Повести древних лет - Иванов Валентин Дмитриевич - Страница 93

• Предыдущая
• 93/110
• Следующая

Некоторые из них попытались бы осуществить большие намерения, высказанные на зимнем совете в горде Ската. Но для этого следовало не грабить, а править. И самое главное, необходимо действовать одному, а не в окружении завистливых друзей-соперников. Нидаросский ярл Оттар был прав в своих предсказаниях. Впрочем, для такого предвидения не требовалось гения… Ставр находил, что уход Ролло не сплачивал союз остающихся, но наносил удар по его основанию, ускорял развитие трещин.

Легкость овладения Новгородом сделала ярлов небрежными. Неудача под Плесковом указывала на значение Ставра и укрепила положение новгородского князя, необходимого союзника. Сам князь и его помощники внушали ярлам неизбежность подавления очевидного сопротивления земель. Ярлы охотно входили в обсуждение дальнейшего после победы над земским ополчением и давали Ставру много поводов для посева розни среди слишком опасных союзников, готовящихся надеть ярмо и на него.

Конунга раздражала дерзость Ролло. Скату не были свойственны привязанности, для него смерть соратника всегда означала увеличение доли добычи. Но Скат привык к советнику Гольдульфу, который охотно думал за него и за других. Пусть этот Ролло поскорее убирается, и делу конец!

— Спрашивай свою долю с князя. Мне нет дела. И мне не о чем говорить с тобой!

— Нет, нет, — желчно заметил Красноглазый Эрик, — сначала нужно все подсчитать, определить доли и назначить всем справедливую часть.

Владельца Гезинг-фиорда поддержали все ярлы. Дележ добычи был ближе их сердцу, чем поединок между Ролло и Гольдульфом.

— По обычаю следует поделить город по числу румов и викингов, — предложил ярл Зигфрид Неуязвимый, владетель Расваг-фиорда.

— Я требую включить в счет наших убитых викингов, — поспешил заявить Гаук.

— Почему? — спросил конунг Скат. — Убитые убиты, и на что им доля? Так всегда было и будет.

Гаук не нашелся, что ответить. Его выручил брат:.

— Убитые лишались доли на драккаре, когда все участвовали в бою. Вотан решает, кого взять в Валгаллу, кого оставить на руме. Но на Плесков ходили не все.

— Гаенг прав! — поддержали те ярлы, которые давали братьям своих викингов и тоже понесли потери. Они были рады, что Гаенг нашел доказательство.

Старый Скат один не понял. И не стало Гольдульфа, умеющего считать и объяснять тонкости дел и рассуждений! Конунг с ненавистью взглянул на Ролло. Для молодого норангерского ярла не существовало трудностей:

— К чему препираться? Все вы остаетесь здесь, а мы уходим. Берите себе все богатые земли Гардарики. Мы же на свою долю берем один Хольмгард и ничего не спросим, хотя такой дележ для нас весьма убыточен.

Озлобляясь все сильнее, конунг не знал, что возразить на складные слова Ролло.

Вмешались ретэфиордский ярл Балдер Большой Топор и Гангуар Молчальник из Брекснехольм-фиорда. Эти двое никогда не вступали в споры, но сейчас дело касалось добычи.

— Ты еще не ярл, а мальчишка, — мрачно сказал Балдер низким глухим голосом. — Чтобы оценить земли — возьми их. Ты их не взял. Мы их возьмем без тебя. Тебе по справедливости викинга есть часть в Хольмгарде. И им, — Балдер указал на трех других уходящих ярлов. — Если ты будешь спорить, я тебя убью.

— И я тебя убью, — поддержал Молчальник. — Мертвым нет доли.

Ролло гневно топнул ногой: все против него! Скат встал, некоторые ярлы обнажали мечи, собираясь увеличить свои доли. Раздражение против Ролло дошло до опасной границы, пахло не поединком, а убийством. Несмотря на большой запрос братьям-ярлам не удастся получить что-либо за убитых викингов, а самому Ролло схватить лишний кусок.

— Мир, мир! — воскликнули Ингольф и Гаук. — Мы согласны с Балдером и Гангуаром.

