Месть Фантомаса - Сувестр Пьер - Страница 41

• Предыдущая
• 41/70
• Следующая

Фандор, занятый в последнее время событиями, которые происходили в его окружении, не уделял пристального внимания делу контрабандистов и был удивлен, увидев мамашу Косоглазку в коридорчике, прилегающем к залу суда. Ему представлялось, что старая скупщица краденого уже несколько недель находится за решеткой…

Однако Фандор не показал своего удивления, и, желая послушать, что же она могла рассказывать, он приблизился к мамаше Косоглазке, которую как раз расспрашивал один из его коллег.

Старуха, которую пока еще ни в чем не обвинили, пылко доказывала свою невиновность:

— Да, — утверждала она коллеге Фандора, — это отвратительно, мой дорогой месье, когда вдруг узнаешь о подобных вещах…

В самом деле, мамаша Косоглазка объясняла, что она сняла на Часовой набережной скромный магазинчик, чтобы продавать там подержанные вещи. Она была честной женщиной и никогда никого на грош не обманула. Ей ничего не надо было, кроме как спокойно жить и зарабатывать достаточно, чтобы в один прекрасный день уйти на покой. Ее магазин состоял из двух комнат и погреба в подвале, в который она сложила при переезде множество всякого старья. Никогда она не спускалась в этот погреб, никогда. Она слишком боялась крыс… И вот однажды — она спокойно занималась починкой старой одежды — в ее лавчонку ворвались люди из полиции…

Ее обвинили в укрытии контрабандных вещей, в изготовлении фальшивых денег и еще неизвестно в чем…

Ее заставили спуститься в подвал и констатировать наличие всех этих вещей во втором погребе, который также принадлежал ей!

Ну, и кто же был больше всех удивлен? Конечно же, мамаша Косоглазка, которая и не подозревала о существовании этого второго погреба и, тем более, не могла знать, что он сообщался со сточной канавой и, уж менее всего, что эта сточная канава выходила к Сене и что по Сене поступали тюки контрабандных товаров, которые прятались у нее разбойниками. К счастью, судьи это поняли, и после суток предварительного заключения она была выпущена на свободу!

Сначала она утверждала, что не знает обвиняемых, представших сегодня перед судом присяжных заседателей, в частности Бочара. В действительности же это было неверно. Она их знала, поскольку встречала раньше, когда жила в квартале Ла-Шапель, но это было так давно, так далеко, что она уже об этом не помнила.

Однако ей очень хотелось, чтобы это дело побыстрее закончилось.

С самого начала заседания мамашу Косоглазку особенно впечатлили пристальный взгляд и смущающая точность вопросов, которые то и дело задавал прокурор…

А старуха, в свою очередь, опрашивала слушающих ее, пытаясь узнать, каким будет по отношению к ней возможное мнение присяжных заседателей, когда она сейчас предстанет перед судом в качестве свидетеля.

Свидетель мамаша Косоглазка!

Слушая ее болтовню Фандор не мог не заулыбаться, так как знал, чего стоит почтенность старой перекупщицы краденого.

Конечно же, она была виновна, как, впрочем, и остальные личности в наручниках, сидевшие на скамье подсудимых. Но, поскольку она не была арестована, значит, Жюв, несомненно, решил, что момент еще не был благоприятным, чтобы вывести из игры причиняющую волнения старушку.

Именно в этот момент, выйдя из окружения адвокатов и муниципальной стражи, которых он изумительно веселил своими глупыми ответами, Жюв, чудесно замаскированный до такой степени, что Фандор и сам с трудом узнал его в одеянии Дырявой Башки, приближался к мамаше Косоглазке и смотрел на нее, разинув рот.

— И ты тоже? — спросила старуха, бросив угрожающий взгляд на своего мнимого служащего. — Ты тоже свидетель?

Дырявая Башка состроил смешную гримасу, почесал свою всклокоченную бороду и изрек со взволнованным видом:

— Я забыл, я не знаю.

Присутствующие прыснули со смеху, и Фандор больше всех.

