Вернуться и вернуть - Иванова Вероника Евгеньевна - Страница 25

• Предыдущая
• 25/106
• Следующая

— Я не думал, что Вы можете быть таким грубым, лэрр.

— Грубым? — откидываюсь на спинку кресла. — И что же Вы полагаете грубостью? Указание предела Ваших возможностей? Или же...

— То, как Вы обошлись с графиней.

— А как я с ней обошёлся?

— Вы... Вы были непозволительно холодны с женщиной, которая только что испытала потрясение и...

— Сударь! — вздохнув, я покинул нагретое сиденье и подошёл к юноше. — Не надо заниматься построением столь вычурных стен на столь шатком фундаменте! Проще говоря: оставьте на время придворную манеру изъясняться и пользуйтесь обычными человеческими словами. Я понятно выразился?

— Да, но...

— Значит, не совсем понятно... В чём Вы меня обвиняете? В том, что не бросился утешать девушку? Позвольте, но мне показалось, что она более чем согласна искать утешение у Вас! Или я не прав?

Мэвин начал розоветь, может быть, впервые в жизни.

— Как Вы могли подумать...

— Я не думал. Я ВИДЕЛ. Иногда нужно довериться глазам, сударь, чтобы не обмануться в суждениях.

— Я вовсе...

— Может, прекратите лепетать? Скажите прямо: что Вы думаете о Равель?

Минута торжественного молчания.

— Она... она — красавица.

Ещё одна небольшая пауза, и... Совершенно детский испуг и робкая просьба о помощи:

— Она ведь красивая, правда?

Вообще, в этом месте следовало бы рассмеяться, потому что Мэвин выглядел настолько трогательно и нелепо, что иной реакции и не заслуживал. Я бы так и поступил, но вовремя вспомнил трепет и абсолютную растерянность, посещающие меня при мыслях о Мин. Вспомнил и, без тени улыбки, подтвердил:

— Правда. Равель — очень красивая девушка. И очень достойная.

А ещё для неё не существует твоего уродства, парень... Она видит тебя совсем иначе. Видит в своём собственном Зеркале. Это великое чудо и великий Дар, которыми нельзя пренебрегать, и которые ни в коем случае нельзя терять. Думаю, ты уже понимаешь, чем тебя наградила Судьба, Мэвин.

— Сударь, Вы... Лэрр...

Запыхавшаяся и встревоженная, Равель выглядела ещё милее, чем обычно. И тонкие черты девушки необыкновенно украшала решимость, перед которой уважительно склонились бы даже далёкие предки графини Агрио. Равель была готова защитить своего героя от нападок всего света. Ну, или хотя бы от меня.

— Вы что-то хотели сказать, сударыня?

— Я... — девушка перевела взгляд с меня на Мэвина и обратно.

— С Вашей матушкой всё хорошо?

— Да, не беспокойтесь...

— Простите, что оставил dou Алаиссу без своей помощи, но, право, меня отвлекли совсем иные заботы.

— Лэрр... Ив... — ну, наконец-то, она вспомнила, что мы обращаемся друг к другу по имени!

— Милая Равель, зачем Вы покинули свою матушку и поспешили сюда?

— Я подумала, что... — смущённый румянец. На щеках у обоих.

— Вы решили, что я выскажу молодому человеку своё недовольство? Совершенно верно, милая Равель! Выскажу, всенепременно. Ему будет полезно услышать несколько прописных истин. Но я намереваюсь поговорить с бароном, как мужчина с мужчиной, а при мужских разговорах присутствие женщин не приветствуется, верно?

— Ив... Вы же не...

— Рукоприкладства не планирую. Разве что, в крайнем случае! — я подмигнул, заставив девушку изумлённо замереть. — И потом... Буду крайне признателен, если Вы отправите посыльного к некоему Лаймару, а сами тем временем приготовите что-нибудь лёгонькое в качестве второго завтрака: не знаю, как все присутствующие, а я проголодался! Моя просьба Вас не затруднит?

— Нисколько... Ив, а что Вам нужно от Королевского Дознавателя?

Даже так? А чернявый маг высоко стоит, ничего не скажешь.

— Помимо сугубо личных дел, нужно же составить заключение по трупам, которые изгадили холл Вашего дома, милая Равель. Вы со мной согласны?

— О... да, разумеется! Я постараюсь, как можно скорее...

