Братья. История масонства в России - Мацих Леонид - Страница 76

• Предыдущая
• 76/184
• Следующая

И он получил некий масонский девиз — победами себя прославишь. Это блестящим образом сбылось. Не для того ли судьба его хранила? Он, кстати, верил в своё провидение. К масонам он пришёл, как он сам говорил, чтобы смирить себя от бурь мира и века, хотя он отнюдь не смирился, он продолжал быть и бонвиваном, и гастрономом, он любил выпить, был любителем женщин, отнюдь он не был отшельником. Но масонство дало ему внутреннюю дисциплину и ощущение своей правоты в самых трудных ситуациях. А этого ему как раз, мо жжет быть, иной раз не хватало по молодости, в отличие от Суворова.

И масонство дало ему некий внутренний стержень, который оказался абсолютно непоколебимым, и он пронёс его через все испытания.

Н. КОТОВ: Вы упомянули Суворова. После того, как Суворов сошёл с арены, после него армия оставалась такой же боеспособной, которая перешла к Кутузову, или она уже немного растеряла за это время свои какие-то качества, которые были при Суворове?

Л. МАЦИХ: Конечно, растеряла. Всегда, когда умирает великий человек — это неизбежная прореха. Поскольку роль личности громадна, особенно такой грандиозной, какой был генералиссимус Суворов. Кроме того, померли ветераны, его чудо-богатыри. Некоторые были очень в годах, и раны старые, и увечья.

Н. КОТОВ: Допустим, гвардия Наполеона при этой войне?

Л. МАЦИХ: Да, вроде того. Кроме того, часть генералов боевых и часть офицеров состарились, и за эти 12 лет они ушли в отставку. И потом, Александр, несмотря на дней его прекрасное начало, Александр совсем не был полководцем, и в армейских делах вообще ничего не понимал, проблема была в том, что он отдавал порой очень противоречивые приказы, и армия потеряла свой боевой дух, уверенность в своей непобедимости, может быть, это главное, которая была при Суворове в любых обстоятельствах.

И боевое оснащение тоже страдало. Потом он стремился всё время как-то, Александр, выстроить свою внешнюю политику очень неуверенно. То он дружил с Наполеоном, то он заключал против него коалиции. Не знали люди, против кого дружим. А вот это как раз разрушает боевой дух армии. Как это не парадоксально, армия вернулась к своим прежним боевым стандартам только после наполеоновского нашествия. Солдаты реально почувствовали, что они воюют не за царя и не за генералов, и не за чьи-то интересы, а реально за Отечество. Это была действительно Отечественная война. Но для этого нужна была встряска нашествия.

Н. КОТОВ: Кстати говоря, по поводу встряски и нашествия. Мне интересно то, что, допустим, Кутузов скорее всего… как бы это сказать… при отступлениях, при поражениях, можно сказать, и прочего, Кутузов всегда, наверное, он, вроде бы, сохранить армию хотел, но с другой стороны он, может быть и понимал…

Л. МАЦИХ: Он был мастер манёвра, Коля. Тут надо понимать это — отступление не есть поражение — это его любимый афоризм. Он сейчас присутствует в нашем разговоре и отвечает на Вашу реплику. Он был великолепный мастер манёвра. Он, кстати, из-под Аустерлица от полного поражения армию спас, до этого под Ульмом в Австрии. Он ведь отлично усвоил суворовскую науку манёвра. Но он был гораздо более осторожен, чем Суворов. У него не было безоглядной смелости. Кроме того, он превосходно понимал, что в столкновении один на один оперативный гений Наполеона гораздо сильнее, чем у него. Он трезво оценивал свои способности.

Поэтому отступление иной раз несовершение ошибки было равносильно победе. Он был очень умный, очень хитрый и очень трезвомыслящий человек. Именно такой тогда был нужен. Без бравады, без излишнего гусарского молодечества, без воплей: «Не смеют, что ли, командиры чужие изорвать мундиры?!» А вот он-то как раз малой кровью, с малыми потерями сохранил армию и Наполеона изгнал. Он очень далеко смотрел вперёд. В этом ему, пожалуй, не было равных. Но в оперативном столкновении Наполеон бы его побил. У Наполеона не было равных вообще в мире.

