Поход кимвров - Йенсен Йоханнес Вильгельм - Страница 26
- Предыдущая
- 26/42
- Следующая
В самой середине стана, за особой внутренней оградой из повозок, кроме шатра самого вождя Бойерика, была разбита большая кожаная палатка, где стояла священная колесница и горел неугасимый костер. В соседних шатрах, внутри той же ограды, жили гюдии со своими помощницами, старые и молодые жрицы огня; самой младшей из них была Ведис.
Уже по своему происхождению она считалась выше всех – дочь самого вождя Бойерика, – но не это было главной причиной всеобщего поклонения – нет; дело в том, что прекраснее девы никогда не было среди кимвров; это был цветок из цветков, взращенный их грезами, самое совершенное и цельное воплощение всех разрозненных прелестей, пленявших их в отдельных женщинах; в ней одной слились все они; она была прекраснейшей представительницей рода в роду.
Все мужчины втайне всячески добивались хотя бы пустячного поручения, открывавшего доступ во внутреннюю ограду, пускали в ход всякие уловки и даже силу, в надежде хоть мельком увидеть светлую головку Ведис с распущенными волосами где-нибудь между шатров или в самом святилище, около костра, в кругу старых, посыпанных пеплом колдуний: то была, казалось, сама красота в плену, в клетке у коршунов, – зрелище незабываемое!
Какое счастье, наверное, попасться ей на глаза! Об этом счастье мечтали все мужчины. Она улыбалась загадочной улыбкой – улыбкой ребенка, молодой девушки и матери одновременно; она улыбалась всем воинам, и от этой улыбки светлели лица грешников. Ни у кого не было лика светлее Ведис; суровые воины возвращались смягченные, унося на лицах как бы светлый отблеск виденного чуда; стоило взглянуть на них, чтобы сказать, кого они видели, и все остальные завидовали им, но не дразнили их. Берегись задевать струны сердца растроганного мужа! Все твердо знали это, и все чувствовали одинаково. Больше самой святыни, возле которой видели Ведис, они чтили и любили ее.
Когда выступали в поход, священная колесница ехала впереди всех, открытая, окруженная всадниками, и бронзовый тур, успевший позеленеть от сырости, стоял у всех на виду, указывая головой и рогами направление похода, обратив солнечный знак на своем лбу к солнцу, к неверным приметам: впереди горы, как поднятые к небу рога чужих стран, но тур, нагнув голову, сам подставляет лоб новым горизонтам – рога против рогов, и каждый кимвр утешался надеждой, что тур проторит себе путь. Они все слепо ринутся за ним, будут вместе с ним бодаться, топтать врагов в прах!
Застрельщики и летучие отряды кимвров издалека искали глазами знакомое священное знамя, предшествовавшее обозу, – рога тура, словно собиравшиеся наложить свою печать на весь мир. Но еще большее число глаз искало светлую девичью головку на священной колеснице, ловившую лучи солнца и светившую издалека, словно другое, маленькое земное солнышко.
Если тур вел их в царства вселенной, то они вели ее! Ведис была воплощением счастья участников похода. То, на чем останавливался ее взор, становилось в их глазах светлее, прекраснее, богаче. Она была живым сокровищем, которое они взяли с собой в поход, драгоценным средоточием всего народа. Сильнее бились сердца, крепче сжимались охватывавшие копье руки тех, кто ехал около нее, окружая живой стеной священную колесницу и в ней Ведис.
Они гасили в себе огонь желания: она была неприкосновенна и должна была оставаться такой; ничей мужской глаз не смел видеть в ней женщину – только дитя и девственницу; она была путеводной звездою похода, а они были ее вооруженной до зубов стражей!
Даже бессловесные рабы, плетясь за волами и повозками, поглядывали на светлую головку во главе обоза; луч от нее пронизывал и окружавший их мрак; но она была существом не их мира, неземным, небесным духом, вестником милости неба, и они даже бросались под колеса, если им вдруг взбредало в бестолковые головы, что так они могут обратить на себя ее внимание.
