Гибель «Русалки» - Йерби Фрэнк - Страница 81

• Предыдущая
• 81/100
• Следующая

– Джулия, – спросил он с тревогой, – что тебя мучит?

Она обернулась и судорожно сжала его руку, прижавшись к ней лицом.

– Я боюсь! – всхлипнула она. – О, Гай, я так боюсь!

– Чего же, моя маленькая Джулия?

– Потерять тебя! – прорыдала она.

Он расхохотался, откинув назад голову, испытывая облегчение от того, что она назвала тот страх, который и он втайне ощущал, сведя тем самым его на нет.

– И что же станет причиной нашей разлуки, Джулия, детка? – спросил он смеясь. – Ружейная пуля? Яд? Топор?

Она склонила к нему лицо, ее черные глаза затуманились слезами.

– Нет, – прошептала она. – Ты меня бросишь…

– Боже правый! – воскликнул он. – Что за вздорная мысль!

– Совсем не вздорная. Скажи, Гай, ты собираешься на мне жениться?

– Конечно, – ответил он не раздумывая.

– Вот видишь! – заплакала она. – Этого-то я и боялась!

Он с удивлением посмотрел на нее.

– Разрази меня гром, если я что-нибудь понимаю, – сказал он. – Ты говоришь и ведешь себя так, будто любишь меня, а когда узнаешь, что я хочу на тебе жениться, ты…

– Меня трудно понять, ты прав. Я люблю тебя. Мне кажется, что, если ты бросишь меня, я покончу с собой. Подожди! Не перебивай. Я не могу выйти за тебя замуж, как бы мне ни хотелось этого, а мне этого так хочется, так хочется, Гай!

– Так в чем же дело? Ты что, уже замужем?

– Нет! Я бы тогда и не посмотрела в твою сторону. Не смогла бы изменить мужу. Это ты во всем виноват! Трудно устоять перед таким мужчиной!

– Да уж, – сказал Гай с досадой, – чем дальше, тем понятнее…

– Послушай. Если бы я вышла за тебя замуж, ты бы захотел, чтобы мы жили на этой твоей ферме, ведь так?

– Это не ферма, а плантация. А в остальном, конечно, так.

– А я, если бы вышла за тебя замуж, я бы захотела, чтобы ты повсюду ездил со мной: в Рим, Милан, Париж, Венецию – везде, где я пою. А ты не сможешь, да и не захочешь, чтобы тебя таскали туда-сюда по свету, как марионетку. А я не могу похоронить свой голос на ферме. Кому я там буду петь?

– Мне, – сказал Гай.

– Со всей душой. Но этого недостаточно. Мой дядюшка не раз говорил, что с таким голосом, как у меня, рождаются раз в сто лет. И что он принадлежит не его случайному обладателю, а всему миру…

– Но я – часть этого мира.

– Очень, очень малая часть, хотя для меня ты великан, который сидит верхом на горах, а голова его прячется в тучах. Ты не имеешь права просить меня об этом, а я не могу тебе этого дать…

– Значит, – сказал Гай с горечью, – тебе хватило трех дней со мной, Джулия?

– Нет! Мне трех жизней бы не хватило, не то что трех дней. Мы с тобой могли бы быть вместе только тогда, когда один из нас полностью подчинится воле другого, откажется от своего «я». Спрячь меня от мира на ферме, где только коровы будут слушать мое пение, – и я умру. А если я буду таскать тебя за собой по свету, твоя мужская гордость будет жестоко оскорблена. Ты станешь меня ненавидеть. А я этого не перенесу…

– И что же ты предлагаешь? – спросил Гай уныло.

– Будем вместе, сколько можем. Прежде чем откроется сезон в «Сент-Шарль», я хотела бы съездить на твою фер… плантацию. Ты говорил, что там чудесно, и мне хотелось бы увидеть ее. А потом я надеюсь, что ты поедешь со мной и, как прежде, никакие узы, кроме любви, не будут связывать нас. Потом, когда я тебе надоем, ничто не помешает тебе покинуть меня…

– Или наоборот, – заметил Гай.

– Никогда! Ты мне надоешь только тогда, когда мне положат монеты на глаза в мой смертный час. Да и тогда едва ли. Ты, наверно, всегда будешь слышать, как я пою сквозь шум ветра и дождя самые грустные любовные песни на свете.

– Ты удивительное создание, Джулия, – сказал Гай ласково.

– Конечно. И еще я поняла, что никогда не любила раньше, даже когда думала, что люблю. И знай, мой любимый, сердце мое, я никогда, никогда не полюблю снова и всегда буду принадлежать тебе, суждено ли нам быть вместе или врозь…

– Давай не будем говорить глупости, Джульетта.

