Право учить. Повторение пройденного - Иванова Вероника Евгеньевна - Страница 17

• Предыдущая
• 17/100
• Следующая

— Найдётся свободный уголок?

— Отчего ж не найтись... Есть комната. Втроём-то уместитесь?

— Потеснимся, в обиде не будем.

Коридор, узкий не вследствие размеров, задуманных неизвестным мне зодчим, а заставленный кадушками, сундуками и прочими предметами, необходимыми для хранения потребных хозяйству вещей, привёл нас к очередной низкой двери, за которой оказалась очень даже милая комната. Правда, не особенно большая и светлая, но вкусно пахнущая хорошо высушенным сеном. Э-э-э-э-э... А кровать-то одна. Положим, двое на ней уместятся, а где спать третьему? Я, конечно, не собирался задерживаться на ночлег, но день опасно приближается к вечеру, и если линна заставит себя ждать, придётся отправляться домой только поутру, потому что брести в темноте по сугробам до смыкания Пластов будет не самым приятным времяпрепровождением... Ладно, придумаем что-нибудь.

Пока я снимал верхнюю одежду, найо успели не только сделать то же самое, но и совершили несколько игривых кругов по комнате.

— Вот что. Я пойду, погреюсь и что-нибудь кину в рот, а вы... Можете заняться, чем хотите. Только без шалостей! Не хватало мне ещё перед здешними хозяевами краснеть.

— Мы будем осторожными.

— Мы будем послушными.

Да уж. Не верю ни единому слову, и особенно не верю блестящим вишням нахальных глаз. А закрывая за собой дверь, понимаю всю справедливость опасений, потому что слышу:

— Мяв-мяв, мой котик!

— Ур-р-р-р-р-р!

И горестный скрип кровати, принявшей на себя тяжесть двух тел.

В зале наблюдались всё те же лица. При моём появлении неспешный разговор слегка замер, но стоило мне сесть на свободное место и попросить хозяина принести кружку эля, жизнь снова пошла своим чередом. А я даже удостоился чести быть приглашённым к общению.

Один из селян, щеголявший шапкой из сильно полысевшей перед смертью лисы, кашлянул (ему, наверняка, думалось, что вежливо, а вот мне сразу захотелось отсесть подальше, но я мужественно поборол это желание) и поинтересовался:

— Откуда путь держите?

— С Запада, почтенный.

— Далековато, — протянул мужик. — И давно выехали?

Я прикинул расстояние и время, чтобы не попасть впросак:

— Из Виллерима — месяца два.

— Это ж значит, прямо с Праздника?

— С него самого.

— А правда, в тамошней столице в Середину Зимы бочки с вином на площадях ставят? — Продолжал любопытничать селянин. Остальные его товарищи спрашивать о чём-то пока остерегались, но слушали внимательно.

— Правда.

— И всем без платы наливают?

— Без платы, — кивнул я. — Только то вино тяжёлое да мутное, и после него непременно надо опохмелиться, а трактирщики такую цену заламывают, что дешевле трезвенником быть.

— Это точно, — захмыкали и закивали все. Разговор наладился.

— А как на Западе, мирно живут? — Теперь инициативу перехватил тот из селян, у которого нос был мясистее и краснее, чем у других.

— Мирно.

— Войск не собирают?

— А с чего? Вроде с соседями ссор не было. Или с вашей стороны виднее?

— Да нет, мы люди терпеливые, первыми в драку не полезем, — важно заявил мой собеседник.

— Что достойно уважения!

Мы чокнулись кружками, и совсем, можно сказать, породнились.

Выспросив ещё несколько подробностей столичной жизни, порядком уже подвыпившие посетители постоялого двора вернулись к обсуждению местных тем. И одна из них, признаться, показалась мне немного странной. Сухонький старичок пожаловался на осквернение могил:

— Два погоста подчистую раскопали, за третий принялись, да видно их что-то вспугнуло, и бросили.

— Кого вспугнуло?

— А, труповодов этих ненасытных.

— Труповодов?

Я понял, что речь идёт о некромантах, и переспросил скорее от удивления, чем от желания узнать ещё одно определение племени охотников за мёртвыми телами, но старичок посчитал мой вопрос полной неосведомлённостью, потому что охотно пояснил:

— Ну, те, что мертвяков поднимают, да заставляют постыдным делом заниматься!