— Два-три часа в запасе есть. Ну, пока туши не начнут разлагаться, — пояснил я. Девушка чуть побледнела, сглотнула и предпочла приступить к выполнению поручений, не дожидаясь иных подробностей существования бренных тел после смерти.

Мэвин проводил графиню нежным, но слегка беспокойным взглядом, чем вызвал у меня сдавленный смешок.

— Лэрр! — брови сердито насупились. Пришлось срочно отступать на заранее подготовленную линию обороны:

— Простите, это... нервное. У меня так много забот, что каждая новая только расшатывает моё душевное равновесие.

— Я не совсем понимаю... — настороженность в карих глазах.

— И не надо! Присядьте, и поговорим о делах.

Мэвин опустился в кресло, а я забрался на стол. Очень удобная позиция: и смотришь сверху вниз, и пространства для манёвра несоизмеримо больше, чем в окружении высоких подлокотников.

— Извиняться за свои действия я не буду. Независимо от Вашего мнения. Вы вели себя глупо и беспечно, сударь. Вам противопоказано заниматься магией. Категорически! Неужели Вы этого не понимаете?

Виновато качнувшиеся плечи:

— У меня не было выбора...

— Чушь! Перед Вами простиралось необозримое поле деятельности, а Вы остановились на самом его краю. Как недальновидно! Или Вы не желаете дожить до седин?

Мэвин опустил взгляд. Что ж, продолжим в том же духе.

— Значит, Ваши действия были подчинены стремлению умереть? Позвольте узнать, почему Вы решили так рано уйти из жизни?

— Вы кажетесь умным человеком, лэрр, а задаёте такие глупые вопросы, — это что, попытка уколоть? Не то оружие выбрал, дурачок!

— Я задаю правильные вопросы! Вы считаете их глупыми только потому, что не можете найти подходящий ответ. Итак, я жажду узнать причину! Почему?

— Вы уже могли заметить, что моё тело...

— Несовершенно? Ну и что?

— Да, Вам не понять... — слегка презрительное и очень грустное откровение.

— Понимать нужно только то, что имеет смысл! Не хотите думать? Хорошо. Тогда извольте выслушать МОЁ объяснение Ваших проблем. Только не смейте перебивать! — добавляю, видя, что губы Мэвина дрогнули, собираясь возразить. — Ваши родители, в силу каких-то причин, наделили Вас неполноценным физическим обликом. В детстве Вас всячески оберегали от столкновения с реальностью, и Вы росли, считая, что ничем не отличаетесь от прочих людей. Но время имеет свойство проходить быстрее, чем того желаешь... Рано или поздно Вам пришлось бы выйти в мир. Наверное, следовало бы сделать это, как можно раньше, но тут уж исправить ничего нельзя. За порогом дома оказалось, что всё не так, как представлялось в надёжном укрытии родных стен, верно? Насмешки и насмешников можно терпеть, но куда тяжелее видеть в глазах окружающих презрение и жалость... А когда старшая сестра, которая проводила с Вами столько часов, начала постепенно отдаляться, и Вы почувствовали, что делите её нежность с кем-то ещё... Вас охватила ненависть. Ненависть к тому, кто родился и вырос здоровым, сильным и красивым. Ненависть к человеку, которому сестра отдала своё сердце. Но, мой милый мальчик, Вам не приходило в голову, что сердце, в котором пылает любовь, становится больше с каждым ударом пульса? Почему Вы решили, что Селия разлюбила Вас? Её чувства лишь немного видоизменились, а Вы, вместо того, чтобы измениться самому — перестать быть собственником и радоваться тому, что сестра нашла свою любовь — решили отомстить. Очень грязно, кстати... Но месть не принесла ни облегчения, ни желаемого результата: чувства Селии лишь вспыхнули ещё ярче. И тогда Вы поняли, как жестоко ошиблись. Поняли, но исправить содеянное уже не могли, потому что несчастная девочка-магичка, которая сотворила Подобия по Вашему рецепту, умерла. Умерла очень страшной смертью.

— Я не хотел... — тихое, еле слышное признание.

— Убивать Вийсу? Разумеется, не хотели. Вам нужно было заставить страдать Дэриена. Вы и заставили, забыв о том, что любящие сердца всё делят пополам... Как скоро Вам стал ясен Ваш промах? Спустя месяц? Два?

— Весной.

— Что ж, лучше поздно, чем никогда. Как видите, я вполне понимаю Ваши обиды и Ваши сомнения, но... Какого фрэлла Вы намеревались сегодня умереть?!

• Предыдущая
• 25/106
• Следующая