– И не будем больше грустить! – воскликнула она, вновь развеселившись. – Пойдем проведаем беднягу Эдварда, нашу мумию!

Малхаузу было уже намного лучше. Но бинты, которые закрывали все его лицо, кроме глаз, еще не были сняты, поэтому говорить он не мог, а разговор без его участия вскоре всем наскучил. Гай видел, что импресарио внимательно за ним наблюдает, и чувствовал страшную неловкость.

Однако посещение Килрейна Мэллори доставило им еще меньше радости. Возле него сидела Джо Энн. Глаза ее покраснели от слез, но достоинству и выдержке можно было позавидовать.

Гай представил ей Джульетту, но даже тогда, когда они жали друг другу руки и бормотали подобающие случаю любезности, напряжение висело в воздухе. Им хватило пары слов, чтобы возненавидеть друг друга со всей страстью, с какой могут ненавидеть женщины. Причин этому Гай не видел. Ведь Джо Энн назвала его свиньей при последней встрече. Кроме того, она была замужем за этим несчастным искалеченным получеловеком.

Она выпустила руку Джульетты с такой поспешностью, как будто только что держала живую змею, и обратилась к Гаю с теплотой, показавшейся ему несколько преувеличенной:

– Хочу поблагодарить тебя, Гай, за то, что ты спас жизнь моему мужу.

– А разве Килрейн ваш муж? – воскликнула Джульетта с неподдельным изумлением.

– Конечно. А почему вы спрашиваете, мисс Кастильоне?

– Н… не знаю. Прошу меня извинить, но на борту «Тома Тайлера» он совсем не был похож на женатого человека…

– Некоторым женщинам, – сказала Джо Энн с ледяным презрением, – все мужчины кажутся неженатыми, до тех пор пока они не прояснят ситуацию…

– Согласна с вами, – улыбнулась Джульетта. – Но, к счастью, о вкусах не спорят. А ваш муж показался мне неженатым вот почему: просто мне трудно вообразить, что какая-нибудь женщина может им всерьез заинтересоваться, тем более такая привлекательная, как вы…

– О! – задохнулась от возмущения Джо Энн. – Мне никогда…

– Девочки, девочки, – рассмеялся Гай, – вы плохо себя ведете. И, если вы не прекратите эту ссору, придется вас утихомиривать при помощи трости. – Он повернулся к неподвижно лежавшему на кровати Килу. – Как чувствуешь себя, старина?

– Как в аду, – проворчал Кил. – Ничего не болит, но это самое скверное. Если бы хоть болело, можно было бы на что-то надеяться. Боже милосердный, Гай! Как жить теперь? Я калека и не смогу управлять имением…

– Джо справится, – сказал Гай. – Единственное, что ей придется делать, – отдавать необходимые распоряжения молодому Стивенсу. Фэроукс дает хорошие урожаи, а что касается долгов… – Он вытащил расписки и разорвал их, швырнув обрывки на постель. – Так-то будет лучше, парень…

– Разрази меня гром, Гай… – выдохнул Килрейн.

Джо Энн вдруг встала и подошла к Гаю.

– Я предпочла бы не принимать этот… этот щедрый дар, – сказала она. – Но, очевидно, мне придется смирить свою гордость. У нас просто нет иного выхода. Прости меня за то, что я наговорила тебе в прошлый раз. Я была не права.

Она мельком искоса взглянула на Джульетту, потом наклонилась и поцеловала Гая, но не в щеку, как он ожидал, а в губы.

В следующее мгновение Джо Энн оказалась в далеко не нежных объятиях Джульетты и тщетно пыталась вырваться из них. Не успел Гай вскочить с места, как Джульетта наотмашь ударила ее по щеке. С лица Джо сошла вся краска, только отпечаток пятерни Джульетты, сначала выделявшийся белизной, начал медленно краснеть.

– Не смейте его целовать! – крикнула Джульетта. – Даже в щеку, в знак благодарности. Он мой, весь мой, запомните это раз и навсегда, и если какая-нибудь женщина осмелится его коснуться…

– Джулия, – спокойно сказал Гай, – остановись, довольно!

– Нет, – прорыдала она, – и не подумаю молчать, это уж чересчур! Когда я вошла, я сразу заметила, как она на тебя поглядела! Все они друг друга стоят, эти невозмутимые блондинки! С виду-то они холодны как лед, а внутри…

• Предыдущая
• 81/100
• Следующая