— Каким таким постыдным?

— А из могилы вылезать да по белому свету шастать, людей пугать — разве ж не постыдно? Их честь по чести похоронили, Серой Госпоже подарки подарили, а они — снова за своё? Самое постыдное! — Праведное негодование заставило старика затрясти бородой.

— Постыдное, дедушка, постыдное... А давно это было-то?

— О прошлом годе. Последний раз весной копали.

— И с тех пор больше на погосты никто не наведывался?

— Я ж говорю, вспугнуло их что-то.

Или кто-то. Занятно. И ясно, почему об этом совсем не было слышно: глубинка, да ещё на Севере, куда редко кто забредает, а караваны ходят всего два раза в год: по устоявшемуся санному пути, и в разгар лета. Впрочем, совершенно необязательно это были некроманты: захоронения могли и воришки в поисках поживы разрыть, и звери подкопать. Да и не установить точно принадлежность осквернителя к магическому искусству, если прямо на погосте не совершалось наложение заклинаний. А насколько могу судить, труповоды очень осторожны и не станут лишний раз кричать о своём промысле на всю округу, так что... Не имеет смысла расспрашивать дальше: либо нужен прямой очевидец, либо тот, кто пошёл по следам, да куда-нибудь вышел.

Дедуля не заметил ослабления интереса с моей стороны и продолжил трещать о мертвяках и их проделках, щедро сдабривая правду вымыслом: минуте на пятой замысловатого рассказа я совершенно перестал следить за нитью повествования, лишь изредка поддакивая и кивая. К счастью, нашлось средство, которое легко осушило источник красноречия моего соседа: прямо перед нами на стол водрузилось блюдо с запечённой в тесте рыбой. От кушанья исходили такие ароматы, что старичок мигом забыл обо мне и расплылся в довольной улыбке:

— Ай, госпожа Ниили, ай золотые ручки! Всё-то балуете нас, грешных!

— Мне в том труда нет, Оле, я от того радость получаю.

Женщина, принёсшая рыбу, была немолода, но только спустя несколько вдохов, собрав ощущения воедино, я понял, почему она показалась мне гораздо старше, чем выглядела.

Упругая кожа с тонким рисунком морщинок, бесцветные волосы, косами уложенные вокруг головы, блекло-голубые глаза, прячущие на своём дне счастье просто жить, и статная фигура могли принадлежать особе не старше сорока, но под этим пластом прятался другой, говорящий: не только не сорок, а дважды или трижды по сорок лет, если не больше, прожила на свете улыбчивая хозяйка. На меня смотрела линна. Смотрела оценивающе и чуть расстроенно, словно её ожидания не оправдались.

Я хотел было спросить, не она ли мать Ирм, но вовремя остановился. Нет, не она: не могла женщина с таким мудрым взглядом совершить опасную глупость. Она не позволила бы шадд’а-рафу украсть свой разум. Хотя бы потому, что у неё этот самый разум присутствует и, похоже, в больших количествах.

— Это ты просил встречи?

— Да, почтенная.

— Тогда поторопись: тебя уже ждут.

И правда, ждут: невысокая крепенькая девица, веснушчатая и рыжая, непоседливая, как огонь. С того момента, как я переступил порог комнаты, прикрыл дверь и сделал пару шагов навстречу гостье, она успела почесать нос, потеребить косички, одёрнуть меховую курточку, присесть на лавку, снова вскочить и замереть, наконец, на одном месте, так и не придя к решению, как меня встречать.

Найо, проникновенно-серьёзные, расположились по обе стороны от девицы, всем своим видом показывая, что не позволят ей ничего лишнего в отношении меня. Надо сказать, присутствие охранников линну расстроило: она недовольно сморщилась и первым делом заявила мне:

— А этих зачем с собой притащил?

— Во-первых, не притащил, а привёл. А во-вторых, они сами решают, куда и за кем им следовать. Лучше скажи, ты — та, кого я хотел видеть?

— А сам не можешь определить? — Ехидно спросила девица.

— Наверное, могу, но не считаю это вежливым. Итак?

В самом деле, могу: для этого достаточно погрузиться на Третий Уровень Зрения и сравнить рисунки Кружев. А можно и не заходить так далеко, остановившись на Втором[13].

• Предыдущая
• 17/100
• Следующая