Братья. История масонства в России - Мацих Леонид - Страница 100
- Предыдущая
- 100/184
- Следующая
Н. АСАДОВА: Но которая устоялась прочно в обществе и мы спрашивали на улицах Москвы людей и в основном как раз эти брехливые мифы и властвуют над умами.
Л. МАЦИХ: К сожалению. Наша задача их потихонечку разрушать. Арнольд Тойнби писал, что задача науки — это демифологизация общественного сознания. Мы потихонечку этим занимаемся в меру наших сил. Насчёт одиозных личностей. Их среди масонства почти не было по двух причинам. Во-первых, был очень строгий и жёсткий отбор и он препятствовал омерзительным личностям попадать в ряды масонов. Если же таковые попадали, то когда одиозные черты личности начинали проявляться, немедленно следовали санкции, вплоть до исключения.
Хотя бывали, конечно, гады и негодяи и среди масонов. И давайте сегодня мы об одном таком расскажем, но попозже.
Н. АСАДОВА: Да. Если у вас есть какие-то вопросы по теме или реплики, присылайте их на смс +7-985-970-45-45. Ну а мы переходим к рассказу о Филарете Дроздове. Для начала давайте послушаем портрет, который записал Алексей Дурново.
Странный человек этот митрополит Филарет. Одно можно сказать точно — об обо всём имел своё суждение и всегда оставался ему верен. В России 19 века, особенно при Николае I, таких людей было немало. И подавляющее большинство из них, рано или поздно, попадали либо на Кавказ, либо в Сибирь, либо в места ещё более отдалённые. Однако Филарету всё сходило с рук. Более того, его нередко награждали за то, за что других могли заключить в крепость.
В чём причина, сказать трудно, и на первый взгляд всё это можно объяснить только чудом. Поначалу всё шло хорошо. Василий Дроздов — таково мирское имя Филарета — родился в семье священнослужителей. Ему на роду было написано стать отцом церкви. Так и вышло. Семинария, рукоположение, изучение языков, епархии и наконец московская кафедра. Членом святейшего Синода сделался ещё при Александре, однако в заседаниях почти не участвовал. Дело в том, что Филарет постоянно конфликтовал с обер-прокурорами, а потому важнейшие вопросы Синод решал без него.
Со вступлением на престол Николая над Филаретом вовсе нависла беда. Доносы на митрополита так и сыпались. В чём его только не обвиняли! И в политической неблагонадёжности, и в недоверии императору, и даже в тайном протестантизме. Доводы приводились самые разные. Доносчик, например, сообщал, что однажды, во время вспышки холеры, Филарет вспомнил, что Израилю за прегрешения царя Давида были посланы испытания и кары. Такое сравнение по тем временам легко могло считаться государственной изменой. Но митрополита простили. Та же тенденция наблюдалась и при Александре II.
Филарет позволял себе спорить с царём-освободителем. Причём, спорил как раз по освободительному вопросу. А именно — выступал против отмены крепостного права. Тем не менее, именно ему было поручено подготовить последнюю редакцию Высочайшего Манифеста, изданного 19 февраля 1861 года. И всё же, главным трудом митрополита стал перевод Священного Писания на русский язык. Это стоило ему бешенных усилий и поссорило с Синодом окончательно. Однако, своего митрополит добился. Библия получила русскую редакцию.
Впрочем, из печати Писание на русском языке вышло лишь после кончины Филарета. Любопытно, что даже современники не разобрались, что за человек был митрополит — либералы считали его реакционером, консерваторы — вольнодумцем и человеком, политически опасным. Это, пожалуй, лучше всего доказывает, что на самом деле Филарет не был ни тем, ни другим.
