Гибель «Русалки» - Йерби Фрэнк - Страница 75

• Предыдущая
• 75/100
• Следующая

– Что мне не на что надеяться? – спросил Гай. – Я понял это с самого начала. А вот чего я не могу понять…

– Чего, Гай?

– За что ты его так любишь?

– А как ты можешь это понять – ты ведь не женщина! Его есть за что любить: он веселый, нежный и ласковый со мной. А главное, он верен мне – ни разу не взглянул ни на одну постороннюю женщину. Он, наверное, знает, что неверность я не смогла бы вынести, это единственное, что могло бы меня заставить уйти от него… Да что же это ты такое делаешь, Гай Фолкс?

– Молюсь, – сказал Гай. – Прости меня, Джо…

– Как странно! Почему ты молился, Гай?

– Чтобы Бог дал мне силы вернуться назад в пустыню, – сказал он глубоким голосом, полным печали, – самообладание, чтобы не поддаться дьявольскому соблазну. Проклятье, Джо, есть такие искушения, которым нельзя подвергать мужчину…

– Я… я тебя не понимаю, – прошептала она.

Он грустно улыбнулся.

– Слава Богу, что не понимаешь, – сказал он и, забыв даже попрощаться с Джо Энн, пошел прочь, к фургону, где ждали его Никиабо и Сифа.

Она глядела вслед, пока фургон не скрылся из виду, и только тогда осознала мысль, мелькнувшую у нее в голове.

– И женщину тоже, – пробормотала она. А потом бесшумно скрылась в холодной тьме Фэроукса, такой беспросветной, словно ставни дома никогда не открывались, во мраке куда большем, чем она могла себе представить.

В жизни мужчины наступает такое время, когда кажется, что ты наконец приблизился к заветной цели, еще немного – и она в твоих руках. Но кроме того, это время свергнутых кумиров, роковых сплетений судьбы, расстройства планов, непредвиденных помех, возникающих в последнюю минуту. Именно в такой переломный период своей жизни вступал Гай, спускаясь вместе с Уиллардом Джеймсом по сходням парохода «Красавица прерий», прибывшего в Натчез в тот июньский день 1853 года.

К заходу солнца он имел все нужные ему документы: бумаги по Мэллори-хиллу, неоплаченные долговые расписки по Фэроуксу, даже письма его деда к старому Уиллу Стивенсу. Более того, они с Джеймсом посетили окружного письмоводителя и изучили в его присутствии оригинал завещания, по которому Фэроукс переходил к Джеральду Фолксу. Самое поверхностное сопоставление его со старыми письмами позволяло утверждать, что подпись на завещании была подделана. Одно из писем, переданных Гаю Мартой Стивенс Гейнс, было датировано тем же числом, что и завещание, что окончательно снимало единственное возможное сомнение – не дрожала ли рука Эштона Фолкса от старости и болезней?

– Нам осталось только предъявить эти доказательства судье Гринуэю, – сказал Уиллард Джеймс, – и начать судебный процесс против Джеральда Фолкса и его наследников, чтобы вернуть вашу собственность. Между прочим, Гай, если вы возвратите в банк долговые расписки на Фэроукс, мы обязаны вернуть вам ваши деньги. Килрейн Мэллори наделал эти долги под залог имущества, которое ему не принадлежало. И поскольку мы выкупили эти расписки у его кредиторов, пытаясь сохранить контроль над собственностью, убытки следует отнести на наш счет…

– Нет, – сказал Гай. – Благодарю вас за предложение, но пусть расписки останутся у меня.

– Но это лишено всякого смысла, мистер Фолкс, – заметил письмоводитель. – Вы владеете Фэроуксом, но какой смысл вам брать на себя долги Килрейна Мэллори?

– Есть одна причина, – сказал Гай, – очень личного свойства. Давайте оставим все как есть, ладно?

– Понимаю, – проговорил Уиллард Джеймс. – И даже одобряю вас, хотя мне, как деловому человеку, трудно согласиться с вами. Тем не менее я хотел бы дать вам совет, Гай Фолкс, и надеюсь, что вы его не отвергнете. Ладно, вы не хотите затевать судебный процесс против ее отца или лишать ее дома. Это очень благородный поступок. Однако вы желаете сохранить достаточный контроль над этими владениями, чтобы тот негодяй, за которого она вышла замуж, не разорил ее окончательно, не так ли?

– Совершенно верно, – сказал Гай сухо.

– Тогда представьте все эти документы судье Гринуэю. А присутствующий здесь мистер Монтроуз и я будем свидетелями. Вам не потребуется судебный процесс. Вы можете попросить судью не заводить дела против Джеральда Фолкса, учитывая преклонный возраст и немощь обвиняемого, хотя по законам штата его можно обвинить в подлоге. В подобных случаях слово потерпевшего очень весомо. У вас не будет бумаг по Фэроуксу, но вы будете обладать юридически безупречным документом, подтверждающим ваше право на них, и это, вместе с расписками Мэллори, если уж вы хотите оставить их у себя, послужит вам защитой перед лицом любой возможной случайности…

Гай обдумал предложение.

