Пани царица - Арсеньева Елена - Страница 21

• Предыдущая
• 21/77
• Следующая

Уж не спятил ли пан Юрий, что говорит такое?.. О, разумеется, слухи о том, что в роковой майский день в Кремле был убит не Димитрий, а кто-то другой, давно гуляли по России – не могли они обойти и Ярославль. Слухи эти будоражили душу Марины, однако она им не очень-то верила. Потом пронеслись вести о том, что Димитрий собирает войско на западных границах России, хочет снова отвоевать власть... Но тут поляки были почти единодушны: под именем сына Грозного на сей раз выступает какой-то самозванец, который надеется легко обмануть судьбу. Конечно, находились легковерные, которые не уставали повторять любимый довод: если Димитрий единожды спасся в Угличе, почему бы ему не спастись сызнова в Москве?! Но Марина только разочарованно качала головой: таких совпадений не бывает. Можно подменить семилетнего мальчика другим ребенком, но чтобы заговорщики, которые подняли мятеж с целью цареубийства, успокоились, пристрелив вместо него кого-то другого, – это невероятно. Да если бы у въедливого, мелочного, скрупулезного Шуйского оставалась хоть тень сомнения, что труп, валяющийся на Лобном месте, – это не труп Димитрия, он бы Москву вверх ногами перевернул, каждый дом перетряхнул бы, выискивая подлинного царя. Он ни за что не стал бы рисковать и надевать на себя шапку Мономаха, если б не был уверен: Димитрий убит наверняка! Он не нагрянет к узурпатору требовать отцова трона, как нагрянул некогда к Годунову. Разве что призрак его будет являться в снах... но Василий Иванович, судя по всему, не боялся снов.

Барбара знала: испытав страшное потрясение в ночь гибели мужа и крушения всех надежд, панна Марианна бережет свою душу от новых мучений и избегает пустой болтовни о воскресшем Димитрии. Зачем отец явился жестоко тревожить ее?

Вон – вскочила, заметалась по комнате, тиская руки. Барбара с жалостью смотрела на маленькую фигурку. Черты исхудавшего лица еще пуще осунулись, узел волос развалился, но Марина, словно не замечая этого, не подбирала косы. Наконец с трудом овладела собой, встала перед отцом:

– Не ожидала, что вы станете поддерживать эти пустые слухи!

– Вы, ваше величество, должно быть, дурно расслышали, – прищурился воевода. – Я говорил не о слухах, а о неопровержимых доказательствах.

– Вот как? И кто же представил вам эти доказательства? – вскинула свои тонкие брови Марина.

– Человек, который имел непосредственное касательство к судьбе вашего супруга. Это один из тех, кому царевич Димитрий некогда был обязан своим спасением. Филарет, сиречь Федор Романов. Я получил письмо...

– Федор Романов состоит с вами в переписке? – недоверчиво перебила Марина. – Полноте, батюшка! Это происки Шуйского, который ищет повода еще больше опорочить нас в глазах народа и задержать наш выезд на родину!

Воевода отвел свой жуликоватый взор. Правда в словах дочери, конечно, была... Оставшиеся в Москве послы Сигизмунда III Гонсевский и Олесницкий делали все, что могли, дабы вызволить из неволи своих соотечественников, разосланных Шуйским по городам и весям России. Однако новый царь тянул с ответом, то и дело выставляя новые и новые поводы для своего недовольства поляками. Впрочем, основных поводов было два: на поляков Димитрием были израсходованы огромные деньги, и деньги эти следует воротить до последнего гроша? или гро?ша [21] , это первое, а второе – от поляков исходит опасность престолу, потому что они хотят отомстить за самозванца, которого столь рьяно поддерживали, и за крушение своих надежд. Вот именно в поддержку второго довода и могла сыграть спровоцированная Шуйским переписка воеводы сендомирского и одного из Романовых!

– Дорогая дочь, – сухо ответил на это пан Мнишек, на миг забыв даже о титуле Марины, – мне жаль, что ты считаешь своего отца полным дураком. Неглуп также Филарет. По его просьбе мне написал... кто бы ты думала? Никола де Мелло!