Н. АСАДОВА: Ну что же, теперь давайте по порядку про жизнь Филарета Дроздова. Что меня удивило, когда я читала про него его биографию, один из составителей биографии вспоминал, когда писал о нём, упоминал, что он достаточно был нежным и трогательным мальчиком, юношей. Казалось бы, чем больше росло в нём самосознание взрослого человека, тем сильнее должно было возрастать чувство самостоятельности. Но наблюдается нечто обратное — пишет его биограф. И всякий раз, когда перед ним вставали материальные или моральные затруднения, он немедленно обращается за советом к своему родителю.
Надо ещё сказать о том, что у него родитель был непростой. У него был отец, который оказал на сына огромнейшее влияние и до конца его жизни они состояли в какой-то очень тонкой душевной связи.
Л. МАЦИХ: Это редко бывает между сыном и отцом.
Н. АСАДОВА: И даже когда он умер и Филарет находится очень далеко от отеческого дома, он почувствовал, что он умер.
Л. МАЦИХ: Так он писал, и я вполне в это верю.
Н. АСАДОВА: И вот одно из писем, я немножко процитирую, ещё тогда Василий, которое перед постригом в монахи написал отцу: «Батюшка, Василия скоро не будет. Но Вы не лишитесь сына, который понимает, что Вам обязан более нежели жизнью, чувствует важность воспитания, знает цену Вашего сердца». Такие трогательные слова!
Л. МАЦИХ: Прекрасные слова. Он был человеком, трогательно привязанным к семье. Хотя он с малолетства понял, что своей семьи у него не будет, он выбрал путь чёрного духовенства. В словах Алексея прозвучала немножко странноватая фраза «ему на роду было написано стать отцом церкви». Если бы каждый из детей рядового священника становился бы отцом церкви, можете себе представить, сколько отцов церкви было бы!
На роду ему было написано, может быть, стать приходским священником. Каким-нибудь епархиальным управляющим. И не более того. Всё остальное — это его выдающие, абсолютно уникальные способности. Почему люди так расходились в оценке его личности? Он был гением, а гениев люди понимают редко. Он настолько превосходил средний и даже высокий уровень своих современников, что они его не могли понять. Верхушка его личности терялась в заоблачных высях.
Им непонятны были мотивы его поступков, а он не всегда считал нужным объяснять. От природы он был изумительно одарён. И кроме того, у него была абсолютно фантастическая работоспособность, ещё с подростковых лет, учение в семинарии и дальше. Ведь семинаристов-то сколько было! А так далеко пошёл он один. Алексей это впроброс говорит, это меня немножко, как поклонника Филарета, задело.
Н. АСАДОВА: У Вас есть возможность раскрыть его личность!
Л. МАЦИХ: Языки, туда-сюда… а попробуйте-ка! Он выучил в совершенстве немецкий и французский. Писал отцу: «Папенька, хлеба сейчас трачу осьмушку в день, потому что всё экономлю. Зато купил себе Канта». Канта купил на немецком языке. Книги эти стоили тогда очень дорого. Это не сейчас, когда книги общедоступны. И читал его в оригинале. Читал он до конца своих дней очень много. И по количеству прочитанного не было ему равных в империи. В церкви-то и подавно. Ненасытный был абсолютно чтец, пожиратель книг. Это была одна из его главных отрад.
Причём, он читал философов античных, он современников глубоких авторов читал, теологов, историков религии, философов. В том числе и тех читал, с кем потом спорил. Языки знал превосходно. Кстати, он был один из считанных людей в тогдашней России, кто знал библейский иврит. Знали только он и священник Герасим Павский, которые потом взялись за переводы Ветхого Завета на русский язык.
Его чутьё филологическое, его необыкновенная текстологическая подготовка, его умение мыслить богословскими категориями, это проявилось очень рано, ещё на студенческой скамье и очень резко его выделяло среди всех его однокурсников.
Н. АСАДОВА: Скажите, а как так случилось, и в какой период жизни произошло, что он присоединился к масонским ложам?
Л. МАЦИХ: Мы говорили, что масонство тогда было самым модным интеллектуальным поветрием.
- Предыдущая
- 100/184
- Следующая