– Хорошо, – медленно произнес он. – Это не простая сентиментальность, Уилл. Я должен быть абсолютно уверен, что Фолксы не утратят прав на Фэроукс. У Кила и Джо Энн нет детей. У меня пока тоже. Но я собираюсь жениться хотя бы для того, чтобы мечта моего деда о Фолксах из Фэроукса не пошла прахом. Джо сможет управлять имением, пока жива. Но я хочу знать, что потом здесь будут жить мои сыновья. Пойдем сейчас же к судье…

Судья Гринуэй оказался убежденным законником. Пылкий и честолюбивый человек, он был готов сейчас же упрятать Джеральда Фолкса в тюрьму. «Если уж он из-за подлога так разошелся, – подумал Гай, – что бы он сделал, если б я показал ему ту пороховницу? По закону штата Миссисипи – это убийство на дуэли, и Джерри болтался бы в петле еще до наступления темноты…»

– Послушайте, ваша честь, – сказал он, – давайте посмотрим на дело с другой стороны: мне не нравится, что грехи отцов падают на головы их детей. А больше всех в этом деле страдают невиновные. Я питаю огромную симпатию к Джо Энн Мэллори. Мы с ней друзья с детства. Джерри Фолкс стар, болен и вот-вот умрет. Допустим, мы упрячем его в каталажку и лишим Мэллори их собственности, а что дальше? Женщина, не имеющая ни малейшего касательства к преступлению, будет обречена на голод. Сейчас Фэроукс мне не нужен. У меня есть Мэллори-хилл. Все, что мне нужно, – знать, что мои сыновья получат имение, когда придет срок. Если уж я, потерпевший, хочу, чтобы правосудие в этом случае было смягчено милосердием, что имеете против вы?

– Это противоречит закону, – проворчал судья Гринуэй. – Но раз вы этого желаете, мистер Фолкс, пусть будет по-вашему. Монтроуз, позовите моего клерка, и мы составим документ, излагающий факты так, как вы их представили. Этот документ и приложенные к нему письма, а также завещание в качестве доказательств составят надежную основу для возбуждения судебного дела, если это когда-нибудь понадобится вам или вашим наследникам. Но, ей-богу, так делать не принято!

– Но это не противоречит закону, – заметил Уиллард Джеймс.

– Ничуть, – сказал судья Гринуэй. – Разрази меня гром, если это незаконно!

– Ну теперь, похоже, все дела позади, – сказал Уиллард Джеймс, когда они покидали судейские апартаменты.

– Нет, не все, – ответил Гай. – Я хотел бы увидеть ту женщину, хотя, конечно, это не мое дело. Верно, что любопытство до добра не доводит, и все же не могу побороть желание взглянуть на женщину, которую Кил предпочел Джо…

– Вы будете разочарованы, – сказал Уиллард Джеймс, – но, если хотите, пойдемте…

По дороге они заметили, что стены домов оклеены большими театральными афишами. Гай рассеянно читал их, еще не подозревая, какую роль им предстоит сыграть в его жизни. Эдвард Малхауз, самый знаменитый импресарио со времен Барнума, использовал чрезвычайно грубый рекламный трюк. Афиши, на которых крупным шрифтом было напечатано «Величайшая пароходная гонка», создавали полное впечатление, что профессиональное соперничество двух великих оперных певиц Джульетты Кастильоне и Нормы Дюпре разрешится в результате пароходной гонки. Эта идея показалась Гаю и Уилларду Джеймсу столь чудной, что оба они остановились и прочитали афиши внимательно. Здесь же была изложена вся предыстория, набранная мелким шрифтом, о том, как была сделана ошибка при продаже билетов в театр «Сент-Шарль» в Нью-Орлеане и ни одна из примадонн не пожелала отказаться от своих прав, но зато обе приняли предложение некоего джентльмена, любителя азартных игр, знакомого с ними обеими: отплыть в назначенный день из Цинциннати на разных пароходах – «Королева Натчеза» и «Том Тайлер». Та из певиц, что первой прибудет в Нью-Орлеан, получит право петь в театре «Сент-Шарль» первые две недели, а проигравшая – следующие две. Оба судна зайдут заправиться топливом в Натчез, а те из горожан, кто пожелает совершить путешествие до Нью-Орлеана, могут купить билеты по ценам, названным в афишах разумными, но, по мнению Гая, чрезмерным. Гай обернулся к Уилларду Джеймсу:

• Предыдущая
• 75/100
• Следующая