Н. КОТОВ: Коли зашла речь о талантах Кутузова, так же и Наполеона, были ли ещё генералы, полководцы с той и другой стороны, которые входили в масоны?

Л. МАЦИХ: Безусловно! Очень много было. Хороший вопрос и очень своевременный. Тогда ведь масонство было, пожалуй, самой распространённой общественной организацией в Европе. Не могло не быть. Со стороны французов их было даже меньше. Но со стороны России, безусловно, были люди разных национальностей, служивших русскому царю: немцы, поляки, сами французы, шотландцы…

Н. КОТОВ: «Он не немец, он шотландец», — как в том фильме.

Л. МАЦИХ: Да. Да. Но Бениксен был немец, Милорадович был серб, Багратион — грузин. Кстати говоря, это именно интернациональное войско сражалось за Россию. Об этом важно не забывать, кстати. Никто тогда не говорил «Россия для русских», и патриотический подъём не перешёл грани шовинистического угара. А вот это нужно поставить в заслугу и тогдашнему русскому обществу, и царю Александру, и всей интеллектуальной элите тогдашней России.

Но, возвращаясь к вопросу о масонах, масоны были. Но для масонов ведь национальный вопрос никогда большого значения не имел, не было важно, кто брат по национальности. В период войны национальный вопрос всегда всплывает на поверхность и становится наиважнейшим. И русские масоны приняли однозначное решение о том, что они выбирают первенство российской присяги, верность царю, верность флагу, Отечеству над масонскими клятвами. Они организовали несколько лож и даже несколько орденов именно специально под военную годину.

И покрыли себя в этом смысле такой славой, что не только император Александр, который сам состоял в братьях, но даже Николай, его брат, масонов не любивший, он пожелал, когда устанавливал Александрийскую колонну в Питере на Дворцовой площади, пожелал увековечить это событие и приказал любимый масонский символ — лучезарную дельту укрепить вокруг на ограде Александрийской колонны.

Н. КОТОВ: Кстати говоря, мы сейчас к этой колонне и перейдём. На Дворцовую площадь вышел наш питерский корреспондент Алла Максимова. И вот что она узнала от своих сограждан о том, что они знают об этом или нет.

А. МАКСИМОВА: Всевидящее око Александровской колонны никому из опрошенных рассмотреть не удалось по вполне прозаической причине — его, вместе с обрамляющим дубовым венком попросту занесло снегом. Поэтому задачу прогуливающимся по Дворцовой площади пришлось упростить. Каждому из них в качестве подсказки досталось кодовое слово — «глаз». Дальше домысливали сами. Наталья, инженер, первая из опрошенных смекнула, что под снегом скрывается непростой глаз, а потом сделала предположение о вполне функциональном назначении символа.

НАТАЛЬЯ: Образ всевышнего может быть? Я не знаю… Наслаждаться красотой того, что может представить Эрмитаж.

А. МАКСИМОВА: Подруга Натальи, Елена, выдвинула экзотическую версию. По её мнению, создатели пьедестала колонны могли вмонтировать туда видеокамеру. То, что колонну установили в начале XIX века, Елену не смутило.

ЕЛЕНА: Может быть, тогда уже было всё так продвинуто, что это снималось для того, чтобы нашему поколению это можно было продемонстрировать? Мы не знаем, а там какая-то запись, представляете! Я думаю, что тогда такие продвинутые люди были.

А. МАКСИМОВА: Олег приехал в Петербург из Нового Уренгоя специально ради концерта группы «Depeche Mode». На Дворцовой он впервые и проследив за направлением взгляда ока, здания перед собой не узнал.

ОЛЕГ: Ну вот на то, я думаю, здание должно быть всё направлено. Это вообще что у вас? Это что за здание? Ну что-то наблюдать там должен, что-то оккультное с этим связано.

• Предыдущая
• 76/184
• Следующая