Разбойничий тракт - Иванов-Милюхин Юрий Захарович - Страница 51

• Предыдущая
• 51/81
• Следующая

– Ларжан пропал? – опередил он ее с недоуменным восклицанием.

– Нет ларжан, – развела она руками. – Я прятала деньги в сумочке.

– А надо было держать в руках, тогда целее были бы.

Дарган вынул из кармана штанов купюру, передал ее жене и прощупал толпу внимательным взглядом, но рассмотреть что-либо не представлялось возможным. От главного входа народ волнами растекался по базарной площади и такими же волнами выплескивался с нее на другом конце. Но ему повезло. За прилавками высились ряды навесов с гроздьями сушеной рыбы под ними, парнишка, который крутился возле спутницы, облокотился на одну из стоек, на лице его лежало явное довольство. Вокруг шмыгала носами ватага таких же оборванцев.

Дарган лавировал между людьми, он решил зайти с тылу, чтобы поймать паршивца за шиворот. Очередной людской водоворот закрутил его на месте, а когда он выбрался на свободное пространство, мальчишка куда-то исчез. Кудлатая голова воришки мелькнула уже возле выхода с рынка. Надо было спешить, потому что затеряться в ростовских улочках не составляло труда, тем более под крутым склоном, на берегу реки Дон, где громоздились хаотично построенные портовые склады с ватагами грузчиков между ними.

Казак заработал локтями, человеческая масса сдавила его, понесла к выходу, не давая возможности пошевелиться. Ему показалось, что кто-то потерся рукой о полу черкески, ощущение было мимолетным, не вызвавшим подозрений. Даргана вытеснили за деревянные ворота, где стояли мастерские ремесленного люда – лудильщиков, точильщиков, скорняков. Не заметив парнишки нигде, казак с досадой сплюнул. Нужно было возвращаться назад.

Спутницу он оставлял на другом конце базара и, чтобы не толкаться понапрасну, решил обойти его вокруг. Ряды телег, таратаек с бричками и пролетками запрудили пространство, возницы спали, набросив на головы покрывала, лошади хрумтели овсом и клевером. Везде соблюдались чистота и порядок, дворники набрасывались на свежие кучи навоза, не давая растаскивать его подошвами по площади. У церковки собралось много народа, рядом, у коновязи, переминались оседланные лошади. Дарган разглядел кабардинцев темной масти, которых предпочитали терские казаки, и завернул на церковный двор. В это время из храма, на ходу надевая папахи, стали выходить чубатые молодцы в черкесках и при кинжалах.

– Здорово дневали, братья-казаки, – подался он к ним. – Откуда путь держите?

– Будь здрав, брат, – окружили его станичники. – Мы из Шелковской, едем в Санкт-Петербург нести службу при дворе Его Императорского Величества. А ты кто таков?

– Я из Стодеревской, с войны возвращаюсь.

– Герой, – послышались громкие голоса, казаки подхватили Даргана, начали подбрасывать его в воздух. – Качать героя! Слава, слава, слава!

Это были подросшие сыновья казаков, несших службу по Кизлярско-Моздокской линии, а потом воевавших с наполеоновскими полками. Линия продолжалась Кубано-Черноморской, протянувшейся между Каспийским и Черным морями. На ней казаки селились по левому берегу Терека, охраняя окраину империи от набегов татар, чеченцев и турок, приходивших с враждебного правого берега.

Дарган вырвался из объятий, ему не терпелось расспросить о домашних делах. Молодежь старалась дотронуться до него рукой, потрогать Георгиевские кресты.

– Ух ты, целых три, – восклицали они. – И медали еще, да серебряные.

– Герой!

– С наших краев, терской казак.

– Что нового в станицах, братья? – наконец сумел вставить слово и Дарган. – Почитай, два года не был в родных местах.

– Все то же, дядюка Дарган, турка грозится, абреки чеченские с дагестанскими не дремлют, – за всех ответил старший отряда, урядник с едва пробившимися усами. – Народу убавилось, много казаков погибло на войне, да царь призвал в новое пополнение.

– В нашей и в Стодеревской мужчин повыбивало едва не через дом, хозяек забросали похоронными цидулами. В Червленой такая же история.

– Тревожно стало.

– Не впервой, переживем, – тряхнул плечами Дарган, и в воздухе завис мелодичный звон от наград. – На то мы и казаки.

– А ни то, – сразу расправили груди станичники. – Дядюка Дарган, испей-ка чихиря с прошлогоднего урожая, настоялся в самый раз.

