Стенающий голос
Жгут меня душные глыбы…
Жмут меня крепкие скобы…
Жажда палит мои губы…
Вздернуто тело на дыбы!
Голоса в Цитадели
Безрассуден твой гнев,
мать темная:
— Иль не видишь — растет
рать шумная,
— Крепнет наших фаланг
стать дымная,
Неуемная!
Афродита Всенародная
Что мне до огненной мощи?
Рвут меня крючья и клещи, —
Все беспощадней, все резче
Ветер из бездны горящей!
Плоть моя плачет все горше
Каждым бездомным ребенком!
По лагерям и застенкам!
По безымянным поминкам!
По очагам разоренным!
По колумбариям! Урнам!
По искалеченным кармам!
Камерам! каторгам! тюрьмам! —
Голос уицраора
Если б мудрость
твою колеблющуюся
умчало
То видение,
что владычествует
во мне —
Как померкло бы
для тебя
этих дней начало
В этом городе,
в этой сумеречной стране!
Афродита Всенародная
Что мне до лютой гордыни
Зодчих вот этой твердыни?
Ропщет вся кровь от страданий,
В красных стигматах ладони!
Ты обещал мне, как чудо,
Новые дивные чада,
Но от твоей благодати —
Только чугунные дети!
Строите этот чертог вы
Мудростью старшего игвы,
Проклято черное семя!
Рухнет в ничто ваше имя.
Уицраор
Это — призраки
твоей ревности
и безумья!
Что мне игва
с его рассудочным чертежом?
Лишь — орудье мое покорное,
только — зубья,
Лишь — до времени,
перед огненным
рубежом.
Вижу солнцем себя ликующим,
и монады,
Что вращаются,
торжествующе
и звеня —
Мне покорствующие
мириады
и мириады,
С гимном ангелов
погружающиеся
в меня.
Сломан стержень
перенапрягшихся
коромысел!
Иль ты все еще,
ослепляясь,
не поняла,
Что подобного
вседержителя
не возвысил
Никогда еще
дробный хаос
добра и зла?
Неизвестный — шепотом
Вижу его непроглядную ауру,
Бурю в мерцающем взоре…
Отдаленный голос Карны
Горе последнему из уицраоров,
Горе!
Голос Великого Игвы в тайнике великого капища, среди посвященных
Гордыня бешеная и слепая
Окрепнет пусть:
Полезна власть его над толпою,
И гнев, и злость;
Чтобы мятежника-демиурга
Швырнуть в Уппум;
Чтоб мир, бушующий вне Друккарга,
Нам стал рабом.
Великий Игва впадает в транс.
— Смотрю в геенну. Мой дух в ознобе,
Лишь ей слуга.
Инфра-лиловая в черном небе
Горит дуга.
Пылает, блещет от края к краю,
Мостом вверху…
Какому гимну доверю тайну,
Хвалам, стиху?..
Гагтунгр! Я внемлю! Я зрю воочью
Метагалактики средоточье —
Итог миров:
Обитель господа Люцифера
В живом огне…
Замкни уста мне. Пусть эта сфера —
Тебе и мне.
Великий Игва погружается в беспамятство.
Неизвестный
А, сатанинская мистика!
Верность глубинной скверне!..
Это — хитрей, чем свастика
Так вот какого владычества,
Царства какого ради
Длит балаган свой жречество
В нашем, в наземном граде…
Слабо различаемый голос Ректора в катакомбах
…За эту химеру немыслимую
Мы платим в круговороте
Золотом жизней бесчисленных,
Ценою народной плоти…
Даймон — грозно
Молчание.
— Дальше, ниже:
Где души — как клочья дыма…
Он плачет о плоти?
Взгляните же
На то, что непоправимо.
Теперь делается ясно, что источник ударов, казавшихся ударами пульса, стал ближе. Крипта, мерцавшая слабой звездой вверху, исчезает окончательно. Чувствуется колоссальная глубина. Обоих спускающихся охватывает мглистый, едва освещенный туннель со слабым уклоном вниз. Над медленно текущим по дну потоком возникают как бы завитки промозглого тумана, бессильные оторваться от бесцветных вод. Однако они еще одарены способностью жалобных, почти бессловесных звучаний.