Марина кивнула. Она слышала о монахе ордена августинцев, родом испанце, с помощью которого Димитрий хотел завести сношения с Испанией, с королем Филиппом. Де Мелло появился в России еще в царствование Бориса. До этого августинец двадцать лет странствовал по Индии, проповедуя католичество; затем побывал в Персии; обласканный шахом, получил от него проезжую грамоту и возвращался в Европу через Россию. Московское государство, естественно, не жаловало католических проповедников, даже проезжих: де Мелло был схвачен и сослан в Соловки. Взойдя на престол и услышав о судьбе странствующего монаха, Димитрий немедля приказал доставить августинца в Москву. Он был в пути, когда сына Грозного убили. По приказу Шуйского де Мелло задержали в пути и отправили в Борисоглебский монастырь близ Ростова. Оттуда августинец не раз писал Мнишку в Ярославль, желая заручиться его протекцией для получения благосклонности польского короля. Отчего-то на эту переписку двух католиков власти Ярославля смотрели сквозь пальцы. Да уж, в их поведении были свои странности. Например, они разрешили шляхтичам оставить при себе карабели. Держать людей под стражей – и позволить им оставить оружие! Вот и письма Мелло, писанные на латыни, доходили до Мнишка свободно.

Де Мелло находится в Ростове. Ну а Ростов – митрополия Филарета... Нет ничего удивительного в том, что эти два человека нашли друг друга. Оба они испытывали привязанность к Димитрию, оба ненавидят Шуйского. Но этого мало, этого еще мало, чтобы Марина поверила им!

– Какие же доказательства предъявил вам мессир де Мелло? – сдержанно спросила она.

Пан Мнишек пустился в перечисления. Он назвал города, ополчившиеся против Шуйского и вставшие под знамена нового претендента; он упомянул Романа Рожинского, которого некогда знал лично и который был крепким полководцем: князь Роман не станет гоняться за призраками и поддерживать абы кого! Он заявил, что почти все в России ненавидят Шуйского и желают возвращения Димитрия. Войска его встали лагерем близ Москвы – в Тушине, и московские бояре постепенно оставляют столицу, чтобы присоединиться к воскресшему государю. Это же следует сделать и им с Мариной.

– Неужели? – с издевкой воскликнула дочь. – И каким же это образом, позвольте вас спросить? Может быть, вы посоветуете мне обратиться сорокой и полететь в Тушино?

– Я получил также письмо от брата Шуйского, Димитрия, – сказал пан воевода на диво спокойно, даже не обратив внимания на насмешку дочери. – Участь наша решена: скоро нас отпустят в Польшу. Нам, однако, предстоит пойти на некоторые формальные уступки. Так, я не должен впредь именовать Димитрия зятем, а вы, ваше величество, откажетесь от титула московской царицы.

– Никогда! – с силой выдохнула Марина, стискивая у горла тонкие пальцы. – Никогда! И ежели вы, сударь, еще раз... ежели вы позволите себе еще хоть раз...

– Успокойтесь, государыня, – выставил вперед руку Мнишек. – Я говорю о том, какие требования нам выставляются, о том, что мы должны сделать, дабы выбраться из этого Богом забытого городка, избавиться от постылого заточения! Пока мы здесь, мы связаны по рукам и ногам. Но стоит нам выбраться отсюда, хотя бы и ценой слова, данного Шуйскому... Разве вы забыли, как говорят у нас в Самборе? Обмануть холопа – все равно что ягод поесть. А Шуйский – именно холоп, причем холоп подлый, ибо он предал своего господина. Почту за честь не сдержать данного ему слова! Главное – получить свободу, вы понимаете это, ваше величество? А потом...

– А потом? – чуть слышно спросила Марина.

– А потом мы найдем способ соединить вас с вашим супругом, – веско и уверенно произнес Мнишек.

Мгновение Марина напряженно всматривалась в глаза отца, потом с тихим вздохом понурилась.

– Вы живете мечтами, сударь, – пробормотала она чуть слышно. – Вы гонитесь за призраком и желаете, чтобы я сделала то же. Кто бы ни был этот новый Димитрий, он не мой супруг. Мой Димитрий мертв. Сердце говорит мне это...

– Вы так доверяете вашему сердцу, сударыня? – с уничтожающей усмешкой уставился на нее Мнишек. – О, Патер Ностер, это все чисто женские причуды. Доверяю сердцу, доверяю предчувствию, доверяю гаданию... О, кстати! – Его взгляд вдруг стал лукавым. – А гаданию вы доверяете?

• Предыдущая
• 21/77
• Следующая