Утро вечера мудренее - Иванов Сергей Михайлович - Страница 40

• Предыдущая
• 40/57
• Следующая

Верить, что сон предсказывает будущее, на это, как мы видим, много причин.

Телесные недуги, дававшие о себе знать во сне, сбывающиеся несчастья, образы которых формировались в спящем мозгу под влиянием тревог и волнений за судьбу близких, оправдывающиеся предчувствия перемен в собственной судьбе, прочные условно-рефлекторные связи, чье случайное происхождение не осознавалось, наконец, присущая всем нам тяга к необычайному и таинственному, — разве всего этого недостаточно, чтобы у наших далеких предков родилась и укрепилась вера в сны, чтобы снам начали придавать особое, преувеличенное значение, чтобы они тесно переплелись с религиозными верованиями, вошли в сюжеты сказок, легенд, а затем и в литературу.

Прибавим к списку этих причин еще одно немаловажное обстоятельство — особенности первобытного мышления, оказавшиеся на редкость благоприятным материалом для построения долговечного фундамента веры в сны. Особенности эти стали изучаться во второй половине XIX века, когда европейские ученые — географы, этнографы, лингвисты — познакомились с обычаями нетронутых цивилизацией племен и народностей.

Один путешественник, вернувшийся из Африки, рассказывал, как однажды к нему пришел туземец, живший от него километров за сто, и сказал: «Ты должен заплатить мне пеню». — «За что?» — «Мне снилось, что ты убил моего раба». — «Но раб-то жив!» — «Жив. Но ты же его убил».

Как сообщает Леви-Брюль, автор книги «Первобытное мышление», у племени чероки существовал обычай, по которому человек, видевший во сне, что он был укушен змеей, должен был подвергнуться тому же лечению, которое применяется при настоящем укусе змеи. Первобытный человек не смешивал, конечно, сновидение с реальностью, но и не придавал разнице между ними никакого значения. Не только сон, но и явь была полна для него мистического содержания. Если он видел во сне себя далеко от того места, где он в тот момент находился, он знал, что это странствует покинувшая тело его душа. Если он видел умерших родных и получал от них советы, он следовал им неукоснительно.

Некоторые ученые думают, что в очень далекие времена человек, подобно многим животным, спал несколько раз в сутки, ночью и днем, и сон у него не достигал нынешней глубины и устойчивости. Первобытному человеку, жившему среди постоянных опасностей, нельзя было спать крепким сном. Связь с окружающим миром была у него во время сна теснее, чем в наши дни. Сновидения выполняли главным образом сторожевую роль. Раздражения, воспринимавшиеся органами чувств, порождали в мозгу образы всевозможных опасностей, и человек время от времени просыпался в состоянии физиологической готовности к обороне или бегству. Считают также, что сны в те далекие времена не были так сумбурны, как у нас, и в них более или менее адекватно воспроизводилась повседневная жизнь.

Мало-помалу сновидения становились все содержательнее, так как содержательнее становилась сама явь, за которой следовали они. Этому способствовала и вера в их первостепенное значение. Сновидение было для первобытного человека источником высшего знания и предвидения. Под влиянием такой веры он желал определенных сновидений и умел внушать их себе. Североамериканские индейцы разработали целый комплекс приемов искусственного вызывания сновидений. Юноша, желающий увидеть во сне животное, которое должно было стать его личным тотемом, должен был определенное время воздерживаться от мясной пищи и мирских удовольствий, уединиться в особое место и подвергнуть себя разнообразным испытаниям. Один путешественник наблюдал в Южной Бразилии, как вождь индейского племени, готовившегося наутро вступить в бой с другим племенем, обошел всех своих воинов и сказал им, что в эту ночь каждый должен увидеть хороший сон, иначе одолеть врага будет трудно.

В наши дни эту традицию продолжает психолог из Калифорнийского университета Патриция Тарфильд. В журнале «Psychology today» («Психология сегодня») она рассказывает, как научилась летать во сне: «Однажды вечером я просто сказала себе: сегодня ночью я полечу. Но в ту ночь, к моему разочарованию, мне ничего не снилось. По-видимому, для проявления результатов самовнушения требуется более или менее длительный инкубационный период. И вот на следующую ночь сон приснился. Я поднялась над землей не очень высоко, но летела с огромной скоростью. Это было чудесно!»