Издалека смотрели воины, как впереди двигалась их фея, – как дневной огонек, светоч их в этом безграничном чужом мире, . который они начинали любить; да, они начинали любить все страны, через которые проходили, каждое дерево, каждый камень, все реки и чужие небеса, потому что она была тут, с ними. Так сильно было обаяние прекрасной девы, что все увиденное участниками похода в лучах ее сияния казалось им прекрасным!
Норне-Гест странствовал, не упуская из вида кимвров. Он предчувствовал, что они шли навстречу необычайной судьбе, и хотел быть ее свидетелем.
Вряд ли им удастся найти себе землю, что, собственно, было целью их похода, что их влекло и о чем они постоянно говорили. Они ведь стали уже другим народом, не тем, каким начали свой поход. Плуги их все еще не нашли подходящей земли, и найдут ли? Все, что они испытали в пути, сделало из них скорее воинов, чем землепашцев; они стали скорее войском, чем народом.
Это видно было по коням: кони стали еще быстрее, вымуштрованные, но уже не такие холеные; не видно было расчесанных челок, заплетенных грив, как прежде, когда молодые воины праздно сидели дома; поход научил их необходимости брать от лошади все, что она могла дать.
Без рогатого скота нельзя было обойтись – кимвры жили скотоводством, в стадах заключалось все их богатство, – но уход за скотом был теперь всецело предоставлен женщинам и детям да крепостным батракам; единственной отрадой страстных скотоводов, какими были кимвры, стал теперь бронзовый тур, символическое животное, возглавлявшее поход; вообще же они думали теперь только о своем оружии. Оружие у них было доброе, прочное и тяжелое, выкованное по своему прямому назначению, без всяких иных соображений, – огромные, отточенные лишь с одной стороны кривые мечи, служившие им косами на чужих нивах; но рассчитаны они были на жатву иного рода.
Годы, оставшиеся позади, были сплошным военным походом с тех самых пор, как кимвры вышли из областей родственных им племен Ютландского полуострова. На материке пришлось пробиваться сквозь многие недружелюбно настроенные племена и дремучие леса, с большими затруднениями переправляться через реки, неся большие людские потери и там, и тут. Затем, еще дальше, в глубине материка, начались встречи с опасными противниками. С одними кимвры вступали в бой, с другими заключали мир, третьих присоединяли к себе, но нигде не оставались надолго – всюду земли оказывались уже занятыми или малопригодными. Ведь кимвров было много, требовалось немалое пространство земли, чтобы им всем разместиться и еще иметь в запасе достаточно пастбищ и пашен.
Народы, с которыми им приходилось сталкиваться, до сих пор были того же северного корня, что и они, и по существу, и по стойкости, и по упорству. Кимвры, впрочем, считали их чужими; отдаленное родство не очень бросалось им в глаза. Но вот теперь им предстояло столкнуться с народами действительно чуждыми, принадлежавшими совсем иному, противоположному миру.
Они достигли стран, находящихся между Дунаем и восточными Альпами. Норне-Гест сопровождал их до первого их столкновения с римлянами, до битвы под Нореей, – название, ничего не значившее до этой битвы и благодаря ей прославленное; прославились и все соседние места и люди, причастные к событию. Оно прогремело на весь мир. И имело много важных последствий.
Внешне судьба кимвров после того, как они из тьмы доисторического прошлого вышли на арену, освещенную светом мировой истории, представляет материал, принадлежащий всем векам; это мир исторических привидений; проследить с тех пор за кимврами – значит исследовать этот мир.
Много смеху было у кимвров, когда они в первый раз случайно познакомились с письменностью. Им указали на двух писак как на людей, творивших великое дело тем, что они сидели и тыкали шилом в навощенную доску, выдавливали каких-то червячков на воске! Нет, уж не прогневайтесь, кимвры хохотали до упаду, чуть не лопнули, словно наблюдали скачки вшей. В чем тут смысл? Кто тычет глубже или кто скорее истыкает всю доску?.. Пожалуй, можно побиться на этот счет об заклад. Варвары не сознавали своего невежества, руны еще не были тогда известны на севере Европы, и кимвры понятия не имели о волшебном искусстве письма. Ведь благодаря этому тыканью и сохранилась о них память!
- Предыдущая
- 26/42
- Следующая
