуть его в свой нагрудный карман. Обернуться, как неожиданно захотелось мне, я не успел. Пасть снова подалась вперед и поглотила меня.

* * *

Да, конечно, снова была боль — ожидаемая боль, которая во сто раз хуже боли неожиданной. И было удушающее отвращение. И ощущение, что ты на грани обморока. Не уверен, что я не пересекал ее, эту грань. Но закончилось все немного похоже на то, как закончилось мое первое путешествие между мирами, — падением в сырой, украшенный остатками древних изразцов зал. Только вот в этот раз не нашлось Привратника, чтобы смягчить мое падение на каменный пол, отменно твердый и скользкий!

Привратников у этого портала заметно не было. Да и все «вспомогательные сооружения» при этих Вратах в Странный Край находились в состоянии предельной заброшенности и запустения.

Пещера, в которую я вывалился, освещалась только через проломы в верхней части стены — под потолком. Точнее, через выкрошившиеся щели в сработанной под поверхность скалы кладке. Сверху в эту сумрачную залу капала, а временами какими-то судорожными толчками лилась вода. С покрытых угрюмой плесенью сводов свешивались предлинные космы каких-то водорослей. Плесенью и ковром водорослей были украшены и стены подземного зала. Здесь давным-давно не было ни единой живой души. Стойкий запах гнили и сырости наполнял помещение.

Впрочем, все эти декорации моего «пункта прибытия» я рассмотрел только потом — после того, как спазмы охватившей меня боли отпустили. За это время в пещеру через разверзшуюся под ее сводами Пасть обрушился на пол Ромка, а немного спустя и его подруга.

Аманесте, впрочем, не пришлось испытывать болезненного соприкосновения с полом пещеры. Я уже более или менее владел собой и успел подхватить ее легкое тело (чуть, правда, не вывихнувшее мне руку) на лету.

Наличие льющихся с потолка вод, хотя и не родниковой чистоты, оказалось очень кстати. Привести себя в божеский вид мы все-таки сумели. Делали мы это быстро и торопливо, словно подгоняемые каким-то предчувствием.

И оно — предчувствие это — не обмануло нас.

Мы едва только успели толком счистить с себя последние остатки зловонной слизи и натянуть чистую одежду, как нас всех словно ударило током. Я думаю, это был сигнал от Червя, с которым нас еще как-то связывало остаточное действие снадобий из фиалов профессора. Мы переглянулись.

— Надо уходить! — нервно бросил Ромка. — Где выход отсюда?

Вопрос был далеко не праздный, особенно учитывая сумрак и вездесущую плесень, маскировавшие все детали рельефа стен.

— По-моему, вот! — крикнула Аманеста, обрывая занавес водорослей, заслонявший открывшийся в стене провал, в глубине которого чудился дневной свет.

Мы кинулись в этот выход, словно спасаясь от неведомого зверя, готового броситься на нас.

И в этот момент Червь закричал!

Точнее, закричала его Пасть, укрывшаяся под сводами пещерного зала. Ничего страшнее этого крика я не слышал в жизни. И надеюсь, что не услышу. Да, конечно, в этом крике были сконцентрированы и боль, и ужас, и даже страх. Да, он был необыкновенно громок. Настолько, что зашкалило болевую чувствительность наших ушей. Но даже не в этом было дело. Крик Червя был пронизан какими-то неуловимыми ухом модуляциями и переходами, которые повергали каждого услышавшего такое в бездну беспросветного отчаяния. Отчаяния, перед которым даже гнетущая любого из смертных мысль о неизбежном конце казалась какой-то просто несущественной мелочью.

• Предыдущая
• 92/96
• Следующая