Неизвестный
Шатер серебристого света,
Мерцающий тонким кровом,
Одел меня… зренье меркнет
От неудержимых слез…
Даймон
То — приближенье духа,
Плерома Вселенской Церкви
,
Дыхание роз.
Хор в Небесном Кремле
Плещут в эфире
Дивные ткани,
Блещет трикирий
В поднятой длани, —
То из Синклита
Шаданакара
Брат наш крылатый
Близится скоро.
Приближающийся голос старейшего из святителей
Мир тебе, город тоскующий!
Вам, изнемогшие в скорби!
Вам, издалека слышащие
Голос мой на земле!
Старичок-священник, рыдая, почти без слов
О, чудотворче, свете…
Отче… предстатель русский…
Мгновенная вспышка дает различить, как отовсюду стекаются лучезарные сонмы святителей и праведников прошедшего.
Голос Яросвета
Вы озаряли тем, кто погас,
Тропы в загробном горе;
Вы облегчали в их судный час
Противовесы и гири;
Чем искалечил их души колосс,
Правивший в русском мире?
Голоса святителей и праведников
Первый
Безрадостны были посланничества,
Бесплодны были паломничества
К Голгофе нашей страны:
Сходили мы узкими лестницами,
Стояли под темными виселицами
Виновных
и без вины;
Второй
Встречали новопреставленных
Дарами сил уготовленных,
Лобзанием братских уст,
Но, властью тирана ослабленный,
Лишь мукою смерти повапленный,
Каждый был наг и пуст.
Третий
Народ в ознобе и в оторопи;
На матерь доносят отроки,
На друга — старинный друг;
В годины преобразования
Доходят жертвы растления
До людоедских мук.
Четвертый
Других, ослепленных сызмальства,
Влечет воронка предательства,
В посмертную злую глушь;
Их крылья совести — сломаны,
Чтоб после впивали демоны
Страданья и боль их душ.
Еще один
Тираном растленная заживо,
Впитавшая злобу и ложь его,
Бесчисленна их толпа;
Весами бесстрастными взвешивается,
В страдалища, в пламя низбрасывается
Их утлая скорлупа.
Голос Яросвета приобретает опять мощь зова, слышимого внизу и вверху — везде
К вам призывы мои
безрадостнейшие —
к вам,
Ратоборцы отгрохотавших уже времен,
В поле брани,
по черностепью
и диким рвам
Жизнь за други своя отдавшим без похорон.
Кто оружьем Противобога не умертвим,
Кто лишь крепнет
в безумном пении
гроз и пург,
Кто боролся
перед Друккаргом
как серафим,
как демиург!
Мрак, заслоняющий Вышние и Нижние слои, озаряется: множество фигур в блистающих, как латы, одеждах, с факелами в высоко поднятых руках, движутся по невидимым стезям к Небесному Кремлю.
Голоса героев прошедшего
Первый
Вот — то, что веками подкрадывалось
По тропам столетий изрытым,
Отмаливалось,
откладывалось,
Отсрочивалось
Синклитом!
Другой
Заслышав твой клич ли, трубы ли,
Спеша от подземных отрогов,
Мы кольца воли ослабили
Вкруг города игв и раруггов.
Третий
Мы здесь, Яросвете, но некоторых
Гнетут чугунные грузы:
Судьба их из битвы повергла
В кромешные вражьи узы.
Четвертый
Они в плену преисподней:
Их давит мертвая арка
Глубиннейшей, самой задней
Из тайных темниц Друккарга.
Еще один
Но от решающей битвы
Неуловимо сторонятся
Лукаво-умные игвы
И бешеная их конница.
Гул голосов стихает, как бы расступаясь перед кем-то более могущественным, приближающимся издалека.
Тихий говор
— Спешит в ристании
Рушитель ига…
— Грядет — в блистании
Архистратига!
— Его присутствие
Нам мощь умножит!
— Его напутствие
Броней послужит.
Мерный скач-полет воздушного всадника явственно определяется для слуха.
Голоса
— Горяч, как полдень,
Под ним носитель:
— Он мчится в молниях,
Как в ярой свите,
— Он сам — оружие,
Поборник сирым,
— Конь нашей дружбы
С животным миром!
Неизвестный, вслушиваясь
Топот Белого Всадника…
Кем был он? где коронован?
Даймон! Ты — наш посредник;
Дай угадать мне, кто он!