Целый день ушел на необычайную работу оценки Новгорода. Все ярлы принимали участие в захватывающе интересном деле. У каждого были свои мерки и соображения о стоимости Города по опыту набегов на разные страны. С ними состязались сам князь с боярами Синим, Делотой, со старшинами Гудимом и Гулом, с помощью грека Василько. Князь не мог допустить, чтобы почти седьмая часть Новгорода была разграблена и разгромлена в самом начале княжения. Взвешивали и оценивали каждую улицу.

После определения размера одной доли были изготовлены жребии. Произнося освященные временем заклинания судьбы, ярлы вытягивали из шлема конунга Ската меченые куски дерева. Новгород был поделен.

И еще половину дня Ролло, Гаук, Гаенг и Ингольф торговались с князем о выкупе за доставшиеся им улицы. Князю пришлось поступиться городской казной и частью городских запасов, хранившихся в клетях Детинца. Уцелела запасная казна купцов, которая состояла из вкладов в общину по сорока фунтов серебра с каждого.

Едва кончились торги, как пришел старший приказчик князя Гарко, ныне старший в дружине, с вестью:

— К Городу движется земское войско. Идут и будут под Городом через день.

Доносили дозорные князя, следившие за главными дорогами.

Ставр ждал вестей о земском войске и хотел неизбежного боя. А все же твердое сердце дрогнуло. Не вовремя покидают Новгород четверо ярлов… Нет, пусть идут, остающихся хватит побить мужиков.

Князь не показал виду и сказал конунгу:

— Добро. Не придется нам терять время и ходить в земли. Непокорные сами идут к нам за наукой. Под стенами мы их вразумим.

Плавали на лодках, бродили, ходили, ездили послы и гонцы по Новгородским землям. Добрался и до Тсаргова огнища незнакомый мерянину человек. Он тянул за чумбур заморенного коня, оба вывалялись в черной болотной грязи, и человек выглядел лешим. Однако пришлец не побоялся медвежьей головы на воротном столбе, подлез под самую пасть, стучал и настойчивым криком звал хозяев.

— Чего пришел?

— Нурманны в городе, — ответил незнакомый.

— А что тебе в тех нурманнах?

— Нурманны обманом завладели Городом. Слышишь?

Тсарг почесался, крякнул, воззрился на гостя:

— Еще скажи.

— Нурманны Городом завладели. Понятна тебе речь?

— Завладели… — откликнулся Тсарг и оглянулся на свой двор. Мерянин обошел худого вестника, для чего-то пошел к лесу, но тут же вернулся и уставился на коня, качая большой, как котел, головой, в лохматых с проседью волосах. Подумал, подумал и сказал не человеку, а коню:

— Нурманны завладели. Ишь?!

Боком, будто ему стала нынче узка калитка, Тсарг пролез во двор, сбросил засовы, оттянул одно воротное полотнище и пригласил вестника:

— Веди коня, что ли.

В избе Тсарг уселся против гостя и молча, подперев косматую голову, глядел, как голодный жадно хлебал горячее и, дорвавшись с голодухи, по-волчьи рвал хлеб зубами. Вестник отвалился, и мерянин приказал:

— Теперь спи. А я пойду. Завладели, говоришь?

…Посланный очнулся от толчков хозяина. Изба была полна народу. Речь незнакомого слушали тихо. Иной вздыхал с натугой и вновь затаивал дыхание. Тсарг перебивал обстоятельно длинный рассказ:

— Князь, стало быть? Еще повтори ту речь. — Двойные дани давать, сказываешь? Еще говори. — Сверх двойных по пять кун со двора, так, что ли? — Насильничают? — и, оглядев своих, мерянин успокоил семью: — Нас не найти до зимы. Летней дороги нет. Чего им тут искать?..

Гонец кончил рассказывать и встал.

— Ночевать будешь? — спросил Тсарг.

— Нет. Еще дороги есть.

— Далеко ли?

— К твоим соседям.

— Ступай.

Младший сын Тсарга, которого Одинец знал старательным парнишкой, успел вырасти в ражего мужика и сделаться отцом. Он отвязал от коновязи коня.

— Не мой конь тот, — возразил вестник.

— Не перечь, бери, — сказал Тсарг. — Твой плох совсем, загнал ты его. Да постой. Леший тебя заведет, моему коню зря побьешь ноги. Внучек тебя проводит. А к тем не ходи, — Тсарг махнул на восход, — к ним я сам сбегаю.

• Предыдущая
• 93/110
• Следующая