В этот момент один из секретарей метра Анри-Робера подошел к журналисту и произнес ему на ухо с покровительственным видом, который часто принимают молодые адвокаты:

— Это блаженный, дорогой мой, нечто вроде идиота. И вы думаете, что во время следствия кто-нибудь это заметил. Он будет заслушиваться в качестве свидетеля… и еще…

Фандор кивнул головой, сдерживая сильное желание засмеяться.

— Спасибо за информацию, — пробормотал он с несколько особенной интонацией, иронию которой адвокат абсолютно не понял.

Мамаша Косоглазка завидовала Дырявой Башке.

— Тебе повезло, — наивно заметила она, — что слишком глуп.

Разговоры внезапно стихли — низенькая дверца суда присяжных заседателей, выходящая на коридор, только что открылась, и судебный исполнитель объявил:

— Заседание продолжается… Прошу свидетелей сюда… Мамаша Косоглазка… сейчас ваша очередь!

Чтобы попасть в зал заседаний, народ толпился у узкого входа…

Однако Фандор вместо того, чтобы последовать всеобщему движению, взял за плечо Дырявую Башку и прокричал достаточно громко, чтобы быть услышанным теми, кого этот жест мог бы удивить:

— А-а, чертов Дырявая Башка! Вот ты-то мне и нужен! Держи, старик, вот сорок монет, потом пропустишь стаканчик… Иди сюда на пять минут, мне нужно взять у тебя интервью и написать хорошенькую статью…

Фандор увлек за собой полицейского. И, когда оба уединились, журналист поспешно спросил:

— Ну, что, Жюв?

— Пока ничего…

— Так вы еще не посадили всех за решетку?

— Да нет же, — ответил полицейский, — это все мелкие сошки, а есть еще кто-то, до кого мне даже не дотянуться… Кстати, Фандор, — продолжил Жюв, склоняясь над ухом журналиста, — ты сейчас увидишь в зале кого-то, чье присутствие, возможно, тебя удивит.

Это летчик, летчик Эмиле… Так вот, старик, мне кажется, что этот парень совсем не непричастен ко всем этим делам, но терпение… И потом, знаешь, Фандор, это не моя роль сажать этих второстепенных личностей. Я мечу выше… Прощай! До скорого!..

Фандор тихо спросил:

— Мне оставаться на заседании?

После секундного размышления Жюв ответил:

— Пожалуй, да. Может так случиться, что я не останусь, поэтому неплохо было бы тебе познакомиться с этим делом. Может быть, тебе удастся отыскать какие-то сведения…

— Жюв, — настаивал Фандор, — мне хотелось бы с вами поговорить подольше. Мне вам есть что рассказать…

Послышался шум шагов, приближавшихся к комнате, в которой находились Жюв и Фандор. Мужчины спешно расстались, однако Жюв успел договориться о встрече.

— Сегодня вечером, в восемь часов, — сказал он, — я зайду к тебе, Фандор, жди меня!..

Полчаса спустя, когда Фандор входил в зал заседаний и собирался занять место на трибуне для прессы, председательствующий повернулся к адвокату и предоставил ему слово…

Обвинительная речь только что закончилась. Пятью месяцами раньше арест контрабандистов, о судьбе которых суд присяжных заседателей должен будет вынести свое решение, наделал шума.

Общественное мнение страстно заинтересовалось, узнав о странной истории обвиняемых, которые в течение вот уже двух лет успешно каждую ночь ввозили в Париж, не платя городской ввозной пошлины, облагаемые самой высокой пошлиной товары и в результате этого, сколотили солидные состояния. А своим арестом они были обязаны предательству одного из перекупщиков, недовольного получаемыми процентами.

Журналисты же, кстати, приукрасили все детали и, следуя профессиональным привычкам, раздули и реальную действительность авантюры, и романтические эпизоды жизни контрабандистов.

Они были представлены этакими благородными людьми, объединенными в прекрасно организованную черную банду, руководимую главарем, который имел над ними неограниченную власть и мог распоряжаться их жизнями, располагающую невероятными возможностями, наконец, прячущую награбленное в огромных подвалах, вырытых прямо в центре Парижа, под островом Сите, и соединяющихся с рекой, которая, под самым носом у полиции, позволяла перевозить на настоящих шаландах, когда в этом была необходимость, товар, предназначавшийся для сбыта.

Подвалы на острове Сите…

• Предыдущая
• 41/70
• Следующая