Кто-то сбегал за полным вина бурдюком, кто-то сунул в руки чапуру на восемь стаканов. Пальцы сложились в щепоти, замелькали перед лицами казаков, сотворяя крестные знамения. Раздалось дружное гудение:

– Отцу и Сыну… Отцу и Сыну…

Виноградное сухое вино оросило глотку, наполнило силой. Стало легко и свободно, будто долгий путь к родному дому взяли и отрубили, как хвост у ящерицы. Хорунжий заломил папаху на затылок, махнул широким рукавом черкески.

– Эх, братья-казаки, неужто добрался!

– Чуток осталось, дядюка Дарган, заедешь до наших, передавай приветы.

– О как, а до этого все я просил…

Софи ждала мужа у главных ворот рынка, прижимая к груди небольшую сумочку, у ног ее стояла дорожная саква, наполовину заполненная продуктами. Окинув казака пристальным взглядом, она сдула с губ тонкую прядь волос и спросила:

– Месье д'Арган, ты ходил в кабак?

– О чем ты, Софьюшка, какой кабак, когда земляки объявились, – приобнял он ее за талию. – Господь станичников послал, погутарили малость, выпили, не без того.

– Очень хорошо, если станичники, – успокоилась женщина. – Я уже думала, что ноги повели тебя в шинок.

– О жизни вспомнили, о родных поговорили, – не слушая ее, улыбался Дарган. – Забыл я все, как корова языком слизала, а теперь на душе радость и успокоение. Домой возвращаемся, милая.

– О, домой! – грустно улыбнулась она и сразу взяла себя в руки. – Коням надо корм, продукты еще купить.

– А ты разве не скупилась? – тряхнул чубом казак. – Я тебе деньги оставлял.

– Нет денег, я кофту взяла и платье.

Спутница выдернула из сумки вещи, прикинула их на себя. В нарядах местных модниц она смотрелась как настоящая казачка. Дарган с удовольствием повертел женщину в разные стороны и подумал, что ей к лицу будут и цыганские сережки, и перстенек с камушком, которыми на станичной площади любили похвастаться скурехи. Драгоценностей они везут немало, можно выбрать хоть цепочку на шею, хоть браслет на запястье.

– На это денег не жалко, – откидывая полу черкески, полез он в карман штанов. – Ты правильно поступила, что решила навести казацкий фасон, быстрее за свою примут.

Дарган долго шарил по просторному карману, в который раз прощупывая все закоулки, улыбка на его лице улетучивалась, уступая место растерянности. Он специально не разменивал бумажные деньги на серебряные монеты, иначе они протерли бы материю до дыр. Наконец казак с недоумением уставился на собеседницу.

– Нет ларжан? – на сей раз она опередила его с восклицанием.

– Были же ассигнации, – Дарган развел руками в стороны. – Сам запихивал, когда на базар собрались.

– Я тоже в сумочку запихивала, – сдерживая приступы смеха, призналась спутница.

Дарган недобро покосился вокруг, но людская толпа равнодушно текла мимо. Он сплюнул, растер плевок подошвой сапога и подумал, что хоть Ростов и расположен на Земле Войска Донского, а все же город этот не казачий, а купеческий с воровскими замашками. За подобное в Новочеркасске, например, или в Стодеревской на станичном кругу шкуру бы спустили. Одно слово – большой и сытый российский лабаз. Проводив раскаленным взглядом ватагу оборванцев, он подхватил полупустую сумку и под хитроватые усмешки спутницы заспешил к лошадям, оставленным под присмотром дворника. Украденных денег было жалко, но оставшихся хватало на все с лихвой.

До границы с землями Кубанского войска всадники добрались за два дня, дальше путь пролегал через станицы, основанные запорожскими сечевиками, изгнанными сначала Петром Первым, затем Екатериной Второй из старой и новой Сечи. Если у донских казаков курени из-за разливов Дона по большей части строились на сваях, а на уровне второго этажа их опоясывали галереи, называемые на местном диалекте галдареями, подсмотренные у турков, то кубанцы жили в саманных мазанках с глиняными полами, похожих на украинские хатки. Но встречались и настоящие дворцы, не уступающие султанским, с искусно расписанными окнами, с широкими подворьями. В них жили казаки зажиточные, объединяли которых с остальными вольными людьми лишь вислые хохляцкие усы да длинные волосяные хвосты посередине обритых голов.

• Предыдущая
• 51/81
• Следующая