Я подарю тебе любовь - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 7

• Предыдущая
• 7/52
• Следующая

— Я придумала, что дальше! — поделилась радостью Ленка.

— Рабочий энтузиазм приветствуется, — поддержал он, — идем, поведаешь!

Выслушал. План одобрил. И Ленка понеслась осуществлять — архивы, библиотеки, Инет, командировки…

Нормально, поехали дальше!

А книгу она писала-стыковала втайне от начальства, сюрприз Забарину готовила. Но если до конца быть честной — боялась, что не справится, напортачит, да и замах уж больно амбициозный — книга! И кому вообще это будет интересно?

Книга формировалась медленно, отодвигаемая насущными статьями, новыми интересами, командировками, но она про нее не забывала, делала потихоньку, заново погружаясь в тему, подбирая фотографии. «Картинки», как их называл Василий Федорович, он же первый читатель и критик рукописи.

Подытоживая тему, обозначая современные реалии, Лена тогда брала множество интервью у самых известных краснодеревщиков страны. И у Валерия Сологуба, и у Михаила Корвасовского, и у Владимира Бондаренко, даже в Хабаровск летала к известному Павлу Ефремову, да много еще с кем беседовала. Все они, великолепные мастера с мировым именем, единицы, оставшиеся в настоящее время в России, с готовностью делились мыслями, знаниями, потому что болели за свое дело, увы, практически загубленное в советские времена и окончательно добитое в середине девяностых. Сейчас только-только что-то начало восстанавливаться, по крупицам, и мастера не просто реставрировали, а начали делать свои эксклюзивные произведения. Понемногу, но какие! Красотища потрясающая!

И своевременно, и замечательно, что об этом стали писать, говорить, ценить их, наконец, и сами они старались как можно больше рассказать о профессии.

Все, кроме одного.

Некоего Арбенина.

Совершенно уникальный мастер, виртуоз, гений! Лена видела несколько его работ, что называется, вживую и многие в каталоге, так у нее аж дух от восторга захватывало! Что-то потрясающее! Не работа — волшебство!

Но он категорически не давал никаких интервью. Ни в одном печатном издании, в Интернете даже фото его не было, и почти никакой информации — скупые слезы: «В девяносто пятом начал обучение у самого известного мастера России Михаила Захаровича Володарского. Окончил Строгановский университет. В две тысячи втором году перешел от чистой реставрации к производству авторской мебели. Работы Арбенина выставлялись в Архитектурной галерее в Москве и на международных выставках. На выставке в Милане были представлены его кровать и два стула-корытца, на международной выставке-бутике роскоши Elite Life в Нахабине комод и трюмо в классическом стиле…»

Перечисление иных выставок, всяческое бла-бла-бла о произведениях искусства в его исполнении! Ноль информации.

Контактные телефоны для заказа работ, каталог известных уже изделий, и все! Привет!

Ленка окучивала Забарина больше полугода, ныла, умоляла раскрутить этого Арбенина на интервью. Николай Васильевич старался, а в ответ глухая тишина!

— Да и бог с ним, Лена! Зачем он тебе сдался-то? — недоумевало начальство. — С русской темой ты закончила, у тебя сейчас актуальна Скандинавия, ею и занимайся!

— Я задумала переплести интервью их специалистов и наших, — вдохновенно врала Ленка.

— Идея неплохая, почему первый раз слышу? — журил Николай Васильевич.

— А я разве не говорила? — включала дурочку Елена Алексеевна.

— Ты мне голову не морочь, Невельская! — призывал к порядку распоясавшуюся барышню Забарин. — Ты мне плешь проела, подай тебе Арбенина, а тут на ходу причину придумала!

— Ну, Никола-ай Васили-ич, — ныла Ленка.

— «Переплести», — передразнил он, уже миролюбиво, — сейчас придумала?

— Но здорово же!

Не кололась она, сюрприз же все-таки!

— Ничего, — не выказал одобрения, но и не отговаривал Николай Васильевич. — Ну и сделай, у тебя же полно интервью с другими специалистами.