Добившись успеха, Патриция Гарфильд разработала несложную технику самовнушения и стала обучать этой технике студентов Калифорнийского университета. Все люди, говорит она, должны получать каждую ночь заряд хорошего настроения. Правда, многие люди не помнят своих снов. Не беда! Тем же самовнушением надо заставить себя просыпаться после каждого сновидения. Проснувшись, включайте магнитофон и быстро запишите свой сон на ленту. Сон можно записать и на бумаге, только не надо зажигать яркого света, а то нечаянно разгуляетесь и потом не заснете. Сама она давно уже научилась просыпаться после каждого сна и записывать в темноте его содержание. За пятнадцать лет своих исследований она собрала огромную коллекцию — более десяти тысяч снов, как сообщает тот же журнал, записано у нее в восемнадцати толстых тетрадях в клеточку.

Сомнительно, чтобы коллекция доктора Гарфильд была бы кому-нибудь интересна, кроме ее самой. Возможно, В. А. Поссе, как опытный литератор, чувствовал это и не находил поэтому в себе особой охоты записывать свои сны. Облекать сны в слова и рассказывать их почти невозможно, говорит Томас Манн в романе «Иосиф и его братья», в основу которого положена известная история из книги Бытия, — «невозможно потому, что не так важна сама суть сна, сама его фабула, — ее-то именно выразить можно, — как важен его аромат и флюид, тот непередаваемый дух ужаса или счастья, которым он пропитан и которым наполняет душу сновидца еще долгое время спустя».

Герой романа, Иосиф, обладал редкой способностью: он и сам видел вещие сны и умел толковать сны других. Это был самый прославленный толкователь снов древности — представитель профессии, бывшей некогда весьма популярной и почетной.

Отец любил Иосифа больше всех своих сыновей, потому что он был дитя любимой его жены, рано умершей Рахили, и «сын старости его». Братьям Иосифа это не нравилось, один вид его раздражал их, но избалованный и заносчивый Иосиф не замечал этого. Однажды ему приснился сон, и он стал рассказывать его братьям: «Вот мы вяжем снопы посреди поля; и вот мой сноп встал и стал прямо; и вот ваши снопы стали кругом и поклонились моему снопу». «Неужели ты будешь царствовать над нами?» — вскричали братья и возненавидели его еще больше. Другой сон увидел Иосиф и рассказал его отцу и братьям. Приснилось ему, будто поклоняются ему солнце, луна и одиннадцать звезд. Тут уж отец его, Иаков, не стерпел: «Что это за сон! Неужели я и твоя мать, и твои братья придем поклониться тебе до земли?»

Как-то раз Иаков послал Иосифа посмотреть, здоровы ли братья и цел ли скот, который они пасли на отдаленных пастбищах. Когда Иосиф появился, братья сказали: «Вот идет сновидец, давайте убьем его». Но убить его все-таки не решились, а продали как раба измаильтянам, а те перепродали его в Египет. Там он сделался домоправителем у придворного, потом его оклеветали, и он попал в тюрьму. В тюрьме он оказывается в компании бывшего фараонова хлебодара и виночерпия и берется истолковать приснившиеся им ночью сны. «Я не совсем несведущ в этой области и могу похвастаться родственной короткостью со снами… ибо в моем роду и в моей семье никогда не было недостатка в многозначительных снах, — говорит он в романе у Томаса Манна своим товарищам по несчастью. — Мой отец, царь стад, увидел на определенном месте, в дороге, первостепенной важности сон, навсегда наложивший на него печать достоинства, и слушать, как отец рассказывает об этом сне, было величайшим удовольствием. Да и я сам в предшествующей своей жизни сталкивался со снами настолько часто, что братья даже дали мне кличку, добродушно намекавшую на эту мою особенность».

• Предыдущая
• 40/57
• Следующая