— Они все классные, лучшие! — сверкая глазами, принималась объяснять она. — Они такие вещи делают, глаз не оторвешь! Валерий Васильевич Сологуб с сыновьями такую красотищу творят! А Бондаренко в современном стиле! А Егоров! Звание «Лучший краснодеревщик России» в прошлом году присвоили, мебель без единого гвоздя! Все мастера божественные, уникальные! Но Арбенин особый! У него дерево поет! По нему пальцами проводишь, прямо музыка звучит!

— Это где ты по его мебели пальцами водила? — с подозрением поинтересовался Николай Васильевич.

— Да на одной выставке, — сбилась с восторженной волны девушка Невельская.

— Это, часом, не на той, с которой тебя турнули? — усмехнулся Забарин.

— И не турнули, а интеллигентно попросили, — засмущалась бойкая журналистка.

— Ну да, ну да, под ручки вывели! Помню, — посмеивался он. — Ладно, обойдешься без твоего «особого».

Забарин не знал, что Ленка втихаря книжку готовит и ей ужасно, до визга нетерпеливого хотелось заполучить для нее разговор с этим Арбениным! Вот трава не расти!

Трава расти не перестала, интервью он не дал.

Бирюк какой-то!

Четыре месяца назад Елена Алексеевна робко вошла в начальственный кабинет и вручила Забарину рукопись книги с фотоматериалами.

— Да ты что?! — поразился Николай Васильевич. — Ну деваха! Удивила! — Полистал, просмотрел, поднял на нее взгляд поверх очков. — Дела задвину, читать буду! Иди, не мешай!

Книжка получилась на славу!

И снимки прекрасно вышли, а текст читался как художественное произведение, это она себе как профессионал говорила, а как Лена Невельская сильно сомневалась в своей объективности.

Переживала ужасно!

На презентации стакан с водой опрокинула, облив новенькие туфли, микрофон уронила, оглушив всех присутствовавших, спотыкалась, толком сказать ничего не могла и все думала пугливо: «Да кому эта книга нужна? Специалистам разве?»

Оказалось, что нужна.

Приехало много народу, и Ленка давала автографы, подписывала книги, раскраснелась, не различала лиц, мелькающих перед ней, кивала как заведенная, не понимая, что ей говорят. Василий Федорович стоял у нее за спиной, собирал и «складировал» букеты, подарочки и периодически дергал ее за локоть, чтоб не нервничала слишком.

Единственное, о чем она умолила Николая Васильевича, — никакой съемки! Ни камер, ни фото, даже личных.

— Как это? — возмутился он.

— Ну пожалуйста-а-а! — чуть не плакала она. — Никакой, пардоньте-с, прессы! Не хочу!

— С ума сошла! — ругался Забарин. — А пиар любимого журнала?! Это же общественное мероприятие, мы же похвалиться обязаны!

— Ну, Никола-а-ай Василия… — канючила Лена.

— Дрейфишь? — понял он.

Не то слово! Лена пребывала в уверенности, что никто не придет, кроме коллег и родных-близких, и позориться не хотела.

— Ладно уж, — смилостивился Николай Васильевич, — пару фотографий для внутреннего пользования, а презентацию повторим по полной программе, когда книга пойдет в продажу по регионам. Тогда уж не отвертишься!

А через пять дней после презентации Забарин вызвал ее к себе.

— Не знаю, нужно ли это тебе сейчас, — с сомнением начал он, — но позвонил твой Арбенин недоступный. Сказал, что прочитал книгу, приятно поражен столь глубоким анализом, изложением фактов и уважением к их профессии. Именно так и сказал, ничего более. Выказал готовность побеседовать с тобой.

— Да вы что?! — обалдела Ленка.

— А что ты так возрадовалась? — остудил Забарин. — Серия статей давно закончена, книга вышла. За каким чертом тебе сейчас это интервью?

— Я что-нибудь придумаю! — бурлила на подъеме Елена Алексеевна.

— Ну-ну… — выказал сомнения Забарин. — Он предложил встретиться в кафе, сейчас…

Николай Васильевич порылся в своих записях на столе, нашел, назвал кафе.

— Знаю, — кивнула Лена, готовая стартануть на встречу.

— Пойдешь?

— Обязательно!

— Ну, как знаешь. Подойдешь к администратору, он тебе столик укажет. В двенадцать дня. В воскресенье.

Трепетно ожидаемое воскресенье настало, и она подъехала к нужному кафе в центре, высматривая место для парковки.

• Предыдущая
• 7/52
• Следующая